Изнанка желаний

— Никогда, — твёрдо сказала я, хотя от беззаботной речи Риты у меня внутренности смёрзлись в ледяной ком, — Может, я и бываю ленива… Но не настолько, чтобы умереть без боя. Нет уж. И я считаю, что то, как ты относишься ко мне, неправильно. Не по-человечески это — бросать в беде товарища.

Рита расхохоталась.

— А где ты видишь здесь людей? Покажи хоть одного!

Она страшно развеселилась, и от её непринуждённого отказа от человечности у меня холодок пошёл по коже.

Может, ей вскружило голову от новых сил.

А может, она знала кое-что, чего не знаю я.

Однако меня от её высокомерия уже тошнило.

— Я докажу, что ты ошибаешься, — пообещала я, — Я выживу. И не просто выживу, но стану самой сильной и мужественной девочкой-волшебницей, которую когда-либо знал свет.

Рита захлопала в ладоши.

— Вперёд, дворняжка! Стремись к звёздам и не оглядывайся назад. Не то быстро растеряешь запал.

— Так помощи не будет?

— Ну-у-у… — Она ухмыльнулась, — Поклянись мне в верности. Стань моей рабыней. Согласись выполнять любые мои желания, даже самые безумные. И тогда я, пожалуй, возьму тебя под временное покровительство.

Мгновение я молча смотрела на девушку, не в силах сообразить, серьёзно ли она говорит. Рита демонстрировала белоснежные зубы в улыбке, которая постороннему показалась бы очаровательной. А для меня она была ничем не лучше оскала черепа.

— Ну уж нет.

Девушка вскочила на ноги, легко подняла Бехемота.

— Тогда мне пора. Давай съёживайся, — приказала она демону, и тот сдулся — прямо как спущенный воздушный шарик.

И вот на ладонях волшебницы уже сидит знакомый пестроцветный дворовый кот.

— Пара моментов, прежде чем я уйду. Во-первых, если снова замечу, что ты охотишься на моей территории — прибью. Во-вторых, если начнёшь трепать языком в Фасаде, рассказывая кому ни попадя о новых силах… потащишься на телевидение, запилишь блог о том, что научилась магии, запишешь ролики… тебя найдут. И будут убивать — долго, очень долго. Если же проговорится кукла, которой ты доверила тайну Изнанки, то прикончат и её. Вместе со всеми родственниками, друзьями и знакомыми. Просто на всякий случай. Ничего личного. Это ведь секрет не только девочек-волшебниц. А тех, кто разбалтывает секреты, не любит никто. Понятно?

Она подмигнула — легкомысленный жест не вязался с угрозой, которой сочились её слова.

А куклами, похоже, звали обычных людей. Не владеющих магией.

— Боже ж ты мой… Да поняла я уже, что в полной заднице! Незачем нагнетать!

— А вот это ты брось, — посерьёзнела Рита.

— Что именно? Уныние?

— Не мели чепухи. Ты крещёная?

Когда-то давно, в другой жизни, бабка притащила меня в церковь, где под песнопения меня сунули головой в купель. Это не сделало меня истинной верующей. Однако на шею мне нацепили крестик, который я исправно носила ради бабки — уж очень она расстраивалась, если я снимала его. После её смерти крестик я стащила, и он тут же куда-то завалился. Но, наверное, в вопросах религии эти подробности значения не имели.

Я кивнула.

— Больше нет. Всё, уехал поезд. Выбралась ты из-под юрисдикции Христа, с чем тебя и поздравляю.

Для того, кто поздравлял, звучала Рита подозрительно грустно.

— Э-э-э… Бог что, существует?

— Много кто существует. Но для тебя это больше не имеет значения. Для тебя, для меня, для всех волшебниц. Нам обеспечено восхитительное ничто. Пустота. Атеистический идеал в сугубо, мать его, теистическом[1] мире.

[1] Теизм (др, — греч. Θεός — бог) — в широком смысле теизм — вера в существование бога или богов; в узком смысле теизм — религиозно-философское мировоззрение, утверждающее: монотеистический Бог существует; он создал мир, и он продолжает в нём свою активность.

— В каком это смысле?

Девушка не ответила. Передёрнула плечами и сказала:

— Колечко не потеряй. Оно для тебя — всё.

Затем перехватила Бехемота за шкирку и преувеличенно жизнерадостным тоном обратилась к нему:

— А с тобой мы обстоятельно побеседуем. Расскажешь мне, как примусы починять.

— Как же меня тошнит от этого сравнения…

— Если тошнит, значит, ты жив! Чего ж ещё желать? М?.. И не отворачивай морду, когда я с тобой разговариваю! Ты мне обстоятельно доложишь, где нашёл брешь в защите базы миритриток.

— Они её наверняка заделали…

— Судить об этом буду я, — встряхнула Бехемота девушка, и с её запястья на демона посыпались искры.

Он жалобно замяукал, а волшебница захихикала.

А я тем временем старалась переварить новость о том, что христиане поклонялись реально существующему богу. Идею того, что у меня больше нет ни рая, ни ада, а только чёрное-пречёрное ничто, я задвинула в дальний ящик.

Уж больно страшной она казалась. Когда знаешь наверняка, что после смерти ничего не будет, мир начинает видеться иначе. Даже отъявленные атеисты лишь предполагали. Но у девочек-волшебниц, как я подозревала, компетенция в трансцедентальных вопросах повыше.

Риту мой наклёвывавшийся экзистенциальный кризис не волновал. Она зашагала к тротуару, словно начисто позабыв обо мне.

— Погоди!

Девушка обернулась, обожгла меня гримаской нетерпения.

— Чего тебе ещё?

— Ты отпустишь его?

— Кого?

— Бехемота. Отпустишь его после того, как выжмешь из него всё нужное?

— Наверное. Если он будет умным мальчиком и не разозлит меня.

Я скрипнула зубами.

— Но он демон. Зло. Он хотел сожрать меня. Разве волшебницы не призываются для того, чтобы бороться со злом?

Критический взор Риты ощупал изрядно струхнувшего кота.

— Ну, он милый, — заключила она, — Пушистый. И блох нет, они на демонах не водятся. А что до зла… Бехемот — это просто мелочь. Порой раздражающая, однако, в сущности, безобидная. Если доживёшь до того, чтобы увидеть Гнездо, поймёшь, какой он лапочка. Миритритки бы его убили, а я не вижу в нём вреда для себя и для кукол. Их он не кушает. Да, Бехемотик? Ты кушаешь только дурочек, захотевших лёгкой силы?

Вот я и дожила до момента, когда девочка-волшебница, сюсюкающая с опасным демоном, не пробудила во мне удивления. Лишь злость на Риту. Ничего, сочтёмся ещё. И за то, как она со мной обошлась, и за милосердие к всяким тварям. Освоюсь немного, и мы поговорим уже на моих условиях.

А расслабившегося Бехемота подпалил вихрь пламени. Он забился в объятиях Риты, которая огонь игнорировала напрочь.

— Ты ведь, мразь такая, не будешь больше воровать печати? Да? Не будешь?

— Не-е-ет! — заверещал демон. Он корчился в судорогах.

— Славненько.

Сложно передать, что я чувствовала, глядя на его мучения.

Удовлетворение от того, что мой обидчик пострадал. Серьёзную опаску из-за садистских наклонностей Риты, приправленных отчётливой пироманией. Сочувствие к страданиям живого существа.

Последнее было излишним. Или нет? Должны ли девочки-волшебницы прощать?

А Рита, закончив с пыткой, вытряхнула кота как коврик, отчего на асфальт посыпался пепел от сожжённой шерсти. Видок у Бехемота был преотвратный. Проплешины и язвенные ожоги его совсем не красили.

Огненная волшебница убедилась, что демон выжил, и ускакала за угол многоэтажки. Я осталась одна.

И вспомнила, что не спросила девчушку, как выбраться из безлюдной реальности, в которую меня перенёс Бехемот.

Тут бы обругать себя, но я устала. Устала думать. Устала от новых впечатлений.

И потому поплелась в сторону дома. Пусть квартире каюк, лучше быть в знакомых руинах, чем посреди улицы.

Нашлось ещё одно отличие Изнанки от Фасада. Кое-где — на газонах, среди деревьев, под фонарными столбами — росли длинные, похожие на водоросли растения с полупрозрачными листьями и стеблями. В них клубился сероватый дымок. Я стала обходить поросль, когда заметила, что она тянется ко мне.

Стены домов пятнали уродливые кляксы призрачного мха.

На ходу я потёрла перстень. На голубой камешек, оправленный в него, будто паутину накинули. Его поверхность испещряла сеть еле заметных сероватых линий. Раньше их не было.