Изнанка желаний

Ничего.

Сколько бы я ни пытался распахнуть сознание и поймать за хвост ускользающую силу, ничто было мне ответом.

Хотелось долбануться лбом в древний стол. Я бы так и поступил, если бы не боязнь за клавиатуру. Что за непруха?! Где положенная мне, как герою, штука, ломающая законы мироздания?!

Чтобы раз — пошевелить пальцами — и все эти миритритки да нокситки склонились перед моей выдающейся исключительностью. И осторожно преподнесли пророчество, где говорится о том, что я спасу мир. А ещё бы гарем…

Я замечтался. Потом вспомнил, что девчушкам внешне лет шестнадцать. Потом вспомнил, что, вообще-то, сам в боевом облике такая же переспелая Лолита. Нимфетка, только-только вышедшая из возраста, за которым охотятся страдающие от неразрешённых проблем юности литературоведы.

Потянуло выпить. Я подавил порыв. Это не ответ, даже не отсрочка, это — скотское забвение, ведущее в никуда.

Остаток вечера был посвящён изучению материала по девочкам-волшебницам. Вдруг что-нибудь пропустил. Заодно аккуратно пробил ключевые слова, которые услышал от новых знакомых. Но интернет не знал никаких Семей.

В конечном счёте я сдался и плюхнулся на кровать, чтобы поспать перед разгрузкой. Лишь простаки верят, что с появлением в их жизни сверхспособностей заметно преобразится быт. Нет, всё же так нужно где-то брать деньги, ходить в туалет и здороваться со знакомыми при встрече.

Просто в дополнение ко всему этому на тебя сваливается ворох новых проблем.

Не соглашайтесь, дети, на сомнительные предложения говорящих котов.

— О сколько нам открытий чудных готовят просвещенья дух и опыт, сын ошибок трудных… — пробормотал я в полудрёме.

А ведь сколько лет прошло с тех пор, как я нашёл на улице выброшенный сборник Пушкина… Только его и читал. Больше-то нечего было. Даже домой не приносил — боялся, что заберут и выбросят. Чтоб всякую дрянь не таскал.

Дрянь разрешалось приносить домой лишь родителям.

Мрачные воспоминания разогнали оковы сна. Я перепроверил будильник на нокии, поворочался, выбирая удобную позу. Решил, что раз запал вздремнуть ушёл, то теперь уж не заснуть и придётся рвать челюсть зевками на подработке… и отрубился.

В уши вгрызся резкий трезвон будильник. Я поднялся, осоловело захлопал глазами. На всякий случай ощупал себя — мало ли, может, пока валялся, меня нашли и прибили. А шевелится мой дух — вопреки всем учениям Риты.

Глянул на нокию и тихо выругался. Первый звонок проспал.

Выбравшись на улицу, я оценил работу ночного зрения. Белые ночи — не бог весь какая идея для Петербурга, но для начала июня всё равно было чересчур светло. Почти как днём — лишь даль тонула в сероватой дымке да чёрный диск пачкал небеса.

Я шагал к ларьку (не вчерашнему, у меня была уговорённость со многими точками района), изучая этот новый, яркий мир. Как правило, старт белых ночей отмечается большим числом гуляющего народа, но белизна этой ночи была исключительной. Эксклюзивной для меня.

У ларька уже пристроилась газель. Рядом с ней курил белобрысый продавец, Андрей. Судя по тому, как он переминался с ноги на ноги, был он порядком взведён. Я ощутил укол вины. Сначала валялся, потом ещё разглядывал окрестности вместо того, чтобы со всех ног рвануть сюда.

Но Андрей ничего не сказал. Поразительно вежливый для своего положения человек. Мы поздоровались, я спросил:

— А Пётр?..

— Да тут он, за десять минут до приезда явился.

Разглядывая чистые, до странности ухоженные руки продавца, я поймал себя на неприятной мысли. Откуда мне знать, может, Андрей — скрывающаяся волшебница? А перстень прячет с помощью какого-нибудь трюка.

Строго говоря, ею мог быть кто угодно. Но Андрей не вписывался в шаблон знакомых держателей ларьков, суетливых, бойких среднеазиатов, которые фразы не могли сказать без того, чтобы подогнать грузчиков. Притом матом.

Андрей же был молчалив и производил впечатления человека, которому судьба уготовила нечто большее, чем продавать пиво после десяти вечера и стрелять подросткам сигареты.

С некоторым трудом я высмеял себя за подозрения. Вот так магия доводит до паранойи!

Из-за газели показался Пётр. Мы пожали руки.

В каком-то смысле второй грузчик был моей противоположностью. Он был стар, я — молод. Он производил впечатление бывшего интеллигента, я же едва окончил среднюю школу. Он много пил (пусть в самом раздрызганном состоянии оставаясь тихим, тактичным человеком), а я избегал алкоголя.

Странная компания подобралась, если вдуматься. Хорошо ещё толстый водитель полностью соответствовал шаблону и напрочь отказывался нам помогать.

Закончив с формальностями, я схватил первый ящик. Водрузил на него второй, с азартом подцепил третий, нащупывая предел возможностей и не находя его… А затем едва не уронил коробки на голову Петру.

Рита предупреждала, чтобы я не светил силами. А я тут разве что жонглировать перед продавцом и грузчиком не собирался.

Сделав вид, что переоценил себя, положил лишнее и понёс ящик в магазин. Андрей с Петром переглянулись, но не сказали ни слова.

Отчасти их равнодушие обижало. Хотелось, что ли, признания своей удали. Но в большей степени всё-таки радовало то, что не пришлось на ходу сочинять отмазку.

Разгрузка прошла своим чередом. Если не считать того, что я перенёс практически все ящики, да ещё на полчаса раньше обычного. Андрей отметил позиции, выдал обговорённые деньги и пару бутылок водки каждому — «битых» по учёту, бонусов за быстро проделанную работу по назначению.

Пётр неловко кашлянул. Я повернулся к нему.

Обычно второй грузчик выкупал водку у меня. Он протянул пару сотен. Я же, поразмыслив мгновение, отдал ему водку и махнул рукой — мол, оставь рубли себе.

Проверка на доброе деяние. Поощрялась ли благотворительность? А если благотворительность состояла в том, чтобы подарить пьянице чекушку спирта?

Тело никак не отозвалось на мой приступ великодушия. Не то вселенский закон посчитал, что девочкам-волшебницам не пристало спаивать стариков, не то я просто выдумал награду за добрые дела помимо убийства демонов.

Пётр удивился, но дар принял. Кивнул в знак благодарности, устроил четвёрку бутылок в руках, как охапку дров. Поплёлся с ними прочь от магазина. Захрипел двигатель газели, покатившейся к выезду со двора.

А я потоптался у ларька и, обнаружив, что делать мне больше нечего, рассудил, что прогулка не повредит.

Что, если я обнаружу что-то, чего раньше не замечал?

Если перефразировать: найду шального демона, которого получится быстренько грохнуть.

Пусть моя инициация оказалась случайной нелепостью, я твёрдо вознамерился влиться в Изнанку. И не из-за того, что иначе меня однажды пришьют, а потому что по-настоящему верил в то, что говорил Бехемоту и Рите.

Кто-то назвал бы это идиотизмом или бессмысленным идеализмом. Наверное, я просто хотел поменять что-то к лучшему.

Что-то оставить после себя.

Блуждание по улицам в течение часа заметных успехов не принесло. Наверняка демоны, заслышав моё приближение, забились в свои дыры и носа не смели казать из них. В городе новый шериф!

Из самолюбования меня выдернула далёкая фигура, показавшаяся на горизонте. Я как-то и не заметил, что забрёл в частный сектор — вокруг стояли полудеревенские дома, огороженные полудеревенскими заборами.

Сперва я услышал далёкие ритмичные постукивания. Затем догадался, что исходят они от таинственной согбенной фигуры. Она остановилась на перекрёстке. Развернулась ко мне.

Первым, что я заметил, был вертикальный барабан, привязанный к мохнатой талии незнакомца. По нему-то он и бил длинной колотушкой с мягким круглым навершием.

И лишь пару секунд спустя мозг сообщил мне, что, вообще-то, барабан держала приличных размеров горилла. На голове которой сидела широкополая соломенная шляпа. Китайского толка, так сказать.

Какое-то время мы пялились друг на друга. Я старался нащупать подходящий порядок действий. Позвонить в зоопарк? Да нет, сразу в цирк. Откуда в зоопарке барабаны с колотушкой…