Страница 34 из 66
В том, что фаты выбрали жертвами Марину и рыцаря, была моя ошибка.
Я не из тех, кто готов терпеть боль. Я ненавижу ее. Не переношу. Начни меня истязать, и я быстро взмолюсь о пощаде. Поймите правильно, я не хочу умирать. Но я предпочту быструю и красивую смерть взамен долгой, но мучительной.
Я готовилась к своим пыткам, а не к чужим.
Теперь же мои страхи вспыхивали красными росчерками на теле Марины. Она вздрагивала, всхлипывала, но не сопротивлялась. Каждый новый след на ней, будто пронзал меня каленым стеклом.
Не помню, когда я закричала. Когда попросила остановиться. Когда слова превратилась в бессвязный бред, обращенный к фатам. Когда забилась в судорогах, беспорядочно молотя руками и ногами, стараясь вырваться из чернильных пут.
— Аня. — В устах Геры имя прозвучало раздражающе-отталкивающим, будто наждачкой протерли грифельную доску. — Ты вредишь себе.
Гера перехватил мою руку. Черное щупальце тут же сместилось.
Вздрогнув, я затихла. О чем он? Откуда взялся? Стоял же на сцене.
— Не порти то, что тебе не принадлежит.
Я покосилась налево, направо, и увидела собственную кровь, стекающую по теневым оковам в тех местах, где они прорезали кожу. Я не помнила, когда получила раны. Наверное так сильно билась мазутных путах, что не заметила.
— Ты обещал, что освободишь их.
Мой голос прозвучал сухой надтреснутой доской.
— Я сказал, что они будут свободны, когда я уйду.
— Так чего ждешь? Забирай свою частичку бога и вали.
Гера стер кровь. Чуть дольше чем следовало, он рассматривал как та вновь наполняет ранки до краев, выступает за границы и каплями срывается вниз. Мужчина резко выдохнул. Будто бы ничего не случилось, он мазнул по краю пальцем. В несколько мазков соединил линии полукругом, нарочно оставив несколько клякс. В монохромном освещении зала, те казались рядом зловещих рун.
Закончив, Гера отстранился, разглядывая меня как произведение искусства.
— Мягче.
Сказано было не мне.
Щупальца расплющились лентами, обматывая мои руки. Крепко и надежно. Теперь, чтобы сделать движение, мне потребовалось бы выдернуть кости из суставов.
— Терпение, девочка. — Сказал он, а я не нашла сил возразить или хотя бы поморщиться. — Не так быстро.
— Она готова, — возразила Медуза. Бледная как смерть в серебряных лучах луны. Я совсем о ней забыла. — Немерность активна как никогда.
Гера перевел взгляд на меня.
— Ты готова отказаться от себя?
— Прекрати их мучить, — глухо отозвалась я.
Мужчина сделал жест рукой. Сцена замерла.
— Я думал ты крепче, — сказал он, разглядывая остатки запекшейся крови на своих пальцах. Моей крови. Я могла ошибаться, но в монохромном свете, казалась она поблескивала золотом. — С такой страстью себя защищала. И с такой же страстью сдалась. — Он покачал головой. — Я должен подготовиться.
Миновав Медузу, мужчина покинул зал.
Я проводила его спину взглядом. И с трудом переборов себя, посмотрела на сцену.
Тени кулис скрадывали порезы Марины. Можно только догадываться, сколь сильно она ранена. Рыцарь был в еще худшем состоянии. Правая нога ниже колена полностью почернела от крови.
«Третий этап. — Продолжала себя убеждать. — Дотерпеть до третьего этапа»
Убедить чувство самосохранения проще, чем договориться с совестью.
Гера мог не рассчитать силы фатов. Мог неправильно оценить противников. Что если Виталий испустит дух раньше, чем мы выберемся? У него серьезная рана! Он и так хилый, слабый и хромой. Дунешь и надвое переломится. Гера же в него меч вонзил!
Сцепив зубы, я посмотрела на Медузу.
Женщина стояла молчаливым изваянием. Ее не интересовал застывший на сцене спектакль. Отвернувшись, она изучала дверь актового зала.
— Если рыцарю не перевязать ногу, он умрет от кровопотери раньше, чем Гера вернется.
Медуза не отреагировала. Если закрыть глаза, можно было представить, что ее и вовсе нет.
Я облизнула губы.
Все остальные фаты — человекоподобные тени, тихие и безликие. У Медузы же голос и прическа из змей. Все это время я считала ее лишней в уравнении. Черт, да я вообще ее не считала. Кто берет в расчет второсортных помощников? Точно не я. Хотя не раз обжигалась.
— Ты отличаешься от них, — заметила я.
Кто же она — Медуза Горгона темного мира? Женщина с поверхности, ставшая жертвой фатов. С магией, что заставляла ее подпитываться от других, будто она какой-то вампир. Но разумней, чем ее коллеги. Она спасла меня от обезумевшего фата. Да, это мог быть приказ Геры, присматривать за мной. Но также она предупреждала меня не возвращаться.
— Отпусти их, — тихо попросила я. — Они не важны. Больше нет. Гера тебе не хозяин. Он же уйдет. Оставит вас.
Трагично-красивая королева монохромного мира легонько качнула головой. Змеи недовольно зашипели.
— Когда он покинет Немерность, мы освободимся.
— Также как Марина и рыцарь получат свободу?
— Я их выведу, когда он уйдет.
— Они могут не дожить.
Медуза уставилась на меня немигающим взглядом.
— Они уже мертвы.
Я дернулась слишком резко.
— Нет, они дышат. Я вижу.
— Немерность сохраняет их души в телах. Как только они переступят порог в реальный мир, все кончено.
— 17 -
Она врала.
Должна была врать.
Я зажмурилась, смаргивая слезы.
— Не правда. Они не мертвы.
Теневые змейки переглянулись между собой.
Медуза кивнула удерживающему меня фату. Тот замешкался. Одна из змеек вытянулась и, не дожидаясь приказа, впилась в эфемерное тело. Существо дернулось, Дрожь побежала по угольно-черным конечностям. Не издав ни звука, оно сотряслось в предсмертном спазме.
Я едва не упала, когда щупальца неожиданно растворились, истлевая черной дымкой.
Он умер?
Выражение лица Медузы не отражало ровным счетом ничего. Она оставалась холодной, безразличной и болезненно-сломленной.
— Не веришь? Проверь.
Дважды ей повторять не пришлось. На негнущихся ногах я направилась к сцене. Десяток метров показался чертовски длинным, а ступени едва ли не Эверестом. И причина была вовсе не в усталости.
Под ногой что-то хрустнуло. Меч. Гера оставил его лежать на полу в качестве насмешки. Проигнорировав его, я пошла дальше. Проклятая железяка не сослужила мне доброй службы.
— Виталий?
Опустилась на колени. Монохромное освещение мешало разглядеть рану.
В Центре учили оказывать первую помощь, но все равно в решающий момент нахлынула паника. Из головы вылетели все знания, что так упорно вдалбливались Клодом. Теория помахала ручкой, отправляя разум в пустоту ступора. За дело взялась практика.
Оторвав край рубашки, я соорудила повязку. Меч не задел артерию. Рана оказалась не настолько глубокой, как виделось издалека. В Немерности законы физики вели себя иначе. Время и пространство искажалось в замедленной съемке, и все движения выходили менее резкими, чем могли бы. Каким-то же чудом я ходила после вчерашней битвы с двуликим фатом.
— Вить, — позвала я. — Ну же. Возвращайся в себя.
Он не ответил.
— Не заставляй давать тебе пощечину. Я не могу, пока ты выглядишь таким жалким и беззащитным. Мне придется представить, что ты меня бросил.
Шутка не удалась.
Я зажмурилась. Замахнулась. Ладонь прошила воздух, не задев рыцаря. Промазала.
— Ой.
Все-таки не промазала. Спасаемый отклонился.
— Я вернулась. — Шмыгнула я носом. — За вами двумя. Как обещала.
Взгляд рыцаря был тверд, как и хриплый голос.
— Я надеялся ты умнее.
Да все надеются, чего уж там.
Он покачал головой.
— Тебе не следовало возвращаться.
А это мне говорят очень часто.
— Почему? Медуза ошибается. Ты выводил других. Ты знаешь, как вам помочь. Потому и дал его. — Вытащив из кармана перстень, продемонстрировала рыцарю. — Как оно работает?
— Я давно никого не спасал, Дробь. Не помню, — он опустил взгляд на мою дрожащую ладонь. Перстень осуждающе мерцал переливами. — Немерность забирает не только хорошие эмоции.