Страница 18 из 66
— Хватит, — скомандовала Медуза.
Но тень не остановилась.
Щупальца обвивали меня, причиняя боль. Но в этот раз я не вырубилась. Кокон магии внутри меня откликнулся сигналом бедствия и, я наконец поняла, что пряталось за проявленными воспоминаниями.
Тень не возвращала память. Она пожирала мою магию. Вскрытые воспоминания — всего лишь побочный эффект. Фат слой за слоем сдирала чужую защиту, чтобы добраться до Малыша.
Враг говорил, что в Лэйтарии когда-то пробовали экспериментировать с золотой магией, но все попытки заканчивались плохо. Магия превращала людей в нечто столь ужасное, что это пугало даже лэйтарцев.
Я издала протяжный вой, забившись в черных путах.
— Я сказала, оставь ее! — Взвизгнула Медуза.
Следующее, что я увидела, как черное лезвие щупальца молниеносно пронзает грудь регента Немерности.
— 20 -
Медуза пошатнулась.
Она сделала неуверенный шаг вперед, когда щупальце выскользнуло из нее с неожиданно громким хлюпаньем. Скопление змеек на ее голове задрожало, колеблясь в странном унисоне.
— Как же так?.. — спросила женщина куда-то в пустоту.
Зрители и до того хранили безукоризненное молчание, а тут и вовсе исчезли все звуки. Белый шум наполнил пространство прозрачной пеленой тишины.
С содроганием я уставилась на Медузу. На то место, где фат оставил в ней дыру. Фантазия рисовала кровавые подробности из крови и вываливающихся внутренностей. В монохромном зале это должно было выглядеть ярко, насыщенно и противоестественно.
К счастью, Немерность жила по другим правилам.
Что-то склизкое и черное показалась из пробитой грудины. Медуза попыталась запихнуть это обратно. Но все шло как в замедленной съемке и ее движения казались долгими и неуклюжими. Мазутная жижа просачивалась сквозь ее пальцы, повисая на ладонях склизкими червями.
Мне стало дурно. Я отвернулась. В самый раз, чтобы вспомнить, чем я тут занимаюсь. Моя рука освободилась в достаточной степени.
Тень отдернулась от меня с протяжным воем-возмущением. Сначала гаечный ключ заехал ей по черепушке. Потом тот же самый ключ впечатался ей прямиком в безликую рожу. Скорее от неожиданности, чем от боли, тень замерла.
— Бедная Ива. — Донеслось со стороны Медузы. Сидя на коленях, она сочувственно покачала головой. — Ты никогда не голодала. Что произошло?
Спрашивала она не у тени. Медуза ухватила одну из змей на своей голове за горло. Та издала что-то среднее между рыком и шипением. В следующее мгновение извивающееся существо дергалась на полу в предсмертных конвульсиях.
Медуза выдрала змею с корнем.
Вздох-всхлип пронзил зал. Регент Немерности двумя пальцами сжала чернильное горло змеи. Но звук издала не она, а тень, что несколько секунд назад размахивала щупальцами-присосками. Двоящийся фат тлел на глазах. Подобно сигаретному дыму она таяла на деревянных подмостках сцены, а вслед за ней исчезал ее двойник. Первая тень, что до последнего момента оставалась в стороне.
Ее не стало за считанные мгновения.
— Какого единорога? — Услышала я себя.
Мне грех обижаться, но чему я стала свидетелем?
Грациозно, будто поднимаясь с трона, а не с пола, после собирания мазутных внутренностей, Медуза встала. Ее блеклый вид немного потерял сияния, но самоконтроль остался на высоте. Одна ее ладонь оставалась прижатой к груди, но каким-то образом, женщина продолжала выглядеть спокойно и естественно.
Подумаешь, чуть на части не располосовали.
— Ты новенькая? — озадачила она меня странным вопросом.
— В чем? — не поняла я.
— Новенькая, конечно. Ты не сказала, что тебя заразили.
Я дотронулась до шрама поперек груди, что был не виден под рубашкой. Он не болел, но доставлял некоторые неудобства при движении.
— Меня ничем не заражали, — возразила я. Голос дрогнул. — Рана чистая.
Лицо Медузы осталось непроницаемым, но змейки-тени посмотрели на меня весьма скептически. Я не хотела знать, имеют ли они свой разум или это проекция эмоций регента Немерности.
— Чем ты питаешься? — продолжила она допрос.
— Кофе, в основном. И так, по мелочи, что в холодильнике найду.
Или на столе. Или на тарелке. В меню.
— Нет. Чем ты себя подпитываешь?
— А?
Очень жалкое такое «а?», но очень искреннее и прочувствованное.
— Совсем новенькая? — я почти расслышала сочувствие ее внутренней тьмы.
Это напомнило мне кое о чем.
— Я видела нечто странное в одном из кабинетов твоего, эм, Царства. Вулкан, — изобразила я руками. — И голубой свет. Что это?
Она поморщилась, будто я попросила приготовить мне ванную из жидких отходов.
— Это не я. Это было до.
— До чего?
— Ты знаешь.
— Нет, не знаю.
— Тогда откуда у тебя оно?
— Слушай, я теряю нить разговора. Можешь ответить полным предложением? О чем мы говорим?
Я пропустила тот момент, когда Медуза оказалась рядом настолько, чтобы схватить меня за грудки и притянуть к себе. Змейки зашипели, свешивая свои головки вниз. Их подрагивающее дыхание побежало по моей коже, даря совершенно новую нетривиальную фобию.
— Я была слепа, но теперь вижу. — Медуза была выше меня, отчего мне пришлось приподняться на цыпочки. Вместо тонкого аромата духов или же могильной земли, я ощутила просачивающуюся смесь ярости, тоски и обреченность. — Оно бьется под твоим сердцем. И оно не голодает.
— Оно?
— Заражение.
Очередная дрожь пробежала по моему телу.
Речь о Малыше?
— Оно не голодно, но поверхность от тебя не отказалась. Зачем порождать еще одно чудовище?
Змеи издали шипящий звук.
Она разжала пальцы. Отступила. Безумная женщина.
— Убирайся, — короткое слово, сочащееся презрением. — Сейчас же.
Я не хотела спорить с кем-то пережившим проломленную грудину, но…
— Конечно, только заберу обещанное.
— О каких обещаниях речь? Ты проиграла.
— Разве? Я — жива. Фат — нет. — Пожала я плечами. — Кажется, так выглядит победа, а не поражение.
Медуза уставилась на меня. Прошло не дольше секунды, но казалось минуло три вечности, прежде чем Медуза перестала прожигать меня испепеляющим взглядом.
— Почему бы и нет? — внезапно согласилась эта необычная женщина. — Забирай двоих. Они были добычей Ивы, кто станет возражать?
— Правда?
Не осуждайте меня за скептицизм. В моей жизни редко случаются хорошие вещи, за которые потом не приходится платить слезами.
— Если они согласятся уйти добровольно — пущай идут. — Заключила она режущим слух устаревшим оборотом с привкусом деревенского говора. — Ежели нет, — она помолчала, качнула головой, когда к ее уху наклонилась змея, и поправилась. — Это мой уголок Забвения. Вернешься, и не сыскать тебе иной судьбы, окромя смерти.
Она резко развернулась и, обхватив себя руками, скрылась в покачивающейся темноте закулисья. Тени потекли из зала, подражая хозяйке.
Не нравится мне это «добровольно». Тинхе мне целю оскомну этим словом набил.
— Эй, — спрыгнула я со сцены, не забыв прихватить свои средства защиты от монохромных будней. — А где Марина?
Когда фатов стало меньше, я заметила, что не все спешат покинуть зал.
— Марина!
Семнадцатый ряд, шестое место. Скупо, ребята.
Я сдвинула несколько рядов деревянных сидений, прежде чем добралась до желанной цели. Марина была все в той же одежде, что и в рестопабе. Чуть менее красочная (в прямом смысле), но живая и невредимая.
Я едва не упала перед ней на колени, переполненная радостью и облегчением. Я сделала это! Я нашла ее! В кой-то веки все идет как надо. Скоро все закончится. Мы возвращаемся домой!
— Вставай, Марин.
Девушка повиновалась, но восторг выражать не спешила. Я же лучилась счастьем.
— Заберем одного мужика, и по домам! Улетные выходные получились, ага? Выйдем из школы, и мы почти дома.
И словно гром среди ясного неба.
— Нет, Анюта. Я никуда не пойду.