Берлин - 45

Отбив атаки противника 9-й полевой и 2-й танковой армий немцев, Рокоссовский повёл свои войска в наступление. Орёл — Конотоп — Бахмач — Нежин, затем Гомель — Жлобин. 20 октября 1943 года Центральный фронт был переименован в Белорусский.

К тому времени и Ставка, и штабы фронтов, армий работали великолепно. Штабная мысль Красной армии в совокупности с твёрдой волей полководцев и их искусством управления войсками обогнали немецкие штабы, их генералов и фельдмаршалов. Гибкости управления способствовало и то, что Верховный главнокомандующий всё больше инициативы отдавал на места — в штабы фронтов, армий, корпусов. Хотя и продолжал рассылать представителей Ставки.

Но одну ошибку, уже непоправимую, Ставка и Верховный главнокомандующий в то время всё же совершили. Наименование фронтов! Время показало: напрасно Ставка переименовывала фронты; пускай бы так и шли до Берлина, до Вены, до Праги и Восточной Пруссии — Центральный, Северо-Западный, Ленинградский, Степной, Юго-Западный… Или — 1-й Русский, 2-й Русский, 3-й Русский и так далее.

Войска Белорусского фронта подошли к Днепру.

Сердце генерала Н. А. Антипенко затрепетало. «Мы снова на Днепре! — вспоминал он, снова и снова переживая те яркие эмоции, которые подарила ему война периода наступления Красной армии на всех фронтах. — Был конец сентября, серый пасмурный день, моросил дождь, и от выстрелов нашей артиллерии стоял грохот, усиливаемый разрывами немецких бомб. Но как радостно и тревожно было вновь после долгой разлуки увидеть родную реку!

Глядя на Днепр, я вспомнил и о своём родном селе, расположенном недалеко от Днепра в Запорожской области. Что пережили мои дорогие земляки?

Позже я узнал, что село моё было разрушено фашистами, из 300 домов уцелело 5. Только печные трубы торчали среди развалин и пепелищ. Расстреляны были многие из жителей села, не успевшие эвакуироваться. Среди них братья Щусь — Николай и Поликарп. Они были самыми активными участниками партизанского движения области. Обоих я хорошо знал до войны. Моя сестра Антонина Александровна была женой Поликарпа Щуся. После ареста мужа немцы её тоже арестовали. О своих мучениях при аресте и допросах она смогла рассказать мне, лишь пройдя длительный курс психиатрического лечения: почти три года она непрерывно плакала. Фашисты пытали её, дважды выводили за деревню, ставили над оврагом и имитировали расстрел, потом бросали в пустой амбар, где на неё напали крысы, и она едва успевала отбрасывать их руками от лица, от груди. Было от чего сойти с ума. А на допросах она молчала…»

Летом 1944 года войска четырёх советских фронтов сокрушили оборону немцев в Белоруссии. Первую скрипку в этом мощном оркестре сыграли армии и соединения 1-го Белорусского фронта. В этой масштабной операции тыл воюющих армий, которые после прорыва обороны противника двумя потоками устремились вперёд, к польской границе, снова сыграли значительную, а на некоторых участках буквально решающую роль. Статистика такова: за время операции «Багратион» войска Белорусского фронта израсходовали 400 000 тонн боеприпасов, около 300 000 тонн горюче-смазочных материалов, свыше 500 000 тонн продовольствия и фуража. А ещё потребовалось огромное количество различных строительных материалов для восстановления мостов, железных дорог и инфраструктуры шоссейных дорог.

Как видно из вышеприведённых цифр, первую строчку занимает продовольствие: солдата надо хорошо и регулярно кормить. По словам Антипенко: «В продовольственном снабжении планирование простое: одна сутодача в день — ни больше, ни меньше. Отклонения если и были, то не в сторону уменьшения, а в сторону повышенной нормы питания для солдат. Ещё накануне наступления начальник продовольственного управления фронта распорядился выдать каждому бойцу сверх нормы сухой паёк, в состав которого входили 300–400 г отварного мяса, кусок сала, сахар, бутерброд с маслом и др. Таких индивидуальных пайков было выдано 300 тыс.

В ходе операции, как известно, войска несут потери. Подсчёт их всегда отстаёт, вернее, отчётность приходит со значительным опозданием. Людей стало меньше, иногда даже вдвое, втрое, а вышестоящая инстанция продолжает выписывать продукты на первоначальную численность личного состава. Солдат в ходе наступления получал поэтому неограниченное количество пищи. Правда, не всегда можно было подавать горячую пищу в передовые части.

С водкой же дело обстояло так: выдавалась она обычно для того, чтобы человек мог согреться, находясь в окопе, и чтобы повысить аппетит; но во время наступления каждому доставалось вместо обычных 100 г, как правило, значительно больше.

В ходе войны не раз вставал вопрос: когда лучше выдать солдату водку, перед атакой или после неё? Некоторые считали, что водку лучше всего выдавать перед поднятием людей в атаку, чтобы было больше смелости и порыва. Но мнения по этому вопросу расходились. Большинство командиров соединений и частей пришли к выводу, что водка перед атакой далеко не всегда действует возбуждающе, чаще — угнетающе и даже вызывает сонливость. Поэтому в большинстве случаев выдача водки приурочивалась к концу боя, перед ужином, но тогда водки доставалось на человека зачастую больше нормы, и боец чересчур крепко спал.

В общем, каждый командир решал этот вопрос по-своему.

С продовольственным питанием войск во время Белорусской операции затруднений, можно сказать, не было.

В обеспечении войск боеприпасами перебои наступили уже на седьмой день наступления из-за неравномерности подвоза, и не потому, что не хватало автомобильного транспорта (его не хватало на протяжении всей войны), а потому, что здесь были особые условия подвоза. Откуда вывозить? По каким дорогам? Одно дело — брать с фронтовых складов, расположенных у хороших дорог и обеспеченных хотя бы и примитивными, но всё же механическими средствами погрузки (рольганги и т. п.). Другое дело — собирать боеприпасы в лесу, в труднодоступных местах, где прежде находились огневые позиции артиллерии, и везти по бездорожью. Приходилось искать боеприпасы в белорусских лесах, и это оказалось нелёгкой задачей».

Что и говорить, война, если смотреть на неё из тыла, ближнего и дальнего, видится несколько иной, а именно — более сложной. Зато ясней ответы на некоторые, даже застарелые и весьма непростые вопросы. К примеру, остановка войск 1-го Белорусского фронта перед восставшей Варшавой. Историки спорят до сих пор, что это было: невозможность с ходу атаковать хорошо укреплённый город-крепость ослабленными в предыдущих боях частями, которые нуждались в отдыхе и пополнении, или маршал Рокоссовский действительно намеренно остановил наступление, выполняя некий злокозненный приказ Сталина? Сам Рокоссовский в своей книге «Солдатский долг» об этой истории написал следующее: «2 августа наши разведывательные органы получили данные, что в Варшаве будто бы началось восстание против немецко-фашистских оккупантов. Это известие сильно нас встревожило. Штаб фронта немедленно занялся сбором сведений и уточнением масштаба восстания и его характера. Всё произошло настолько неожиданно, что мы терялись в догадках и вначале думали: не немцы ли распространяют эти слухи, а если так, то с какой целью? Ведь, откровенного говоря, самым неудачным временем для начала восстания было именно то, в какое оно началось. Как будто руководители восстания нарочно выбрали время, чтобы потерпеть поражение… Вот такие мысли невольно лезли в голову. В это время 48-я и 65-я армии вели бои в ста с лишним километрах восточнее и северо-восточнее Варшавы (наше правое крыло было ослаблено уходом в резерв Ставки двух армий, а предстояло ещё, разгромив сильного противника, выйти к Нареву и овладеть плацдармами на его западном берегу). 70-я армия только что овладела Брестом и очищала район от остатков окружённых там немецких войск. 47-я армия вела бои в районе Седльце фронтом на север. 2-я танковая армия, ввязавшись в бой на подступах к Праге (предместье Варшавы на восточном берегу Вислы), отражала контратаки танковых соединений противника. 1-я польская армия, 8-я гвардейская и 69-я форсировали Вислу южнее Варшавы у Магнушева и Пулав, захватили и стали расширять плацдармы на её западном берегу — в этом состояла основная задача войск левого крыла, они могли и обязаны были её выполнить.