Берлин - 45

Главной заботой была прокладка новой государственной границы с Румынией. Вместе с другими офицерами-пограничниками Антипенко в тот год изъездил и исходил пешком леса и горы в окрестностях Черновиц — выбирали наиболее подходящие места для размещения погранзастав.

Уже в мае ситуация на границе начала резко меняться. «Бывая часто на заставах, — вспоминал генерал Н. А. Антипенко, — я наблюдал оживлённое движение на сопредельной стороне. Если полгода назад у пограничного шлагбаума можно было увидеть одного-двух немецких солдат, то в апреле и мае 1941 г., когда я прибыл на заставу у Перемышля, как по команде, выскочило не менее трёх десятков немецких офицеров, которые вели себя крайне возбуждённо. Признаков нарастания активности немцев вблизи границы с каждым днём становилось всё больше. И не только на земле, но и в воздухе оживилась их деятельность. Немецкие самолёты совершали регулярные разведывательные полёты, углубляясь иногда в нашу сторону на несколько десятков километров; наши зенитные части и истребительная авиация могли лишь созерцать эти наглые выходки — стрелять им не разрешалось из опасения провокации».

Пограничники первыми встретили атаку немецких войск на рассвете 22 июня. Комбриг Антипенко был в их рядах. «Едва успев одеться, я услышал гул самолётов, затем разрывы авиабомб, — вспоминал он то утро. — Отправил семью в подвал трёхэтажного дома, а сам побежал в штаб округа, находившийся в 2 км от моей квартиры. На улицах Львова уже лежали трупы, слышны были стоны раненых. Я видел очередной заход вражеских самолётов над тем районом, где осталась моя семья. В результате этого налёта был сильно повреждён дом, в котором мы жили, и моя квартира, но, к счастью, все укрывшиеся в подвале остались невредимыми».

Наша авиация и зенитная артиллерия фактически бездействовали. Истребители, не успев подняться в воздух, были уничтожены или основательно повреждены на аэродромах. Зенитные батареи тоже были подавлены во время первых же налётов.

Во Львове активизировалась «пятая колонна», вовсю действовали немецкие диверсанты.

Семьи комсостава на грузовиках были отправлены «в направлении Киева без указания определённого адреса». «В тот же день, по приказанию центра, мы начали отправлять на восток весь железнодорожный порожняк и паровозы, — вспоминал Н. А. Антипенко. — Я позвонил в Москву своему прямому начальнику генералу Вургафту[139] и попросил его разрешения загружать отходящие вагоны имуществом, находившимся в качестве неприкосновенного запаса на окружном складе, подчинённом мне. Там хранилось 15 тыс. пар кожаных сапог, столько же валенок, шинелей, полушубков; было там и артиллерийское имущество. В ответ я был обруган, и мне пригрозили расстрелом за «панические настроения».

К исходу дня 25 июня последовало новое распоряжение из Москвы — немедленно эвакуировать окружной склад. Но было уже поздно, у нас не осталось ни одного вагона: железнодорожники проявили высокую мобильность и успели отправить в тыл один за другим, вероятно, более сотни поездов порожняка… А звонки из Москвы всё учащались. Теперь мне грубо и грозно напоминали, что я лично отвечаю за эвакуацию складов. Тот же Вургафт на мой неизменный ответ, что, выполняя приказ центра, мы остались без единого вагона, хладнокровно повторял: «Вам там на месте виднее, где изыскать средства. Вы несёте за это имущество персональную ответственность».

Каждое утро комбриг Антипенко приходил на территорию окружных складов. Вскоре эти походы стали опасными. Из окрестных домов начали постреливать. Стреляли в основном по часовым. Но однажды пуля пролетела и над его головой и ударила в кирпичную стену на две головы выше. Ждать больше было нечего, и Антипенко приказал начальнику склада приготовить хранилища к уничтожению. Война только началась, но улицы Львова забиты отступающими красноармейцами, сапоги и ботинки их изношены, а гимнастёрки подраны. В бою форма изнашивается за несколько часов. И тогда он приказал загрузить машины и вывозить обмундирование на перекрёстки дорог, по которым идут потоком войска, переодевать красноармейцев в новое.

— А как же раздаточные ведомости? — спросил начальник склада. — Или хотя бы расписки?

— К чёрту ведомости и расписки! Раздавайте обмундирование так. Только чтобы не толпились, как в примерочных, не создавали на дорогах заторов.

Что успели раздать, раздали. Бойцы с удовольствием переодевались в новое. Распихивали по «сидорам» комплекты белья и запасные портянки. Однако зимнее обмундирование пришлось сжечь. Облили бензином и… «Ужасное это было зрелище! — вспоминал Н. А. Антипенко. — Но предлагать солдатам тёплые вещи в то время, когда стояла жара, было бессмысленно: и без того они были перегружены оружием и боеприпасами».

Львов комбриг покинул 30 июня вместе с последними отступающими войсками. В дороге приключилась история, которую после войны Антипенко вспоминал как забавную. Правда, закончиться для него она могла хуже некуда. Николай Александрович не раз рассказывал её и маршалу Г. К. Жукову, с которым до последних дней поддерживал дружеские отношения, навещая забытого героя Берлина на его подмосковной даче. Оба посмеивались, сочувствуя себе, покачивали головами. В годы войны в подобных обстоятельствах, и не раз, оказывался и Г. К. Жуков. Да и после Победы тоже…

Но тогда, подо Львовом, комбригу Н. А. Антипенко было не до шуток. «Случилось так, что я оказался во главе небольшой группы военнослужащих, — пересказывал он эту историю в своей книге «На главном направлении». — В их числе были прокурор и председатель трибунала округа, работники политотдела и все мои подчинённые по управлению снабжением. Двигались мы на автомашинах. Руководить этой группой выпало на мою долю: все знали, что я по званию комбриг, что имею некоторый боевой опыт, — а в той обстановке каждому хотелось иметь подготовленного в военном отношении начальника. Независимо от своих прежних должностей все чувствовали себя в нашей группе рядовыми бойцами и, останавливаясь в лесочке на привал, несли обязанности бойцов в круговой обороне. Почти через каждый час наша колонна автомашин вынуждена была останавливаться на обочинах или маскироваться у лесных опушек от обнаглевших немецких лётчиков, свободно выбиравших себе цели и охотившихся не только за мелкими группами, но и за одиночками. Во время одного из таких нападений мой «Шевроле» получил несколько пулевых пробоин.

Через два-три дня до нас дошёл слух, что фашистов повсеместно гонят обратно, что Львов снова занят нашими войсками и туда возвращаются областные организации. Ликованию не было границ.

В тот же час ко мне подошёл наш прокурор. Он предложил мне дать письменное объяснение: кто разрешил сжигать склад и раздавать войскам обувь и обмундирование без соответствующего оформления? Тон, которым были заданы эти вопросы, дал мне понять, что меня ждёт…

Делать нечего. Присев у дерева, я стал писать обстоятельное объяснение. Не прошло, однако, и часа, как ко мне снова подошёл прокурор:

— Порвите, Николай Александрович, что написали. Никому это не нужно, — сказал он. — Немец не только удерживает Львов, но и продвигается на восток. Хорошо сделали, что уничтожили склад и хоть часть имущества роздали своим войскам.

Я только подумал: «А что он мне скажет, когда обстановка снова изменится?..».

По прибытии в Киев Антипенко был тут же вызван в Москву. Ехал вместе с начальником Львовского округа генералом В. А. Хоменко[140]: округ перестал существовать и они ехали за новым назначением. С Василием Афанасьевичем Хоменко они почти в одно время служили на одном пограничном участке среднеазиатской границы: Хоменко — на Кушке, Антипенко — в Керках. Им было что вспомнить. Назначение получили в одну армию — в 30-ю Западного фронта: генерал Хоменко — командующим, а он — армейским интендантом.

В середине июля Антипенко отыскал управление 30-й армии в районе города Белого юго-западнее Ржева.

139

Александр Алексеевич Вургафт (1905–1947) — генерал-лейтенант интендантской службы (1944). В РККА с 1920 года. Окончил кавалерийскую школу, Военную академию им. М. В. Фрунзе (1939). С марта 1939 года начальник Главного управления (в 1941–1945 годах — управление) военного снабжения НКВД СССР. Покончил жизнь самоубийством. Награждён 2 орденами Красного Знамени, орденом Кутузова 2-й степени, 2 орденами Красной Звезды.

140

Василий Афанасьевич Хоменко (1899–1943) — генерал-лейтенант (1943). В РККА с 1918 года. Окончил курсы комиссаров (1920), курсы усовершенствования комсостава при Военной академии им. М. В. Фрунзе. Служил в пограничных войсках НКВД. В июле-декабре 1941 года командующий 30-й, с августа 1942 года — 24-й, с августа — 58-й, с ноября — 44-й армиями. Был тяжело ранен, захвачен немцами и умер от ран. Награждён 2 орденами Красного Знамени, орденом Кутузова 1-й степени, 2 орденами Красной Звезды.