Берлин - 45

Буняченко ввёл свои полки в Прагу 6 мая, а уже 7-го на заседании Временного чешского правительства, когда стало известно, что к городу приближаются колонны ударной группировки 1-го Украинского фронта, настроение восставших резко изменилось. Чехи есть чехи. Генералу Буняченко, пришедшему на переговоры с правительством новой Чехословакии, сказали: «Зачем вы пришли в Прагу? Штаб восстания — это не чешский народ… Уходите. Вы для нас такие же враги, как и немцы». Дивизия РОА — русских коллаборационистов, которых в народе называют более определённо — предатели родины, власовцы — вынуждена была покинуть Прагу. (Слишком уж легко власовцы 1-й дивизии РОА хотели искупить грех предательства. Грех, преступление, кровь. Кровь, как известно, смывается кровью. Тем более во время войн.) И в город снова начали входить части СС. Но вошли они ненадолго.

В ночь на 9 мая взвод Буракова в составе штурмовой группы продвигался в сторону Манесова моста. Задачей группы было: обеспечить переход основных сил танковой бригады через Влтаву в центр города. У Карлова и Манесова мостов штурмовая группа встретила заслон — несколько штурмовых орудий и фаустников.

Первым шёл танк лейтенанта Ивана Гончаренко.

Немцы тут же открыли огонь. «Тридцатьчетвёрка» Гончаренко ответила. Завязалась огненная дуэль. Загорелась одна самоходка, потом другая. Т-34 лейтенанта Гончаренко вначале был подбит, потом его начали расстреливать и в конце концов подожгли. Командир танка был тяжело ранен, из горящей машины вылезть не смог. Посмертно лейтенант Иван Гончаренко награждён орденом Отечественной войны 1-й степени. Остальные члены экипажа выжили.

Тем временем огонь вели и другие два танка взвода. Когда стало ясно, что артиллерия противника у мостов подавлена, лейтенант Бураков отдал приказ: «Вперёд!» Вскоре взвод «тридцатьчетвёрок», без одной машины, в составе штурмовой группы выскочил на Староместскую площадь.

Сохранилась фотография, которая стала частью фотолетописи Великой Отечественной войны: танк Т-34 с бортовым номером «1-25», занявший огневую позицию в зарослях цветущей сирени на фоне католического собора в Пражском Граде. Боевая машина лейтенанта Буракова и его экипажа.

Лейтенант Бураков, по воспоминаниям его боевых товарищей, отличался необычайной храбростью и дерзостью. В бою мог рисковать, ходить, как говорят, по самому краю, но при этом был расчётлив, действовал со своим экипажем и взводом грамотно, умело и выходил из боя либо победителем, либо с минимальными потерями, при этом, как правило, выполнив поставленную задачу. Порой допускал дерзость и по отношению к начальству. За Пражскую операцию был представлен к званию Героя Советского Союза, но, как отмечают его биографы, «не удостоили». Где-то, при ком-то, уронил какое-то неосторожное слово. Молодость! 20 лет! Героя ему заменили вторым орденом Красного Знамени. Что ж, два ордена Красного Знамени, который считался высшим офицерским орденом, для танкиста — это, пожалуй, полный Герой.

На подступах к Одеру его «тридцатьчетвёрка» была подбита. Экипаж продолжал вести огонь. Потом танк загорелся. Потушить не удалось. Когда выскакивал из горящей машины, был ранен осколком мины. За эти бои награждён первым орденом Красного Знамени. Исключительную храбрость проявил во время ликвидации окружённой группировки противника в районе Ванзее. Здесь его взвод действовал в составе разведгруппы, совершал глубокие рейды, действуя фактически в тылу противника, а затем на скоростях, со связанными пленными на броне, притороченными к скобам на корме, возвращался назад.

После Победы Бураков служил в Центральной группе войск — командир танковой роты 110-го отдельного разведывательного батальона 17-й гвардейской механизированной дивизии. Демобилизовался в декабре 1950 года в звании старшего лейтенанта.

Главным трофеем, который старший лейтенант запаса Леонид Ефремович Бураков привёз в родительский дом, были альбомы и блокноты с фронтовыми зарисовками.

Уже после Победы, в июне 1945 года, Михаилу Георгиевичу Фомичёву было присвоено звание генерал-майора танковых войск. Стал он и дважды Героем Советского Союза и, в соответствии с законом, его бюст был установлен на его родине, в городе Белёв Тульской области. Первую Золотую Звезду комбриг получил 23 сентября 1944 года за блестяще проведённую операцию во время боёв за освобождение Львова, а вторую — 31 мая 1945 года — за Берлинскую и Пражскую операции.

После окончания Великой Отечественной войны 20 июля 1945 года Фомичёв был назначен заместителем командира 10-й гвардейской танковой дивизии, в которую был сведён его корпус, а в июне 1946 года принял командование ею, правда, не на постоянной основе, а как исполняющий обязанности. Вскоре, в январе 1947 года, его направили на учёбу в Высшую военную академию им. К. Е. Ворошилова, которую он успешно окончил в декабре 1948 года (ещё через 20 лет — в 1969 году — он вновь сядет за парту и окончил Высшие академические курсы при Военной академии Генерального штаба).

В январе 1949 года Фомичёв был направлен в Приморский военный округ на Дальний Восток, где принял командование 7-й механизированной дивизией. Затем служил в Прикарпатском, Приволжском, Закавказском, Белорусском и Забайкальском военных округах, сменил много должностей. Сначала с Дальнего Востока в марте 1952 года его вызвали в Москву, в распоряжение штаба бронетанковых и механизированных войск, а после открытия вакансии в июле того же года он занял пост заместителя начальника штаба 8-й механизированной армии в Прикарпатском военном округе, потом с февраля 1953 года некоторое время состоял в распоряжении командующего той же армией. С июня 1953 года местом службы Фомичёва стала 13-я армия, штаб которой располагался в украинском Ровно: сначала он служил командующим бронетанковыми и механизированными войсками армии, затем с января 1954-го помощник командующего по боевой подготовке. В июне 1955 года генерал оставил штабную работу и был переведён в войска командиром 27-го стрелкового корпуса. С августа 1956 года он командовал 40-м стрелковым (с июня 1957 года — армейским) корпусом. В 1958 году получил звание генерал-лейтенанта танковых войск, а в январе 1960 года принял командование 28-й армией Белорусского военного округа, где оставался до августа 1962-го. В сентябре 1962 года он получил своё последнее назначение в войсках — 1-м заместителем командующего войсками Забайкальского военного округа. С декабря 1969 года он служил генерал-инспектором Главной инспекции Министерства обороны СССР. Через три года, в июле 1972-го, уволен в запас. Умер 18 ноября 1987 года в Москве, погребен на Кунцевском кладбище.

После демобилизации Леонид Ефремович Бураков из танка пересел за стол, за мольберт — в 1951 году поступил в Ташкентское художественное училище им. П. П. Бенькова и окончил его с отличием. Затем в 1956–1962 годах учился в Ленинграде, в Институте живописи, скульптуры и архитектуры им. И. Е. Репина. После окончания по распределению приехал в Чебоксары, поступил на работу в Чувашский государственный педагогический институт им. И. Я. Яковлева, работал на кафедре географии преподавателем. В 1966 году перешёл на работу в Чувашское отделение Художественного фонда РСФСР на должность главного художника. Через год его приняли в Союз художников СССР. В 1968 году он переехал на новое местожительство в Ленинград и поступил на работу в Ленинградское художественное училище им. В. А. Серова, преподавал рисунок. В апреле 1991 года ему присвоено звание «Заслуженный работник культуры РСФСР».

Как художник Леонид Ефремович Бураков наиболее выразил себя в графике. Свои графические листы он объединил в несколько циклов. В цикле «Лица войны» — портреты бойцов, матросов, офицеров, однополчан. Названия работ говорят сами за себя: «Командир танка», «Заряжающий», «Балтиец», «Механик-водитель», «Стрелок-радист». Лица его героев выразительны, строги, трагичны. Как и сама война.

Леонид Ефремович Бураков ушёл из жизни в 1994 году. Но именно после смерти, как у нас часто и случается, начались главные выставки его работ. Графические листы, прекрасно оформленные, объединённые единой стилистикой, представлялись в Нижнем Тагиле, в Санкт-Петербурге, в Екатеринбурге, в картинных галереях и музеях других городов России.