Берлин - 45

— Лейтенант Акиншин вас слушает, товарищ комбриг, — узнал он меня по голосу.

Я кратко изложил обстановку и приказал организовать отражение контратаки.

— Вас понял. Рядом со мной ещё два наших танка. Всё будет в порядке.

Вскоре три танка выдвинулись влево и укрылись в густой пшенице. Немцы, не подозревая о засаде, продолжали выдвигаться вперёд. И угодили прямо под огонь наших танкистов. Внезапность ошеломила гитлеровцев, их танки начали пятиться назад, а пехота попыталась спрятаться в роще. Отступающих настигли снаряды и меткие пулемётные очереди. Загорелся один фашистский танк, другие торопливо ретировались.

Не скрою, в эти минуты я испытывал большую радость. Солдаты немецкой дивизии поспешно отступили на юго-запад. Вскоре мне всё же удалось связаться по рации с командиром второго батальона.

— Как идут дела?

— Отлично, товарищ первый. Вижу отдельные строения и ветряную мельницу. Кажется, Злынь.

— Действуй, Фёдоров, но смотри в оба…

— У меня всё хорошо, — доложил командир первого батальона Чирков. — Немцы поспешно отступают. Только что догнал их тылы. Часть машин раздавил, несколько немцев сдались в плен.

— Не останавливайтесь! Вперёд на Злынь!

Я распорядился посадить автоматчиков на броню танков.

Сминая небольшие заслоны, танки успешно продвигались вперёд, давили грузовики и повозки, в упор расстреливали бегущих гитлеровцев.

— Вышел на окраину деревни Злынь, преследую отходящего противника, — сообщил Чирков.

Такой же доклад последовал и от комбата Фёдорова. Он добавил, что его подчинённые подбили пять средних танков и уничтожили в Злыни несколько огневых точек.

— Хорошо, Василий Александрович! После боя представьте к награде отличившихся.

А тем временем немцы, сосредоточив крупные силы на небольших высотках за Злынью, встретили челябинцев мощным заградительным огнём. Последовали тревожные доклады. Противнику удалось подбить три наших танка и одно орудие. Наступление пришлось приостановить».

Этот яркий и динамичный отрывок из мемуаров боевого генерала — свидетельство того, что М. Г. Фомичёв действительно был «танковым Чапаевым». Решительный, порывистый. Быстро принимал нужные решения в ходе боя, когда обстановка менялась каждую минуту.

В районе Злыни бригада оказалась в трудном положении. Немцы успели подготовить мощную оборону и поджидали наступавшие батальоны на выгодных позициях. Разведка не сразу обнаружила тщательно замаскированные противотанковые орудия и окопанные танки. Некоторые взводы и отдельные танки, увлечённые погоней за отступающим противником, зашли вглубь его обороны. Начались бои в полуокружении.

Начальник штаба бригады доложил о потерях. Среди погибших значился и экипаж Т-34 «Челябинский пионер» лейтенанта П. И. Бучковского. Накануне во время наступления танк Бучковского вырвался вперёд. Вначале бронебойная болванка сорвала гусеницу, но танкисты быстро натянули её и снова начали маневрировать. Потом «тридцатьчетвёрка» провалилась в глубокую воронку, откуда не могла самостоятельно выбраться. И мгновенно стала мишенью для немецких артиллеристов. Спустя некоторое время рота капитана Бахтина прорвалась к месту гибели экипажа. «Челябинский пионер» выгорел дотла. Члены экипажа П. И. Бучковский, В. Г. Агапов, М. Г. Фролов и В. И. Русанов сгорели. Возле гусеницы был найден ТТ лейтенанта Бучковского, в стволе записка: «Жаль, что так рано приходится расставаться с жизнью. Повоевали немного, но успели убить более сотни гитлеровцев. Отомстите за нас, друзья. Прощайте!»

В то время существовал приказ: если танк подбит, но есть возможность вести огонь, нужно вести огонь; если танк загорелся, то нужно сделать всё, чтобы потушить огонь и спасти боевую машину; экипаж может покинуть танк только с разрешения командира.

«Тридцать дней из пятидесяти, — вспоминал бывший командир Челябинской танковой бригады, — в течение которых продолжалась Курская битва, наша бригада провела в непрерывных боях. Уже одно это потребовало от танкистов-челябинцев исключительной выносливости и выдержки, неиссякаемого наступательного духа. Мы несколько раз ходили в наступление, отражали многочисленные контратаки противника, которые часто заканчивались рукопашной схваткой. И всегда люди бригады держались стойко, дрались мужественно.

…Мне хорошо запомнился день 10 сентября 1943 года. С утра я был занят разработкой документа для штаба корпуса. В штабной автобус вошёл бригадный почтальон рядовой Григорий Онуприенко. Он был с мешком, в котором оказались письма, не вручённые бойцам и командирам, погибшим в боях.

— Что с ними делать, ума не приложу, — сказал Онуприенко.

Писем было немало. К адресатам они так и не попадут, и те, кто писал их, никогда уже не получат ответа. Передо мной и сейчас, как наяву, лежат эти невостребованные треугольники…»

Труден был путь на Берлин. И зачастую бой за небольшую деревушку и за «небольшие высотки», едва обозначенные на карте, оказывался куда труднее штурма плотно застроенной каменными зданиями твердыни, основательно приспособленной к долговременной обороне. Хотя бы потому, что десяток уцелевших дворов и гряду высоток необходимо было брать своими силами, без поддержки корпусных и, тем более, армейских резервов, а на «фестунг» наваливались силами всей армии, а то и фронта, при поддержке артиллерии и авиации РГК.

Двадцать третьего октября 1943 года корпус за успешное выполнение боевых задач в битве на Курской дуге был преобразован в 10-й гвардейский Уральский добровольческий танковый корпус. Бригады тоже получили новые, гвардейские номера. 197-я бригада стала именоваться 61-й гвардейской Свердловской танковой, 243-я — 62-й гвардейской Молотовской танковой, 244-я — 63-й гвардейской Челябинской танковой, 30-я мотострелковая — 29-й гвардейской мотострелковой. Позже, как тогда было принято, прибавились в качестве наград новые почетные имена — наименования освобождённых городов.

В феврале 1944 года в корпус с Урала поступили новые танки.

В 63-й гвардейской бригаде колонну «тридцатьчетвёрок» новой конструкции встречали с гармошками. На фронте давно уже поговаривали, что в Нижнем Тагиле разработана улучшенная модель Т-34.

Первые годы войны показали: в ходе армейских, фронтовых и стратегических операций многое решают танки. Весь 1941 год немцы демонстрировали мощь своих танковых моторов и брони. Глубокие и стремительные прорывы. Концентрация танковых и моторизованных соединений на решающих участках приносила быстрый и сокрушительный успех. Захват транспортных узлов и важнейших коммуникаций с целью сковывания противника, лишения его маневра резервами. Успехи танковых войск формировали тактику немцев на поле боя, определяли стратегию («Блицкриг»), и даже становились прозвищами их танковых генералов. Знаменитого мастера танкового маневра Г. Гудериана называли «быстрым Гейнцем».

Основным парком немецких танков первого периода войны (приграничные сражения — Луцк — Броды — битва за Киев — Смоленское сражение — битвы за Ленинград, Москву, Кавказ, Крым — Сталинград, Харьков, Ростов-на-Дону) были лёгкие и средние танки PzKw II, PzKw III, PzKw IV, а также трофейные польские, шведские и чешские танки. Надо отметить, что чешскими PzKw 37(t) было вооружено несколько дивизий, входивших в состав группы армий «Центр» в 1941 году под Москвой. Это был довольно маневренный и хороший танк сопровождения пехоты: лобовая броня 25-мм, пушка 37-мм. Разработан танк был на чешских заводах группой конструкторов под руководством эмигранта из России А. М. Сурина. Наша «сорокапятка» — «Прощай, Родина!» — её броню, конечно, пробивала. Но танк всё же дошёл до Малоярославца и Волоколамска. Более грозную силу представляли: средний танк PzKw IV и штурмовое орудие StuG III. Это были более тяжёлые боевые машины, с бронёй до 50 мм и пушками калибра 75 мм. Благодаря своей маневренности, оснащённости средствами связи, а также — очень важно! — элементами конструкции для постоянного наблюдения за полем боя эти танки с вышколенными экипажами могли на равных тягаться с советскими «тридцатьчетвёрками».