Страница 65 из 117
Начиналась новая фаза боёв на Орловско-Курской дуге — наступательная операция под кодовым названием «Кутузов». 4-я танковая армия генерала В. М. Баданова наступала во 2-м эшелоне вслед за 11-й гвардейской армией генерала И. X. Баграмяна. Чтобы сбить темп наступающего клина советских войск, немцы перебросили в район Волхова 183-ю, 253-ю перхотные дивизии, полки 95-й пехотной дивизии и часть сил моторизованной дивизии «Великая Германия».
Какое-то время челябинцам «не везло»: они двигались во 2-м эшелоне, в резерве командующего армией, видели следы боёв, сгоревшие немецкие танки и бронетранспортёры, вдавленные в землю противотанковые орудия вместе с их расчётами, подбитые «тридцатьчетвёрки» пермяков. Уже гнали по обочинам дорог, в тыл, понурых и оборванных, будто вырванных из-под гусениц танков, пленных немцев с манжетными лентами «Великая Германия» над обшлагами. А их 244-ю всё никак не пускали в бой.
И вот, наконец, поступил приказ командующего 4-й танковой армией: Челябинской бригаде войти в прорыв, пробитый Свердловской и Молотовской танковыми бригадами южнее деревни Борилово и развивать успех на юг, на Злынь; батальон автоматчиков в качестве десанта посадить на броню танков.
Но, как оказалось вскоре, прорыва как такового сделано не было. И как только челябинцы развернулись в боевой порядок, за деревней Борилово «тридцатьчетвёрки» были встречены огнём окопанных самоходок «Фердинанд» и тяжёлых танков PzKw VI — «Тигров».
Из воспоминаний генерала М. Г. Фомичёва: «Ясно было, что оборона немцев не прорвана. По рации я связался с командиром первого танкового батальона майором Степановым. Майор доложил, что атаковать противника без артиллерийского и авиационного обеспечения нецелесообразно. Огонь со стороны врага очень высокой плотности.
— Зря погубим людей, — заключил комбат.
Связываюсь с командиром 197-й Свердловской бригады. Полковник Троценко[124] сообщил, что бригада понесла потери и за день почти не продвинулась вперёд.
По расчётам командира корпуса наша бригада уже должна перевалить небольшие высотки за Борилово, а мы топчемся на месте. Мне становится не по себе. Подчинённые просят артиллерийского огня, а у меня под рукой лишь рота 82-миллиметровых миномётов и батарея 76-миллиметровых пушек.
Выскакиваю из танка, взбираюсь на чердак уцелевшего дома. Хочется получше рассмотреть оборону противника. Вскидываю бинокль. Со стороны немцев огонь не утихает. На участке не более чем 500 метров оказалось несколько закопанных танков, штурмовых орудий. Из-за высотки огонь вели тяжёлые миномёты. Подступы к переднему краю плотно заминированы. Чтобы прорвать немецкую оборону, нужна артиллерийская и авиационная поддержка.
— «Юнкерсы»! — крикнул сопровождавший меня лейтенант Лычков, и в ту же секунду откуда-то из-за леса ударили зенитки.
Но «Юнкерсы», казалось, не обращали внимания на огонь зенитных орудий. Они стройно летели на север.
— Глядите, вон за ними ещё одна группа! — воскликнул Василий Лычков. — Сейчас нас будут бомбить.
Немецкие самолёты тем временем сделали разворот и с включёнными сиренами обрушились на боевые порядки бригады. Я видел, как автоматчики оставили броню танков и рассыпались по ржаному полю. От взрывов содрогалась земля, загорелись некоторые постройки. Рядом дружно застрочили пулемёты: это челябинцы открыли огонь по вражеским самолётам.
— Ложитесь! — крикнул кто-то из танкистов.
Раздался оглушительный грохот, взрывная волна отбросила нас с Лычковым в сторону, и тотчас рухнул дом. Я с трудом выкарабкался из-под обломков. В ушах стоит неистовый звон. Пытаюсь идти, но меня бросает из стороны в сторону. Подбегает окровавленный Лычков.
— Что с тобой? Ранен? — спрашиваю его.
— Никак нет, просто поцарапан.
— Тогда вызывай сюда машину с радиостанцией.
Крайне тяжёлая обстановка вынуждала меня связаться с командиром корпуса. «Наверное, он не знает в полной мере истинного положения перед фронтом бригады, — думал я. Надо доложить ему».
Оглушённый взрывом, я с трудом добрался до танка, расположенного в воронке, образовавшейся от разрыва большой бомбы. Мимо меня по огороду санитарки Маша Бахрак и Лида Петухова кого-то несли на носилках. Я остановил девушек, приподнял покрывало:
— Ранен?
— В грудь, — с трудом проговорил воин.
Лицо раненого показалось мне знакомым. Это не тот ли лейтенант из второго батальона, чей танк на учениях первым ворвался на фланг? Кажется, он.
— Лейтенант Пеху?
— Он самый, товарищ комбриг, — тихо проговорил офицер. — Жаль, рановато. Вылечусь — и снова к челябинцам.
…В тыл прошло ещё несколько раненых солдат. «Может быть, и убитые уже есть, — подумал я, — а бригада по существу ещё не вступила в бой».
Подъехала машина с рацией. Начальник радиостанции старший сержант Виктор Колчин доложил: связь со штабом корпуса есть. Я попросил к микрофону генерала Г. С. Родина, доложил обстановку и, конечно, не преминул сказать, что меня неправильно ориентировали — никакого прорыва обороны противника в действительности нет. Я просил комкора помочь нам артиллерией и авиацией.
Генерал приказал закрепиться на данном рубеже.
Солнце скрылось за горизонтом, наступил вечер. Пошёл проливной дождь. Противник прекратил стрельбу. Я отдал распоряжение: личному составу бригады временно перейти к обороне, зарыться в землю. Люди приступили к инженерным работам».
Бригада подполковника Михаила Фомичёва возле деревушки Борилово повторяла судьбу полка Андрея Болконского на Бородинском поле…
Несколько дней бригада пыталась таранить оборону противника. Во время атак погибли командир автоматного батальона капитан Голубев и командир первого танкового батальона майор Степанов. Наконец, командование решило подвести к месту предполагаемого прорыва артиллерию. На этот раз атаковали ночью. И атака удалась. Бригада продвинулась в глубину до шести километров и продолжала наступление. Впоследствии ночные атаки танкисты Челябинской бригады применяли не раз и постепенно этот вид боя довели до совершенства.
Из воспоминаний генерала М. Г. Фомичёва: «Наступил рассвет.
— Справа отходящая колонна противника, — доложил командир танка Лычков и указал ориентир.
Я приник к прибору наблюдения. Действительно, группа колёсных и гусеничных машин, в том числе танки, отходила в сторону населённого пункта Злынь. Значит, наш замысел удался.
Враг, видимо, решил, что мы его окружаем, и начал поспешно отходить, двигаясь параллельно нашему маршруту.
У меня созрело новое решение: ударить по отступающей колонне машин. Тотчас были выдвинуты на прямую наводку артиллерийская батарея и взвод танков. Огонь по подставленным бортам немецких танков был эффективным. Запылали три машины. Из «Фердинандов» и «Пантер» выскакивали гитлеровцы и тут же попадали под пулемётные очереди.
— Молодцы, артиллеристы! Молодцы, танкисты! Ещё дайте огонька! — передал я по рации.
Горели подбитые танки. Сплошной дым окутал землю. Слева от меня показалась небольшая высотка, поросшая мелким кустарником.
— Жми на высотку, — последовала команда механику-водителю Мурашову.
В кустарнике на высотке наш танк остановился. Впереди простиралось пшеничное поле, слева от которого тянулась небольшая рощица. Она привлекла моё внимание, и не зря. В тот же миг из-за неё показалось несколько танков, вслед за которыми бежала пехота. Стало очевидным: противник наспех подготовил контратаку, пытается задержать наше продвижение.
Я связался по рации с командиром второго батальона.
— Говорит первый. Как слышишь меня? Приём!
— Слышу вас пло…
— Двадцать второй! Двадцать второй! Говорит первый!
В ответ молчание. Оборвалась связь. Как быть? Связаться с командиром первого батальона? Но ведь его нельзя снимать с правого фланга, да и времени на переброску уйдёт много.
Между тем немецкие танки уже шли на нас. Выход был один — связаться с кем-либо из командиров рот и взводов. Радист Петров нашёл нужную частоту. Мне кто-то ответил. Я открытым текстом спросил, с кем имею дело.
124
Яков Иванович Троценко (ум. 1945) — гвардии полковник. Во время Великой Отечественной войны в июне — августе 1942 года командир 156-й, в мае-августе 1943 года командир 197-й Свердловской танковых бригад, в апреле — сентябре 1944 года — 13-й, с декабря 1944 года — 5-й гвардейских механизированных бригад. Погиб 27 марта 1945 года.