Страница 14 из 16
Умеренный душевный контакт у Марка Афанасьевича был с Вершининым. К Алексею Петровичу он проникся душой. Но между ними было физическое расстояние и были предприятия, за которые каждый отвечал. Марк Афанасьевич приветствовал кредо жизни Алексея Петровича: жить по средствам. Ему это было близко по духу. За последние годы всё больше и больше он с Алексеем Петровичем кооперировался. Даже где-то уступал, успокаивая себя тем, что нужно дать дорогу молодым. Узнавая о его делах, он ими восхищался. Марк Афанасьевич даже несколько раз просил совета у Алексея Петровича и эти советы получал. Он всегда искал возможность дать Алексею Петровичу свои рекомендации, когда они были необходимы. Но одного он не мог обсудить с Алексеем Петровичем – свои душевные страдания.
Со дня знакомства с молодым князем Марк Афанасьевич стал его сравнивать с Алексеем Петровичем и находил сходство если не во всем, то во многом. Были моменты, когда Марку Афанасьевичу казалось, что мог бы он с молодым князем поделиться мыслями, страданиями, но каждый раз себя уговаривал, что нельзя давать слабину. Он ещё сильный. Выдержит. Вот и сейчас у Марка Афанасьевича возникали мысли дать волю рассуждениям, раскрыться молодому князю, и, может быть, прекратятся страдания, но, удерживая себя изо всех сил, он старался не показывать свою боль малознакомому человеку.
– Александр Александрович, вы до сих пор свои деньги не взяли. Хочу знать почему? – Марк Афанасьевич обратился к князю.
Князь взял деньги и положил их во внутренние карманы кителя.
– Вот это и славно. Я надеюсь на нашу с вами дружбу, мой юный друг.
– Марк Афанасьевич, имею такие же надежды на крепкую дружбу.
– Очень жаль, что даже чаю мы с вами не выпили, – продолжил грустно Марк Афанасьевич, показывая на чай на столе. – Наверное, и остыл уже, – он дёрнул за верёвку, и в кабинет тут же явился половой. Марк Афанасьевич любезно попросил подать горячий чай, который принесли через минуту. Половой осмелился сразу налить по стаканам и предложил мёд. Марк Афанасьевич отказался, а князь подсластил свой чай.
– Александр Александрович, прошу меня простить, – попивая чай, обратился Марк Афанасьевич, – что затрагиваю следующую тему, но я очень переживаю за здоровье вашей матери. Как она справляется с потерей супруга и дома?
– С трудом, если не сказать более точно: не справляется вовсе. Сегодня узнала, точнее, догадалась, что Алексей Петрович не может оплатить отцовский долг, так по возвращении в дом со мной не обменялась ни словом. На мои обращения не отвечает. Я очень за маму переживаю. Надеюсь, она согласится ехать со мной в имение.
– Душевный вы человек, Александр Александрович. О маме переживаете, хотите позаботиться. Мои сыновья даже не приезжают на могилу матери. А я их об этом прошу в каждом письме. Царство небесное уже давно дом родной моей Фимочки.
Марк Афанасьевич призадумался, видимо, предался воспоминаниям. Князю показалось, что сейчас на его лице проступят слёзы, но это только показалось. У Марка Афанасьевича слёз-то и не было. Он все их пролил в тоске по своей Фимочке, а потом и по детям.
Князь про себя размышлял, как поделикатнее откланяться, и уже набрал воздух в лёгкие, чтобы высказать прощальные слова, но что-то его заставило передумать, и не стал он прерывать воспоминания Марка Афанасьевича. Но ностальгия по былым семейным минутам счастья закончилась, и Марк Афанасьевич вернулся к беседе:
– Александр Александрович, езжайте домой к матушке и позаботьтесь о ней. Передайте ей мой низкий поклон.
На этом их вторая встреча завершилась.
После неё Марк Афанасьевич несколько раз писал письма молодому князю, но они так и не были отправлены. Марк Афанасьевич письмами звал князя в гости. Очень он хотел посмотреть на молодого князя и по-отцовски чем-то поделиться, может, чем-то помочь, может, совет какой дать, но в сентиментальных делах Марк Афанасьевич не был таким успешным, как в торговых и производственных. Каждый раз перед тем, как положить письмо в конверт, он пасовал и откладывал его в ящик. Через время возвращался, перечитывал, решался переписать, но опять пасовал – и история повторялась.
Человек с цветами
Оказавшись дома, князь сообщил, что дела с кредиторами улажены и более никто из них не побеспокоит. Повторил Григорию Матвеевичу свой наказ не баловать городового полуимпериалами. Поинтересовался, дома ли княгиня, и велел подать обед, хотя по времени это больше походило на ужин. Спросил, не вернулся ли Дмитрий, спросил о здоровье Григория Матвеевича, его супруги и детей, и после небольшого доброжелательного общения направился к спальне матери, которая на все его приглашения выйти отобедать и поговорить отвечала отказом, заявив о неважном самочувствии по известным причинам.
Григорий Матвеевич ещё при дедушке теперешнего молодого хозяина начал свою трудовую карьеру в семье Барковских. До получения места придверника он отслужил более двух десятков лет. В общей сложности он был верным и преданным дому Барковских вот уже почти сорок лет. Григорий Матвеевич, его жена и их дети были ежедневно при своих делах, но исключительно в кругу семьи Барковского. Семья Григория Матвеевича не представляла себе существования вне дома князя Барковского, поэтому ситуация с кредиторами, с решением суда каждым воспринималась как личная трагедия. Придверник настолько обрадовался новостям о кредиторах, что поспешил поделиться ими со своей женой-кухаркой.
От кухарки к кучеру, от кучера к дворникам и золотарям – новость со скоростью молнии распространялась по дворам, от человека к человеку, и каждый что-то от себя добавлял, приукрашивал, и на следующий день уже москвичи и даже некоторые гости Первопрестольной рассказывали всякие байки друг другу, одна краше и «правдивее» другой.
Князь в этот вечер ужинал один. Студент Дмитрий в дом князя так и не вернулся вечером, не вернулся и ночью.
На второй день утром к князю приехал человек с бумагами от Марка Афанасьевича. Вместе с ним в дом занесли огромный букет цветов. Настолько огромный, что князь и не предполагал, что такие букеты можно соорудить. К букету не было записки, как это было принято. Слова сопровождения устно высказал человек от Марка Афанасьевича, рассыпавшийся в любезностях перед князем и княгиней. Княгиня, узнав от кого цветы, напрочь отказалась их принимать и приказала вышвырнуть букет на улицу вместе с человеком, которого она уже ненавидела. Придвернику с трудом, но удалось вынести цветы, а вот человека от Марка Афанасьевича нет – князю нужно было подписать бумаги. Минут пять князь потратил на объяснения матери, что человек от Марка Афанасьевича пришёл с бумагами, и ему следует их изучить и подписать. Рассказал про деньги, про передачу дома до конца месяца Марку Афанасьевичу. И всячески пытался матери объяснить, что ничего сделать уже невозможно, денег никто им не даст с такими долгами, и, более того, их нечем отдавать. У матери случилась истерика, доводы об исполнении решения суда она и слушать не хотела, а только причитала и даже чуть не накинулась с кулаками на сына.
Такую несдержанность чувств князь видел впервые и впервые видел маму в таком расстроенном состоянии. Князь не мог и в мыслях допустить, что его мать способна на такой эмоциональный взрыв. И вот это проявление несдержанности с критическими высказываниями на грани срыва начало эмоционально давить на князя в особенности тем, что это исходило от матери. Князь в полной растерянности даже перестал что-то пояснять, а только пытался её успокоить, но это совсем не помогало. Княгиню уже было не остановить. Она обвинила сына во всех грехах, и в словах чуть не дошла до проклятий, но слабость организма из-за смерти супруга и похорон довели её до потери сознания. Вызвали доктора, который привёл княгиню в чувство, выписал лекарства, которые тут же сам и предоставил, и рекомендовал покой и ещё раз покой. С момента, как княгиня очнулась, она перестала разговаривать с сыном, но при этом его просьбы исполняла. А все просьбы князя были о сборах для переезда в имение. Княгиня смиренно вместе со служанкой собрала в этот же день свои вещи и к вечеру была готова к выезду.