Страница 68 из 78
Вот Ботвич от нечего делать и просветил его опальным историком Зиминым под самый конец учёбы. И Кремнёв на всю жизнь запомнил тот задушевный вечерний рассказ, за который он был другу-Диме крайне и искренне благодарен...
Из рассказа Ботвича Кремнёв узнал, что изначально Зимин тихо и мiрно занимался эпохой правления царя Ивана IV (Грозного) (1531-1584). Однако же внутренняя логика его исследований поневоле заставила учёного углубиться в прошлое и обратиться к предшествующему XV веку, которому и были отданы им лучшие годы жизни. Свои изыскания и прозрения по истории России того периода Зимин обобщил в книге "Витязь на распутье: феодальная война в России в ХV веке" (вышла в Москве в изд-ве Мысль лишь в 1991 году - через 11 лет после смерти автора). По твёрдому убеждению историка, именно в середине XV века, во времена правления Великого князя Василия Тёмного, и определись основные направления будущего развития Московии сначала, а потом и самой России, воссозданной Романовыми в качестве сырьевого придатка Запада.
---------------------------------------------------------
(*) Историческая справка. "В своей книге Зимин подробно описывает борьбу за Великокняжеский престол, которая шла между старшим внуком Дмитрия Донского (1350-1389) Василием Васильевичем (Василием Тёмным) (1415-1462) и вторым сыном князя Дмитрия Юрием Дмитриевичем (1374-1434) и его детьми Василием Косым (1403-1448) и Дмитрием Шемякой (ум. 1453). Главной опорой Юрия Дмитриевича было Заволжье, где находилась его столица город Галич.
Эта борьба закончилась победой Василия Тёмного. В январе 1450 года его войска взяли Галич. Дмитрию Шемяке удалось спастись, но возможностей продолжать борьбу больше не было. Вскоре Шемяка был отравлен.
Великий князь Василий Васильевич был достаточно бесцветной личностью. А его противники Юрий Дмитриевич и Дмитрий Шемяка - яркими и талантливыми людьми. Тем не менее, Василий Васильевич и его окружение сумели создать военный и административный аппарат, а галицкие князья управляли "в ручном режиме". У Дмитрия Шемяки не было ни одного талантливого сподвижника, у Василия Васильевича они были. Фактическим правителем Великого княжества Московского был талантливый военачальник и администратор Фёдор Васильевич Басенок (ум. 1480)..." /Сергей Багоцкий/.
----------------------------------------------------------
8
То была прелюдия, или завязка рассказа, которая не шла ни в какой сравнение с тем, что услышал Кремнёв про Зимина далее. Так, он узнал, к примеру, что отличительной чертой, или особенностью всех исторических работ Александра Александровича было тщательное изучение и проработка огромного числа первоисточников, - и, одновременно, критический анализ их. Он не был долдоном и роботом, компилятором чужих трудов и идей, - но и шарлатаном не был! Его выводы опирались на достоверный фактический материал, - но и на собственный опыт и научную интуицию тоже. Этот удивительный, самодостаточный и глубоко-прозорливый человек за историческими деревьями видел лес в полном его объёме, умел анализировать и сопоставлять, делать самостоятельные и парадоксальные выводы из прочитанного и познанного - и никогда не был конъюнктурщиком и лакировщиком прошлого в угоду сиюминутной выгоде, никогда! Он не следовал, как другие историки, за чьим-либо авторитетным мнением, не следил за научной модой, не подстраивался под сильных мiра сего в поисках славы и привилегий. Наоборот, он резал правду-матку в глаза с различных кафедр и трибун как-то по-детски дерзко, безоглядно и прямолинейно, отчаянно даже; зачастую - в ущерб себе и своей научной карьере...
Так, в 1964 году в сообществе чопорных столичных историков разразился громкий скандал. Доктор исторических наук Зимин ничтоже сумняшеся заявил, что "Слово о полку Игореве" - никакой не шедевр древнерусской литературы, а чистая мистификация XVIII века, подделка под старину, добротная имитация древнерусского литературного памятника. Её наиболее вероятным автором, по мнению Зимина, был архимандрит Спасо-Преображенского монастыря в Ярославле Иоиль [хохол Иван Быковский (1726-1798)]. Первоисточниками же "Слова" (по Зимину) стали "Задонщина", русские летописи (по преимуществу Ипатьевская), памятники русского, украинского и белорусского фольклора.
Монографию с подробным изложением и чётким и аргументированным обоснованием своей концепции Александр Александрович напечатал на ротапринте и распространил среди коллег по Институту Российской истории. Ему крайне нужна была их поддержка, чтобы получить разрешение исторических бонз на официальное издание книги. Это, во-первых. А во-вторых, чтобы завязать полноценную научную полемику с привлечением как можно большего количества заинтересованных лиц с целью установить Истину. Обычное дело, казалось бы, в научном мiре, обычная практика - громогласное объявление новой идеи, концепции или гипотезы и последующее широкое обсуждение её с целью доказать или же опровергнуть автора-новатора.
4-6 мая 1964 года в Отделении истории АН СССР состоялась закрытая от посторонних глаз и ушей дискуссия по новой версии "Слова", которой исподволь руководил всесильный Д.С.Лихачёв - тайный куратор и Смотрящий за Русской историей от Сиона в застойные брежневские времена: теперь-то это уже не вызывает сомнений у думающих людей, знакомых с конспирологией. Понятно, что под его присмотром и патронажем большинство участников (101 их было тогда) не согласилось с точкой зрения Зимина, хотя целый ряд оппонентов честного и мужественного учёного и человека не побоялись - заявили с трибуны, что его исследование носит глубокий, серьёзный и аргументированный характер и имеет право на публикацию.
Однако работа историка-бунтаря в советское время так и не была опубликована. И связано это было с административным запретом, негласно наложенным всё тем же академиком Лихачёвым, теневым воротилой тех лет. Его активно поддержал в этом гнусном деле и другой "генерал от истории", академик Б.А.Рыбаков - законченный шабесгой и услужливый лакей Сиона, с молодых лет напряжённо державший нос по ветру. За что и был осыпан и одарен Властью милостынями и привилегиями безмерно.
Мало того, Зимину устроили настоящую обструкцию его продажные и бездарные коллеги по цеху: кандидаты и доктора, профессора и доценты, член-корры и академики, - мечтавшие угодить могущественному Дмитрию Сергеевичу. Тотальная и непроницаемая завеса молчания окутала историка в научном мiре на целых 15-ть лет. Такая, что даже и студенты истфака МГУ в 60-е и 70-е годы ничего про него не слышали. А если и слышали - то от грамотных родителей своих, имевших отношение к исторической науке, но не от университетских учителей, свято хранивших обет молчания... До самой смерти в 1980 году Александр Александрович испытывал немалые затруднения с изданием своих работ. Лихачёв с Рыбаковым сыграли и здесь далеко не последнюю роль: чтоб им обоим пусто было.