Клеймо Солнца

— Нашёл.

— Главное, чтобы это сработало, — ворчливо сообщает генерал, но его голос кажется таким далёким, когда девушка шепчет мне:

— Давай исцелю…

Никто не должен узнать…

Я качаю головой, призывая землянку к молчанию, и протягиваю руку. Не задумываясь ни на секунду, она вкладывает свою пылающую ладонь.

Генерал продолжает брюзжать, солдаты следят за каждым движением, издалека доносится голос Коди, но слов не разобрать. Всё уходит на второй план и становится фоном, когда я чувствую только ладонь девушки, вижу её зелёные глаза, направленные на меня, и в следующую секунду пронзаю мягкую кожу иглой. Габи вздрагивает, но даже не пытается сопротивляться.

— И чем это лекарство отличается от других? — раздражённо спрашивает Бронсон.

— Это смесь успокаивающих трав, — объясняю я, вытаскивая иглу из кожи девушки. — Ромашка, валериана, мелисса и ещё пара-тройка растений.

— Смесь трав?! — гаркает генерал. — Что может сделать какая-то трава?!

Габриэлла начинает часто моргать, словно пытаясь сфокусировать взгляд хоть на чём-нибудь.

Должно сработать.

Её веки становятся тяжёлыми, и она опускает их.

— Снижается активность мозга.

— И ты уверен, что это сработает? — не унимается Бронсон.

— Она уже зевает, — приходит на помощь Коди, и я замечаю, что его голос звучит ближе. — Она просто поспит, а потом придёт в себя.

— Что ж, — тянет Бронсон, и его тон кажется очень довольным. — Я знал, что Дэннис Рилс нам пригодится.

Не выдержав, я тихо огрызаюсь:

— Хорошо, если бы вы прислушивались ко мне хотя бы иногда. Я предупреждал вас, что влажность воздуха должна быть достаточно высокой…

Я чувствую на себе взгляды солдат. Уверен, если подниму голову, то увижу на лицах ошеломление. Но не сомневаюсь: генерал точно знает, о чём я говорю.

В это мгновение тело девушки расслабляется и опускается в мои руки. Я чувствую, как размеренно она дышит. Лицо Габриэллы кажется безмятежным, и от осознания беспомощности моё сердце стучит так болезненно, как никогда прежде.

Генерал подходит ближе, нависая над нами и глядя сверху вниз.

— Ты невероятно вовремя, — протягивает Бронсон, но когда я поднимаю голову, то вижу его сжатые в линию губы и погасший взгляд, которые выдают, насколько он разочарован, что я оказался здесь.

ГЛАВА 29 (Габриэлла). ШЁПОТОМ

«Не бойся. Я всегда буду с тобой», «Я обещаю, что буду рядом». Голоса сливаются один, и мне трудно определить, кому они принадлежат. Слова звучат вновь и вновь, пока я не начинаю догадываться, кто их произносит…

Передо мной появляется женщина. Лицо обрамляют тёмные волосы, на меня смотрят ясные насыщенно голубые глаза. А потом видение рябит, как будто кругами идёт отражение в воде, и я вижу уже совсем другое лицо. Взъерошенные волосы, тёмные круги под воспалёнными глазами и ощущение, что человек едва держится на ногах… Перед внутренним взором вновь и вновь возникает Дэннис, на доли секунды замерший в дверях.

Два лица сменяют друг друга, вызывая у меня головокружение. Они то проясняются, показываясь из межзвёздного пространства, то исчезают, растворяясь среди звёзд… И я снова и снова слышу: «Не бойся. Я всегда буду с тобой», «Я обещаю, что буду рядом».

— Малышка! — вдруг восклицает женщина испуганно и падает передо мной на колени.

Я смутно ощущаю, как заботливые руки нежно, но крепко прижимают меня к себе.

— Малышка! — шепчет она дрогнувшим голосом, и я чувствую, как от сдерживаемых рыданий её тело бьёт дрожь.

Голова раскалывается, и приходится часто моргать, пока всё не расплывается, а в следующее мгновение я вижу Дэнниса: он опускается на колени, в руках игла, но вместо страха ощущаю трепет… Я так рада видеть его рядом.

Боль в груди Дэнниса, боль в груди незнакомки — и та, и другая приносит страдания мне самой, и я шепчу: «Давай исцелю…», — но голова начинает болеть так сильно, что всё вокруг кружится, и кажется, мир сходит с оси. Меня бьёт крупная дрожь, на тело обрушивается волна выворачивающей наизнанку боли, и я издаю болезненный стон.

— Малышка, — вновь шепчет женщина, и в её голосе звучат страдание и страх. — Посмотри на меня, посмотри.

Я пытаюсь, но слёзы застилают глаза, а боль и вовсе ослепляет.

— Дыши глубже. Просто дыши.

Вновь не понимаю, кому принадлежит этот голос, однако делаю, что он велит. Кожа пылает огнём, и когда её касаются чьи-то прохладные, как свежая родниковая вода, ладони, я выдыхаю с облегчением.

Кожу вдруг пронзает что-то острое и кусачее. Я вздрагиваю, подавляя возглас, но к собственному удивлению чувствую, как под кожей растекается спокойствие. Я вновь моргаю очень часто, но ничего не вижу. Лишь краем сознания понимаю, что искры погасли и больше не скачут вокруг…

А потом я чувствую её…

Прямо напротив меня сияет огромный огненно-красный диск Солнца. Он ослепляет сквозь плотно сомкнутые веки, и мне приходится закрыть лицо руками, но ещё до того, как наконец приоткрываю глаза, привыкая к ослепляющему свету, я ощущаю присутствие Верховной авгуры…

Многочисленные цветы и ветви плотно укрывают тело женщины. Одежда шевелится и меняет форму. Коса, обычно отливающая серебром и золотом, сейчас, освещённая солнечными лучами, что бьют в спину, горит огнём. Я не могу разглядеть лицо: только неестественно тёмные глаза, которые выделяются на сияющей коже. Взгляд Флики проникает мне в самую душу…

— Что ты наделала? — вкрадчиво произносит бабушка. — Зачем ты позволила голосу усыпить твою бдительность?!

Палящее Солнце и испепеляющий взгляд сжигают меня заживо, горло совсем пересыхает, и приходится сглотнуть несколько раз, чтобы ответить:

— Он обещал, что будет рядом. И он был.

Я не знаю, почему произношу эти слова, и меня саму они удивляют гораздо больше, чем бабушку — она с готовностью откликается, как будто и не ожидала услышать другого:

— Голос принадлежал тальпу! И он говорил, что активность твоего мозга снижается. Он сказал Мучителю, что нужно к нему прислушиваться, что он предупреждал о высокой влажности воздуха! Он рассказывал, как следует с тобой поступить, как тебя пленить и лишить какой-либо защиты!

Флика произносит всё это с непроницаемым выражением лица, и её черты заостряются настолько, что я с трудом узнаю бабушку…

— Я ничего не понимаю… — шепчу испуганно, но она не даёт мне ничего сказать:

— Мучитель заявил, что знал: Дэннис Рилс будет полезен!

К страху присоединяется растерянность, и я произношу:

— Я не слышала этих слов…

— Не лги мне! — кричит бабушка так громко, что я пугливо отползаю от неё. — Я предупреждаю тебя, — произносит она тише, но ещё более угрожающе, заставляя меня плавиться под гневным взглядом непривычно тёмных глаз. — Ты знаешь, какую цену я готова заплатить за безопасность своих людей.

— Цену?.. — сглотнув, повторяю я.

— В глубине души ты знаешь, — произносит она всё тем же голосом, посылающим по моему телу дрожь. — Не сомневайся: я сделаю, что должно.

Я чувствую всё большую растерянность и страх, и знаю, что не помогут никакие оправдания, однако упрямо шепчу:

— Он принадлежал не только тальпу.

— Что?! — восклицает Флика.

— Голос. Их было два, и второй принадлежал не Дэннису.

На мгновение Верховная авгура оторопело замолкает, а потом грозно возвещает:

— Дитя, ты ничего не знаешь!

— Так расскажи… — шепчу, но она не слушает:

— Делай, что я тебе велю! Следуй за моим голосом! За моим!

С каждым словом Флика говорит всё громче и зловеще, а потом лицо бабушки вдруг искажается, когда она жутковато улыбается и произносит, медленно растягивая слова:

— Против корриганов нет иных средств, кроме огня. Против воды и тьмы нет другого оружия. Обожги!

Я смотрю на Флику и с ужасом осознаю, что незнакомым голосом, который вдруг снова слышу, действительно говорит бабушка: это её губы шевелятся, когда звучат страшные слова. Холодок проходит по моей спине, хотя вся я как будто сгораю в пламени. И последнее, что вижу, — лицо моей бабушки, которое кажется почти незнакомым. Верховная авгура смотрит только на меня, пронзая взглядом, — злым, жёстким, пылающим огнём…