Страница 56 из 146
Игнорируя вопрос девушки, Дэн задаёт собственный:
— Давно ты приняла решение участвовать в проекте? Сразу, когда Бронсон предложил? — раздражённо произносит он, удивляя меня злым тоном.
— Ещё до того, как он завёл речь обо мне, верно?
Они молчат несколько долгих секунд, а потом Ребекка Олфорд едва слышно произносит:
— Да.
— Но мне не сказала, — на смену раздражению в голосе Дэнниса приходит разочарование. — Как и то, что знала, в чём нуждается землянка.
— Осознание произошло только сегодня, — откликается девушка. — А насчёт тебя: я обещала Ньюту…
— Не начинай, — прерывает Дэннис с прежним, едва скрываемым недовольством. — Ты могла просто сказать мне правду.
— Что бы это изменило?! — возмущённо парирует Ребекка Олфорд, и Дэннис отвечает с неменьшей страстью:
— Ты сама знаешь — всё! Я бы давно согласился помочь генералу. Она могла умереть, пока мы совершали научные открытия!
Страх, который я ощущаю при звуке этого слова, застилают злость вперемешку с волнением, которые я слышу в голосе Дэнниса. Я удерживаюсь от того, чтобы поднять взгляд и заглянуть за преграду, но моё сердце гулко стучит, и его стук отзывается в груди болью.
Неужели ему не безразлична моя судьба? Он боялся, что я могу погибнуть?..
— Дэннис, мы должны вернуться к нашему разговору, — примирительно просит девушка. — Но не здесь…
Однако она не успевает договорить.
— Я уже сказал тебе: тот разговор закончен. Да и этот начинать не стоило.
Кто-то из них поворачивается, чтобы уйти, а потом слышится голос Ребекки — гораздо громче, чем несколько секунд назад:
— Забота о безопасности других когда-нибудь погубит тебя самого! Мы оба это знаем.
Подняв взгляд, я замечаю, как все трое замирают в неловкости: Дэн бросает взгляд на Сьерру, отмечает, что она исподтишка следила за ними, а теперь и вовсе открыто наблюдает, переводит недовольный взгляд на Ребекку.
— Все это понимают, — смущённо добавляет девушка.
Дэннис отвечает тихо, но вкрадчиво:
— Я не слишком заботливый. К тому же давно забыл, что такое — быть героем. Поэтому посмотрим.
Молчание становится всё более напряжённым и начинает тяготить не меньше, чем кулон на моей шее. А потом
Сьерра задаёт вопрос так громко, что я возвращаюсь в реальность, едва не падая с кресла.
— Совещание подошло к концу — или нет?
Буквально чувствуя на себе взгляд, я ложусь и накрываюсь одеялом чересчур поспешно, угрожая выдать себя, ведь уже догадываюсь, что дальше скажет дочь Мучителя. И она подтверждает мои мысли:
— Принцессе пора спать, — ехидно тянет Сьерра, но я не знаю, почему она так меня называет.
Раздаются удаляющиеся шаги, но потом дочь Мучителя останавливает Дэнниса:
— Удели мне пару минут.
Минутная тишина, гнетущая ещё больше прежней. Потом дверь закрывается, но молчание долгое время никто так и не нарушает.
— Я уже едва не преследовала тебя в тот день, когда ты увидел это впервые, — наконец говорит Сьерра — чуть тише, чем раньше. — Не говоря уже обо всех предыдущих попытках, — добавляет она неловко, а потом её тон становится едва не умоляющим: — Давай наконец-то поговорим.
— Ты права: мы уже говорили, — говорит Дэннис. — И не один раз. Помнишь, чем это заканчивалось? Или первый серьёзный разговор уже остался в прошлом?
Разочарование в голосе становится слишком ощутимым, и мне кажется, что я могу распознать даже настоящую злобу. Чересчур сильная эмоция. Запретная для эдемов.
— Я призналась, что совершила поступки, которые перечеркнули всё, что было между нами до этого, — непривычно кротко сообщает Сьерра.
В голосе Дэнниса слышится усмешка, когда он произносит:
— Как красиво ты называешь предательство поступками.
— Поступками, которые всё разрушили, — повторяет Сьерра, мягко поправляя Дэнниса. — Я знаю, что в твоём понимании их всего два таких, которые можно считать предательством, и я совершила их оба, — девушка вдруг говорит совсем тихо. — Но Рэй нуждался во мне… Я не знаю, как так произошло, это правда, ведь я…
— И мы говорим для того, — грубо прерывает Дэннис, — чтобы выяснить подробности твоей измены, которая произошла много лет назад? — Его тон становится пренебрежительным: — У меня есть дела.
Судя по звукам, кто-то резко поворачивается на месте.
— Нет, — возражает Сьерра, и Дэннис словно спотыкается. — Я просто хочу, чтобы ты понял, Дэн. Я знаю, что совершила ужасные вещи. Но пойми: твоя… мама… она умоляла, чтобы я остановила тебя всеми правдами и неправдами…
— Почему мы снова это обсуждаем? — всё ещё грубовато спрашивает Дэннис.
— Прошло столько лет. Мы расстались почти сразу как оказались на станции. Нам было по восемнадцать, а сейчас… уже намного больше.
— Вот именно, — с нажимом произносит Дэннис. — Прошло очень много лет. Ты уже пыталась возобновить отношения.
— Да, после войны в Хранилище, — соглашается Сьерра. — Я помню. Когда мой отец помог сделать так, чтобы ты больше не обязан был возвращаться туда и….
— И ты надеялась, что это что-то изменит? — вновь обрывает Дэннис. — Ответь, почему всё повторяется именно сейчас?
Они долго молчат, и кто-то вновь порывается уйти, но его останавливают.
— Тебе трудно, — говорит Сьерра тихо. — Меня всегда восхищало, как стоически ты переносишь одиночество. Но теперь становится невыносимо. Будет ещё хуже.
Они вновь долго молчат, а потом Дэннис произносит сдавленным, но угрожающим голосом:
— Ты это не серьёзно.
Он едва ли не рычит, как зверь, пришедший во Фрактал из степей, обессиленный и озлобленный.
— Назови настоящую причину.
— Если мы когда-нибудь вернёмся на планету и твоя мама чудом окажется…
Вернёмся на планету?..
— Не продолжай! — восклицает Дэннис, и, хотя это не очень громко, моё тело сотрясает дрожь, и я надёжнее кутаюсь в одеяло. — Сьерра, я серьёзно, не нужно, — предупреждает он.
— Если случится чудо, ты простишь меня? — настаивает она, а я уже совсем теряю нить их разговора.
— Ты хотя бы отдалённо представляешь, что потребовалось бы, чтобы вернуться на планету? — очень медленно, чеканя каждое слово, говорит Дэннис. — Это невозможно. Как и всё остальное.
— То есть ты меня не прости…
— Как. И всё. Остальное, — прерывает Дэннис и повторяет те же слова, но с гораздо большей значимостью.
— Однажды я уже говорила, — в тон ему говорит Сьерра, — ты конфета в красивой обёртке, Дэннис Рилс, но с горькой начинкой. Когда-нибудь желчь поднимется к горлу. Ты не сможешь молчать вечно.
— Скажу тебе больше, — с усмешкой замечает Дэннис, — желчь давно вырвалась в мир. Видимо, ты разучилась распознавать её в каждом моём слове. Это всё?
Сьерра молчит, и он продолжает:
— Отлично. Значит, ещё один неудачный разговор окончен.
Слышу, как Дэннис уходит, чувствую на себе внимательный взгляд Сьерры, прежде чем спустя мучительно долгое время свет надо мной гаснет. Я мечтала бы провалиться в сон, только мысли роятся в голове и не позволяют мне расслабиться хоть немного. Я беспомощно вглядываюсь в темноту, но не решаюсь заставить инсигнии загореться, боясь, что Сьерра по обыкновению не оставила меня одну.
Зачем Мучитель велел мне помочь? Неужели тальпы хотят вернуться на планету?! Возможно ли это? «Ты хотя бы отдалённо представляешь, что потребовалось бы?» — вопрос Дэнниса звучал едва ли не насмешливо, но разве я могу верить одному из них?..
Иоланто, почему я вообще оказалась здесь?.. Невольно моя рука касается кожи за правым ухом.
Как так получилось, что больше года назад я создала инсигнию, так отчаянно похожую на символ станции?.. Почему в тот день, когда надо мной нависла медуза и моя жизнь раскололась на до и после, я заглянула в отражение, но едва узнала саму себя? Лицо, подсвеченное оранжевыми всполохами костра, казалось болезненным, глаза дико горели, а волосы — насыщенного чёрного цвета — блестели, как каменный уголь. Потом радужка глаз стала вновь зелёной, но слишком светлой, почти бесцветной, идеально прямые волосы — совершенно белые — спускались по плечам, а лицо было бледным, словно лишённым каких-либо красок, кроме тёмно-бардового оттенка губ. Когда я развернула лицо, то увидела на правой стороне чудовищный шрам от брови поверх века и до середины щеки, а глаз был не просто светло-зелёным, но совершенно белым, будто его застилала пелена…