В ожидании полета

Еще не рано вечереет и нежные ребрышки по-бургундски удовлетворили мою потребность в насущном, непреломленном и неомоченном бытии. Смешаем джин и тоник в бутыли и выйдем в свет вечерний, к острову проложим путь. Играть с тенями, скользить жаждущим взглядом по лицам и обнаженным ножкам. Но не подойдешь же? Конечно, нет. Оставь это университету. Помнишь ту милашку с первого курса? О, да. Даша. Прикладываюсь к бутыли и останавливаюсь на пляже. Тут уже никого. Сейчас уже не позагораешь. Металлическая лавочка с навесом. Здесь. Именно здесь. Что здесь? И шторм… Не помню.

Отталкивай мысли свои хоть до пришествия погонщика нашего человеческого стада. Но ведь нужно признать. Стоило ли позвонить Николаю? Не знаю. Если бы спросил, я бы только рад. А так…лезть? Нет. Но надо будет после, после похорон как-нибудь его растормошить. Соберемся компанией. Перед следующими выходными. Завтра – в гимназию. Ах, черт. Нет, не очень-то я скучал. А если бы и скучал, то рад бы и еще поскучать. Вернулся домой и вновь гляжу на ключ, замкнувший дверцу. Что спрятать там? Ответ надеюсь получу однажды.

Каков итог?

Воскресенье прошло удачно. Ну удачно по моим меркам, читал, гулял и радовался вину и джину. Вряд ли вы назовете нормальным человека, читающего по книге в день. Но такой уж я. Уж заполз под крыльцо, и все забыли о нем. Садовник топает ногами призывая кары небесные на весь белый свет. Абсурдные мысли, абсурдные мысли в моей голове. Сегодня воскресенье и можно забыть обо всем. Просто отдаться течению жизни и программе своего чтения книг. Завтра я уже пойду на работу. Снова тебя поимеют. Да, снова, всегда как в первый раз. Хотя надеюсь все не так и плохо, все вроде встает на пути своя. Все вроде приходит в норму.

Если этот ящик Пандоры не открывать, не позволять своим мыслям расслабиться. А иначе настанет на горе и в поучение тот день, когда крысы…Ах, не загоняйся. Плыви по течению, ешь свою пищу, причастись, прикоснись святым дарам жизни и откинься на диване в позе пьяной, сутулой, борзой псины. Читай, читай пока не посинеешь, пока пена не пойдет изо рта. Пока тебя не припрет жизнь со своими правилами, видоизмененными языками пламени и брачными контрактами, чтобы обобрать тебя до конца. Откинься и радуйся жизни. Мир не то, что он есть, но разве это имеет значение? Мы все крутимся по своим орбитам и запускаем свои мысли крутиться по ним, да, наши мысли набирают массу, некоторые, становятся столь значимы, что притягивают к себе другие. Так все и происходит в нашей жизни – одни смеются, другие остаются стоять в одиночестве. Есть ты и твои ученики – в школе и университете. Две группы в университете и четыре класса (всего! Всего! И это полная ставка – радовался бы, мудак несчастный) в школе.

Вечерняя яичница была похожа на планету, запеченную Альдебараном. Ешь не разжевывая, как и надо все делать в этой жизни. Будь послушным мальчиком, расти и хорошо причесывайся – не забывай про косой пробор. Ты самый милашка. Мама всегда так тебе скажет. Обращай внимание на окна. Они грязные и их требуется помыть. Ты поооооомнишь как управляться с тряпкой? Услужливый голос. Сукин сын. Подавись этим. Я свободный гражданин, как древний грек. Я защитил кандидатскую диссертацию два года назад – в двадцать пять, все нажрались. Я спал где попало, а моя девушка – уже бывшая девушка, но не эта бесчувственная тварь Лена – ждала дома, наверняка желая отпраздновать со мной. А может и нет, ей казалось всегда плевать на мои успехи: «Да так все могут». К дьяволу тебя, ревнивица. Это нужно начать как полагается – я родился в день двенадцатый шестого месяца одна тысяча девятьсот девяностого года от рождества патлатого мужика, в граде на берегах реки, и град сей был весьма большим, и первые свои ощущения я не помню, возможно я бы тоже сказал про мальчика бубу и коровушку муму, но это чертовски претенциозно, хоть и увлекательно, но я должен быть честен, это лишь наша гипотеза о восприятии становящегося человеческого существа.

Ладно, хватит мучить себя и…кого? Надо думать, и о насущном, что там у нас?

Николай расстался с Мариной, Николай передумал, но Марина уже покончила с собой. Займись этим. Увижу ли я Николая раньше следующей субботы? Сказал же – стоит собраться. А наедине? Нет. Едва ли. Но к тому времени нужно подготовить что-то лучшее, чем «вот черт». Да уж, конечно.

И вот приходит понедельник. Будильник. Динь-дилинь.

Проснулся,

Выпал из постели,

Пробежал пальцами по волосам,

Я читал новости сегодня, о, мальчик.

Собраться, скрепить способности к восприятию реальности воедино. Зачем? И пусть весь мир подождет.

Сегодня все, как всегда, или не совсем. В пятницу занятий не было. Так что сегодня – первый день нового года. Они все уже в восьмом классе. Им уже почти всем по четырнадцать лет. Марина перерезала вены ножом. Нужно сильно резать. Нужны усилия. Что это говорит о природе человека – факт, что мы способны приложить такие усилия для того, чтобы нас просто не было. Чтобы больше не говорить, не говорить никогда.

Наверное, так всегда происходит – человек умер, а мы не скорбим, не думаем «о, боже», а ведем себя самым обычным образом. То есть, мне очень грустно, но нарушит ли это мои планы, заставит рыдать в подушку и думать о тщете жизни – нет. Марина, бывшая подруга Николая осталась где-то за той чертой, осталась обидным, печальным фактом, так мало значимым для настоящей жизни, которая будет все продолжаться пока мы сами не отправимся вслед за ней.

Я улыбался в зеркало до тех пор, пока не заплакал и этот плачь не вогнал меня в тоскливую печаль, ну знаете, с каплями на ресницах. И в этой печали не были важны прочитанные книги, прослушанная музыка, но было важно что-то другое, пусть ненадолго, пусть на жалкий миг, который я смогу этому посвятить, уделить, подарить. Марина, я знал тебя. И-это-чертовски-грустно.

II Увертюра И Волшебный Сад

1. Город и Шум[9]

Видел сегодня своего друга с заплаканными глазами?

Мы знаем правду, но предпочитаем ложь.

Школьник бежит трусцой, стремясь успеть в мясорубку. Вот старящийся на глазах мужчина запрыгивает в последнем напряжении сил в уходящую электричку.

Видел, как он бежал, видел, как он падал?

Глаза их совершили горизонтальное движение – оба вместе на девяносто градусов, что было достижимо и благодаря повороту тела – горизонтально – на сорок пять градусов.

Бонжур!

Привет!

Щелк, щелк, щелк. Прикреплено к делу.

Вы откроете, когда будете готовы, а вы будете.

Я лишь составляю заключение.

Как шагал он – единый во всех лицах?

С чувством вседовлеющего самообмана.

Был ли он доволен?

Да, в этом самом самообмане.

Певчий хор разминает свои связки. Сгорбленный, бородатый человек выдвигает колокола перед церковью, чтобы начать звонить к утренней службе.

Видел, как он промчался по улицам куда-то вдаль?

Да, с чувством неловкости – ведь каждый убегавший мог значить слишком много, но так и не стал.

Город стоит на двух берегах реки. Замусоренный и оплеванный. Он поднимает голову и выпучивает глаза. Он изгибается словно спина верблюда.

Двери одних домов распахиваются, чтобы выпустить, скопившийся в них люд, двери других распахиваются, чтобы впустить.

Промелькнула ли его жизнь перед дверью спальни?

С нежностью, растворившейся с первыми лучами солнца, когда он думал, что это он оставляет ее на краткий миг дня, а на самом деле это она оставляла его на краткий миг жизни.

Обсасывайте каждый фактунчик, каждую малозаметную деталь. Кто-то в лужу наступил. Кто-то двойку получил. Кто-то пришел на работу с похмелья. Ну мы только этого и ждали. Рты одних раскрываются, уши других открываются.

Волны прокатываются по улицам и переулкам. Нарастающее крещендо пробудившегося шума и гама. А жизнь не более чем шум и ярость, да?

9

Музыкальная тема данного эпизода песня группы Electric Light Orchestra – 10538 Overture