Страница 99 из 115
Люди в эйфории излучали обратно нечто такое, что меня охватило необычное состояние, которое не могло не окончиться каким-нибудь жутким конфузом. И он пришёл в виде крутейшего стояка. Опомнился, когда Алла, сильно разрумянившись, скосила глазки в неприличном направлении. Ещё эта мерзкая одежонка в обтяжку. Триумф грозил перерасти в жуткий позор. Оставалось надеяться, что издали не так заметно видно. Изобразил приступ медвежьей болезни, чуток согнувшись и держась за живот, и срочно умыкнулся за кулисы, не дожидаясь окончания заключительных мероприятий, подальше от сотен глаз. Паша выскочил за мной следом и схватил за локоть на полном скаку:
— Миша, постой! Куда ты так спешишь? Мы можем с тобой где-нибудь сейчас посидеть до ресторана?
Я без всякой задней мысли махнул лапой в сторону уборной и провыл о своём желании там оказаться. На что худрук сильно закашлялся и сказал, чтобы я непременно приходил потом в ресторан, отмечать успешное выступление. Я кивнул тыковкой и устремился к намеченной цели. Действительно чего-то вдруг прихватило живот.
…Твою же роженицу! Не организм, а сто рублей убытков. Это же надо так прилюдно опарафиниться? Да и сейчас эта тварь стояла колом, скотина копытная. Не утихомиривается. Видимо, коняшка заскучала по женским чреслам. Облегчился в артистической уборной, потом разделся и сделал себе холодный, почти ледяной душ. Немного отпустило. Срочно нужно добиваться определённости от Аллы на эту ночь, иначе устрою бабоцид по всем окрестным рощам, и не только берёзовым. Переоделся в свои шмотки и прокрался через технические помещения на улицу, стараясь никому не попадаться на глаза и страшась услышать глумливый смех. Чтобы я ещё хоть раз высунулся на сцену…
Бассейн санатория теперь полностью был в моём распоряжении. Не иначе все на концерт ломанулись. Наплавался там до большой устали, убив примерно полчаса и излишнюю возбуждённость. Теперь можно смело соваться на банкет.
В ресторане Весёлые Ребята гудели в знакомой мне ВИП-зоне на втором этаже. Оттирались здесь также Шумилов со своими секретаршами и прочими приближёнными с работы. Неожиданно для меня здесь оказался Миня Пятница, сходу окативший меня ушатами комплиментов:
— Моща, парень! Потрясно поёшь. Лучше самого Магомаева.
Алла, завидев меня, зарозовела словно рождественский поросёнок. Её соратники стали выкрикивать тоже чего-то одобрительное в мой адрес, призывая за свои столики. Парни уже успели хорошенько расслабиться и пили друг с другом на брудершафт, отчаянно целуясь. Шумилов выступал с велеречивыми тостами и признавался в любви к ансамблю.
Слава всем богам, Слободкин вытащил меня из этой любвеобильной компании и повел к отдельным кабинетам ВИП-зоны. В одном месте застали полураздетого Гену Макеева, обцеловывающего возлежащую без верха фигуристую даму. Паша досадливым рыком разогнал тандем, но увёл меня в соседнюю комнатку, надеюсь не целоваться. Когда мы присели за столик, он вытащил из кармана конверт и протянул мне. В нём покоились пять бумажек по червонцу.
— Аллочка мне рассказала, как ты ей помог с подготовкой к конкурсу в Болгарии. И сегодня ты меня выручил, подменив заболевшего музыканта. Тут твой гонорар за консультации и за сегодняшний концерт. Не обидел?
Дождавшись, когда я подергаю соответствующе головой, худрук продолжил:
— Я тебя пригласил только на одно выступление ансамбля, но ты меня впечатлил своим творчеством, и в особенности вокалом. И песни твои просто великолепны. Так что, приглашаю тебя стать частью нашего прославленного коллектива. Работать будешь вокалистом и на бас-гитаре. Возможно, со временем перейдёшь на лидер. Кое-кто из Ребят собрался уходить. Появятся новые вакансии на выбор.
Я отмолчался, и Паша продолжил уговоры:
— О нашем коллективе только глухие не знают. Мы хорошо известны не только в Союзе. Много гастролируем, бываем за рубежом. Недавно выпустили диск-гигант, скоро поступит в продажу. У меня музыканты за месяц иной раз получают больше денег, чем министр союзного значения. А у тебя ещё будут авторские отчисления за свои песни. С этим делом у меня налажен строгий порядок. Со мной с удовольствием работают молодые авторы и композиторы, такие как Юра Антонов, Серёжа Дьячков, Слава Добрынин, Давид Тухманов. Никто из них на меня пока не обижался. Если хочешь, мы можем заключить с тобой договор об эксклюзивных правах, то есть ты будешь писать песни только для нашего ансамбля. Это прибавка к зарплате до ста рублей ежемесячно. Вдобавок оплата передачи прав сразу, как только появляется новый продукт, и в дальнейшем, по авторским отчислениям. Если что-то выстреливает в эфире, то дополнительно выплачивается премия. Твой подарок Аллочке тоже попадёт в этот договор.
Я снова промолчал, изображая моськой бурную работу мысли. Слободкин нервно покрутил шариковой ручкой и высказался:
— Подумай, конечно. Хотя не вижу ничего, что препятствовало бы нашему сотрудничеству. Этим летом возможна поездка в составе нашего коллектива в Болгарию на международный конкурс «Золотой Орфей». Если состоится результат, то в качестве премии за первое место ты можешь получить тысячу, за второе — пятьсот, за третье — двести.
— Гринов, деревянных, левов? — уточнил я.
Худрук рассмеялся и уточнил:
— Догадываюсь, что грины — это доллары. К сожалению, мы с тобой в тюрьме сразу же окажемся, если валютой станем баловаться. Деревянными, конечно, как ты выразился.
— А если будет гран-при?
— Маловероятно. Но если такое произойдет, то рассчитывай на три куска.
Каков гусь! Этим денежным финтом Паша так изящно пробросил меня через бедро, фигурально выражаясь, сделав невозможным какие-либо иные контакты с секси-певицей, кроме деловых, что я невольно восхитился. Дорого же он оценивает свои альковные перспективы с этой женщиной, готовя условия для её мощнейшего спурта. Конечно же, не стоит сбрасывать со счетов невероятную харизму и вокальные возможности самой певицы. И всё же стоит признать, что без трамплина под названием «Слободкин» не случился бы выдающийся полёт этой суперзвезды к вершинам славы.
— Ваши условия, Павел Яковлевич, очень привлекательные, но имеются кое-какие подводные камни, осложняющие моё сотрудничество с вами, — проговорил я с уксусным видом иезуита, выслушивающего теорию Дарвина.
Паша мгновенно напрягся, но поинтересовался вежливо:
— Поясни, пожалуйста.
— Первое — мой возраст. Я ещё даже не закончил школу.
Худрук поначалу опешил, но быстро справился и с улыбкой заметил:
— Да ты, оказывается, вундеркинд, а выглядишь не моложе нашего Богрыча. Тот тоже школьником начинал в ансамбле. Впрочем, никакой проблемы нет. Надеюсь, тебе уже стукнуло шестнадцать лет?
— Пока ещё нет. В конце мая ожидается, — снова развёл я горестно руки.
— Мда, не хотелось бы из-за тебя влипать в проблемы. Знаешь, сколько у меня «доброжелателей». Сожрут без приправы и не подавятся. Ладно, поговорю об этой проблемке с юристом. Что ещё у тебя такого подводного имеется?
— Мой дядя Коля, который Шумилов, хочет задействовать меня в шахматном турнире общества «Урожай», начинающегося завтра.
Не стал засвечивать свой статус запасного. Павел Яковлевич вдруг окончательно заскучал и стал понемногу закруглять рандеву со мной. Предложил отзвониться ему на домашний номер, когда проклюнется какая-нибудь определённость. Ансамбль намеревался через пару дней отправиться в гастрольный тур по городам Сибири до майских праздников. Вот и ладненько! Не хотелось бы обижать уважаемого человека прямым отказом.
Окончив деловые переговоры, мы с Пашей вернулись к основной группе. Вернее, только я, потому что Слободкин сразу же увёл шептаться в кабинки Шумилова. Наобнимался с музыкантами, набрудершафился и, соответственно, нацеловался на сто лет вперёд. Кажется, я подкатывал к Пугачихе и предлагал ей заняться со мной тантрическим сексом. Продолжения не последовало, поскольку меня успели выставить из ресторана при помощи дяди-директора по причине малолетства и позднего времени. Подозреваю, что это Слободкин мне мелко подналожил, цуко!