Страница 43 из 60
Герасимов с интересом рассматривал свои ладони, покрытые тонким слоем белой мази.
— Это что?
— Это регенерация, у вас принцип откроют довольно скоро.* Правда, усовершенствуют не скоро.
— И что теперь?
— А все, к вечеру заживет. Ну или к утру. Здесь нет времени суток.
— О! — воодушевился Герасимов. — А в иллюминатор можно посмотреть?
— Да ну тебя совсем! Во-первых, мы еще в Прыжке, во-вторых, я тебя не простила.
— Ну вот, а говорила…
— Я не простила за то, что на корабль пролез, как неразумный дошколенок. Это опасно, ты понимаешь? Я же не на отдых собралась.
— Ну я догадываюсь, что ты ищешь этого своего Павла, сама же говорила, я ему жизнью обязан, пора вернуть должок.
— Коля, космос не прогулка по лесу!
— Алиса. Я потерял надежду, работу, здоровье, жилье, родных, друзей, а потом и жизнь. А, пять лет назад еще и родину до кучи. Последний репортаж, который я видел по телику перед отъездом в деревню, был о захвате роддома террористами, вот скажи, что еще на свете может хоть как-то меня испугать?
Алиса не смогла ничего ответить. Будто опять растеребили старую рану, ныл глубоко внутри нерв, который всегда заставлял ее переживать чужую боль, как свою.
— Знаешь что? — сказала она, наконец. — Утро вечера мудренее. Давай я тебя в каюту определю, в комнату отца или Зеленого. Там все есть. А заодно и переоденешься, а то, извини, пахнешь, как из спортзала.
— Ну я из спортзала и есть, или как с армейской тренировки. Нас там по рукоходам гоняли с утра пораньше, как вспомню, так вздрогну.
— Вот и переоденешься, отдохнешь, ляжешь на нормальную койку, а то порядочные люди ночью спят, а не по тоннелям карабкаются.
— Не, я в том чуланчике выспался.
— Зато я глаз не сомкнула. Мне надо отдохнуть, а то я из Прыжка корабль не выведу. Иди.
Заснуть она, конечно, не заснула — так, подремала немного. Но и во сне, и наяву с лица не сходила улыбка.
И почему? Ведь объективно ничего к лучшему не изменилось. Она по-прежнему не знает, что с Пашкой, какая опасность подстерегает впереди, от ее нового попутчика будет больше проблем, чем пользы. И самому Коле было бы лучше остаться в Москве, вместе с Ричардом готовиться к возвращению домой, продумать как следует профессию, город… И после этого его поступка нет абсолютно никаких гарантий, что, вернувшись домой, он не пустится во все тяжкие.
И все же было намного легче лететь в неизвестность не одной. К тому же характер их общения поменялся. Алиса была уверена, что теперь Коля не будет так яростно уклоняться от ее общества и долго не высидит в одиночестве.
Интуиция не подвела. Когда Алиса после короткого отдыха пришла в капитанскую рубку, Коля очень быстро тоже появился на пороге.
— А это все зачем? — спросил он небрежно, кивая на приборы панели управления.
— Долго объяснять. Каждый для разного. А что, мечтаешь научиться управлять кораблем?
— Да где уж мне! Я и машину-то водить не мог. Нет, баранку крутить немного умел, а прав бы мне никто не дал. Просто спросил.
— Ну, пока будем тут болтаться, что-нибудь и я тебе расскажу.
— А долго будем болтаться?
— Спроси что-нибудь полегче.
— Ясно…
Алиса повернулась от приборов к Коле. Надо, чтобы парень четко знал, куда они летят и что с ними может случиться.
— Коля, давай я тебе все расскажу, только это будет долго. Да, я хочу найти корабль Павла. Он полетел на разведку замолчавших станций пеленга — ну как у вас маяки. Смотрителей, как у вас, на этих станциях нет.
— По-моему, и у нас смотрители маяков уже устаревшая профессия…
— Буду знать. Ну вот, до Павла уже было несколько разведывательных кораблей. Вернулся один, причем с мертвым пилотом. Он сгорел в звездной короне. Мне случайно рассказал один старый друг, он думал организовать небольшую спасательную экспедицию, да только пока они соберутся… И они не дадут мне действовать, чтобы увеличить наши шансы. Вот я и рванула одна.
— Алиса, но разве экспедиция из нескольких человек имеет меньше шансов?
— В нашем случае — шансы равные и мизерные. Один корабль в огромном пространстве — это даже не иголка в стоге сена, это атом в стоге сена.
— Ну и на что ты надеешься?
— Вот на это, — Алиса подняла руку. Запястье змейкой обвивал тонкий серебряный с виду браслет. Алиса слегка нажала на цепочку другой рукой. Одна из подвесок на украшении развернулась в полупрозрачный светлый круг.
— Это для перемещения во времени без кабины.
— Очень хорошо. И куда, к динозаврам?
— Очень смешно. Нет, дней на пять назад.
— А разве можно?
— Пока я не знаю о его судьбе наверняка — можно. Ну я надеюсь, что можно. Согласно лемме Черкасова. Ладно, попробую по порядку. Я же предупреждала, будет долго.
— Ничего, до пятницы я совершенно свободен.
Алиса невольно заулыбалась.
— Ой, так это же фраза из «Винни-Пуха»!
— Ага, — Коля просиял. — У вас его тоже крутят?
— А я не задумывалась даже, что у вас он тоже есть!
— Ну вот, недаром говорят, что искусство вечно!
Несколько секунд они переглядывались, радуясь, что между двумя веками оказалось гораздо больше общего, чем казалось на первый взгляд. Потом Алиса снова заговорила:
— Ну вот. Ты, наверное, мне не поверишь, но перемещение во времени на короткий промежуток гораздо более распространенная вещь, чем тебе кажется. Более того, для нее не надо машины. Такие перемещения были и будут всегда.
— То есть?
— Это свойство мыслящих организмов, правда, не всех. Ну вот даже по себе — ты ведь наверняка замечал, что иногда время будто растягивается или сжимается: смотришь на часы и удивляешься, потому что казалось, что прошло гораздо больше или меньше времени. Или, бывает, в экстремальных ситуациях человек успевает за короткий промежуток сделать то, что вообще-то совершить нереально. Это тот самый перенос. На несколько минут, десятков минут, часов. Бывает, и на несколько дней. Как ты сам понимаешь, люди, живущие в глухих уголках, где каждый день похож на предыдущий, или болтающиеся в море после кораблекрушения, эти несколько дней не заметят, а перенос может спасти им жизнь. Этим занимается целая наука — темпоробиология, то есть сначала это были уфологи, над ними смеялись, несколько раз присуждали Шнобеля, но с появлением машины времени и схожих приборов все было подтверждено экспериментами.
А иногда люди перемещались на несколько лет или даже столетий. Правда, это единичные случаи. Сейчас мы можем проверить загадки истории, которые говорят о таких перемещениях. И результаты бывают неожиданными. Например, в случае Норфолкского полка, который пропал в 1915 году в ущелье, многие были уверены, что это именно провал во времени. А объяснилось все банально: отряд взяли в плен и перебили турки, которые, однако, не признавались в этом, пока в две тысячи восемьдесят первом году из машины времени в главном институте Гелиболу не вышел историк Мустафа Челеби со словами: «Ребята, мне так стыдно, это же сделали наши солдаты…»
А бывает наоборот, среди временщиков нашего Института есть один темпоробиолог, который считает, что подобный переброс на несколько дней произошел с летчиком Алексеем Маресьевым, который не мог ползти до своих все подсчитанное время, умер бы от истощения и гангрены. Но наши отказываются ехать на проверку, считают ее кощунственной, а сам ученый ехать не может, у него красный цвет по Радуге.
— Что за радуга?
— Это… Ну, как бы объяснить. У каждого человека есть что-то вроде резерва на долговременные перемещения во времени. На несколько десятков лет — уже считается долговременно. Бывали самопроизвольные перебросы, в основном, когда людям в их родном времени грозила опасность. Это как способность поститься у мышей. Ты читал про эксперименты ваших ученых — гады они, между нами говоря, — как те заставляли грызунов голодать и тем увеличивали их продолжительность жизни? Это природный резерв, позволяющий популяции пережить голодный год.