Страница 19 из 60
— В зоопарке надо смотреть животных, а не сотрудников. Ее, например, — Алиса выставила вперед контейнер. — Она телепат. Эмоции передает, но не принимает, такое редко бывает, обычно это двусторонне происходит.
— Хорошенькая, — приветливо сказал Виталий, хотя тут он явно погорячился. Своим внешним видом инопланетный зверек больше всего напоминал земную актинию: на толстом стебле-туловище шевелились отростки, похожие на щупальца. Только тут они выполняли зрительную, а не осязательную функцию.
— Вот тут ее можно погладить, — Алиса провела рукой по «стеблю». — За глаза не надо, ей будет больно.
— Интересная шерсть, — молодой человек тоже прикоснулся к фирецилле.
— А это не шерсть, это вроде наших лишайников. Такие растительные паразиты.
Виталий отдернул руку. Алиса посмотрела на него с насмешливой укоризной.
— Я понимаю, не так уж много людей по-настоящему любят животных. Славных котят или щенков легко тетешкать, а вот уже змей или насекомых пугаются. Здесь, в Космозо, так и вовсе насмотришься.
— Ну, просто вы сказали — паразиты, — смущенно пробормотал молодой человек.
— Скорее, симбиоты. Она дает им пищу, они ей — защиту от холода, от ядовитых мелких хищников. Всем хорошо. Это же просто мох, вы что, мох брезгуете погладить?
— Я лучше расскажу про вашего пациента, а то вы тоже про него забыли, — нашелся Виталий. — Кстати, кто он вам?
— Это долгая история, лучше присесть куда-нибудь на скамейку. Ой, да, а вы не голодный?
— Как волк, после смены-то, — признался Виталий. — Давайте, я сначала возьму нам чего-нибудь у автоматов?
— Давайте! И пойдем куда-нибудь подальше от ходячих кустиков, а то клянчить начнут.
К концу Алисиного рассказа они с Виталием уже были на «ты».
— Не знаю, понимаешь ли ты. Не могла я так это оставить, это казалось мне ужасной несправедливостью, хотя это все было уже делами давно минувших дней. Так мне сказала сразу одна моя знакомая из Института, она теперь стала жутко важной. Я пошла за помощью к Ричарду, он вначале тоже эту шарманку завел: вмешательство недопустимо, то да се. Я не отступилась, думала даже, попробую все сделать сама, просто не представляла, как это будет выглядеть: только что я говорила ему одно, а через месяц появлюсь — а я тогда шутила, а теперь вот слушай кошмар, который случится на самом деле. Что человек подумает? В итоге Ричард все-таки согласился мне помочь.
— Я понимаю, — Виталий задумчиво глядел куда-то сквозь нее. — Когда я был еще студентом, ездил во времена Булгакова. Я же русский, и дед у меня русский, несмотря на фамилию. Ознакомился, так сказать, с историей медицины, ну и с медиками тоже. Одна девушка была, медсестра… Я, когда вернулся, сразу кинулся узнавать, что с ней случилось — представляешь, оставить человека в России накануне революции и двух мировых войн? Счастье было узнать, что она уцелела на фронте, а потом уехала в Канаду. А то я бы тоже, наверное, рванул на выручку. Хотя у меня по проверке оранжевый цвет.
— Да? А у меня зеленый.
— Счастливая ты, — улыбнулся Виталий, — значит, во все времена и эпохи без ограничений.
— Да, вот такая я гражданка Вселенной. Но ведь оранжевый цвет не дает окончательного запрета?
— Не дает, но ты же знаешь, как они уговаривают — вот вы сейчас, молодой человек, съездите, а потом будет позарез надо, а у вас будет по сканированию категорический запрет. Да я и не рвусь никуда, мне и в настоящем неплохо. Работа вот…
— Да, и как работа? Ты же собирался рассказать про Николая.
— А почти нечего рассказывать, — Виталий немного смутился. — Здоровье восстанавливается, самой трудной была прошедшая ночь. Теперь осталось немного, ты и сама знаешь. Через неделю физически он будет так же здоров, как ты или я. Общался нормально, смотрел только как-то очень угрюмо.
— Профессор говорил что-то про психику… Не очень мне понравилось то, что он говорил. Будто у него к Коле какая-то личная ненависть.
— У твоего знакомого изменен уровень гормонов щитовидной железы, это однозначно говорит о депрессии. Тут просто мы с дедом расходимся во мнениях: дед считает, что первичен его образ жизни, а я — что именно депрессия.
— А кто твой дед? — перебила Алиса. Виталий посмотрел на нее с удивлением:
— Профессор Виктор Андреич. Разве я не сказал?
— Да? Ты совсем не похож.
— Через семьдесят лет буду похож. Так вот, с дедом мы иногда во мнениях расходимся. У твоего знакомого были основания для вселенской тоски?
— Про вселенскую не скажу, а для личной были. Мама у него умерла, с работой не складывалось, со страной ты сам знаешь, что случилось. Да, и девушка, в которую он был влюблен, вышла замуж за другого.
— Так ты замужем? — вырвалось у Виталия. Алиса чуть не поперхнулась чаем.
— Что? — возмутилась она. — С чего ты вообще решил, что речь идет обо мне?
Молодой человек смутился.
— Прости, действительно, глупость получилась. Он же в любом случае не мог знать. Просто мне показалось… Такая надежда была в глазах, когда я вошел в палату, и потом такое разочарование… Видно, я ошибся.
— Конечно, не мог! Я имела в виду его одноклассницу, интересная, кстати, девочка, ее правнучка потом стала актрисой… Ой, а вот и мой папа.
Институт времени к вечеру еще не совсем опустел, но по дороге до кабинета Темпеста Алиса никого не встретила. Ричард увлеченно просматривал что-то на мониторе и, как это часто уже бывало, не услышал звука открывающейся двери. Алиса тихонько села напротив него. Некоторое время она наблюдала за лицом Ричарда — тот то морщил брови, то, наоборот, его лоб разглаживался, на губах играла победная улыбка. Увлеченный человек, вроде ее папы.
Алиса сама заулыбалась, вспомнив, как счастлив сегодня был отец, потому что нашел таки способ переправить летучих мышей, которые страшно боялись замкнутых помещений, через грузовой конвейер. Хотели уже снимать силовое поле, хоть это и против правил. Именно ее отец догадался провести сверху движущуюся ленту с поручнями, и проблема была решена. Мыши повисли на знакомых опорах с удовольствием, хотя какие они мыши — с земными тезками их роднит разве что наличие крыльев и привычка висеть вниз головой, но никак не общее происхождение или внешний вид. Гельцер-младший, увидев их, даже слегка побледнел, но мужественно остался дожидаться Алису. Впрочем, ее такая реакция не слишком удивила — это для прирожденных биологов просто не бывает некрасивых или плохих животных.
Тут Темпест поднял голову:
— Алиса? Ты? — удивился он.
— Я. Ты, когда работаешь, ничего по сторонам не замечаешь.
— Тут тема интересная… — Ричард посмотрел на пустую кружку на столе справа от него. — Кстати, ты не голодная?
— Что-то меня последнее время все рвутся покормить. Как маленькую.
— Ну, в какой-то степени это так и есть, еще сорок тысяч лет назад детство продолжалось полжизни, а ты полжизни еще точно не прожила, — Ричард рассеяно глядел в монитор. — Они ведь действительно видели инфракрасный спектр! — сообщил он неожиданно.
— Они — это кто?
— Неандертальцы. Ты же знаешь, что младенцы не видят холодной части спектра, кроманьонцы — младенчество человечества — тоже ее не видели. Но они не видели и длинных волн, а вот для неандертальцев радуга просто смещена.
— Кстати, о радуге, — Алиса вынула коробочку с линзой и щелчком переправила ее к Ричарду. — Смотри.
Ричард открыл контейнер и взглянул на Алису.
— Красный цвет. Я такого и ожидал. Ты не в настроении?
— Я думала, будет фиолетовый.
— Фиолетовый, — Ричард закрыл коробочку. — Ты же знаешь, у кого он бывает — у детей и у гениев. У людей, которые могут существовать в любых временных периодах, но им лучше не покидать того, в котором они сейчас. — Он посмотрел на Алису внимательнее. — Лучше расскажи, попала ты в зоопарк сегодня?
— Попала, — Алиса подперла рукой щеку. — Животных там с Каштанки привозят. Отец рад. А посетители, чувствую, не очень ими заинтересуются. Они некрасивы.