Страница 83 из 154
- Склад, - Вета в ужасе обернулась к старому воеводе. - Это же склад взорвался? Значит, шерны здесь?
- Иди в подвал, - приказал Анна. - Если действительно они…
В отблесках пламени алел Табир. Крылатых теней не было видно, люди на улице кричали, но не из-за нападения шернов. Все прекрасно понимали, чем грозит Табиру уничтожение большей части боеприпасов. На Юге не было вулканов, и городу отчаянно не хватало собственного пороха.
- Шерны подкрались, - с уверенностью сказала Вета. - Это наверняка они. Только странно, что именно эту ночь выбрали.
Анна не ответил. Он пытался заглушить в себе догадку, он не хотел, несмотря на свой жизненный опыт, верить, насколько подл бывает человек, - и потому гнал прочь мысль, что атака на Осадку была простым совпадением, а склад подожгли посланные первосвященником северяне.
Мэсси пробудился снова за полночь. Тускло горел светильник, Мэсси какое-то время лежал, глядя на огонек, потом поднялся. Казалось бы, что еще делать, если тебе дали возможность нормально поесть, нормально помыться и лечь спать в мягкую постель, а не на жесткую циновку доходного дома, и не на пол пороховой мастерской. Но именно с непривычки он и проснулся. Бромария, может, и не принадлежал к богачам лунной столицы, но был явно не беден и мог разместить своих гостей с комфортом. Только Донат отказался и от комнаты, и от кровати, и спал сейчас на лежанке в одном помещении с другом. Мэсси прошелся по полу, разглядывая светлые стены, скругленными арками устремившиеся к потолку. Здесь было красиво и строго, без лишних вещей - стол, стул, кровать. На полу ковер из меховых шкур, маленькое зарешеченное окно выходило на улицу, но за ним был виден только искрящийся под звездами снег.
Мэсси вдруг стало жутко - он ведь толком не знает этих учеников, вдруг среди них предатель, или они начнут требовать от него того, что ему не по силам… Он, допустим, уже смирился, что опасность стережет за каждым углом, но Донат, но Вислава… Они виноваты только в том, что оказались рядом с ним.
Он хотел было выйти из комнаты, но передумал. За дверью дремали двое учеников, сопровождавших его весь вечер. То ли охраняли его от опасностей, то ли стерегли, чтобы не сбежал. Накануне они не отходили от него ни на шаг, хоть в ванную за ним не пошли, и на том спасибо.
Мэсси на всякий случай выглянул за дверь - оба ученика дремали, устроившись на полу. Может быть, они так демонстрировали свою преданность и подчиненное положение? Хотя Томаш, рыжеволосый и остролицый, весь вечер недоверчиво фыркал, а глядя на Доната, довольно громко сказал:
- Он бы еще шерна с собой притащил.
- Победоносец вправе делать, что хочет, - вступился за Мэсси добродушный плотный Натан.
- Истинный Победоносец, - заявил Томаш, воинственно задрав острый подбородок, - должен вначале разгромить наших тиранов, вроде нынешнего первосвященника. Все Теплые пруды знают, что он взял власть обманом. А потом идти на Юг и перебить шернов окончательно, - тут согласно закивали и Натан, и Ганеш.
Мэсси, отлично понимая, что в его положении нужно обещать этим людям Землю с неба, а потом действовать по обстоятельствам, все же решился возразить. Рано или поздно от него все равно этого потребуют, лучше сразу внести ясность, что полководец из него никакой. Ведь именно из-за неоправданных надежд окружающих погиб его отец.
- Зачем уничтожать шернов? Они же там, далеко, и на Север точно не пробьются, - сказал Мэсси, не особо надеясь на понимание.
- Затем, что Луна принадлежит людям, - во взгляде Томаша явственно читалось “слышал бы это твой отец”. - Шерны мерзкие твари, нам нечего с ними делить…
- А Солнце? - спросил Мэсси. Рыжий посмотрел так, будто перед ним стоял тот самый богомерзкий шерн, прошипел что-то нелицеприятное и больше с Мэсси не заговаривал. Мэсси после этого короткого противостояния и так почувствовал, что его колотит мелкой дрожью. Стоявший рядом Натан тоже заметил, что Победоносцу не по себе, с готовностью вытащил из-за пазухи фляжку и протянул:
- Подкрепись, владыка. Добрая ноевка, она успокоит и согреет. Выпей и забудь обо всем, Томаш у нас слишком непримиримый.
Мэсси бездумно хлебнул и обжег гортань. Хмельной напиток он пробовал впервые в жизни, и вкус ему показался отвратительным. Воспользовавшись тем, что Натан отвлекся, он быстро отвернулся и сплюнул злополучную ноевку, чувствуя себя страшно виноватым перед Бромарией.
Натан не заметил, что его угощение впрок не пошло, и мирно забрал фляжку. Теперь он дремал, похрапывая во сне. Наверное, сам допил свою ноевку. Мэсси, стараясь не скрипеть, прикрыл дверь и вернулся в выделенную ему комнату. Тревога все росла, он не мог теперь просто лечь спать. У дальней стены стоял высокий и широкий ящик, разбитый на ячейки, в них лежали рукописные свитки, а некоторых переплетенные книги. Мэсси глядел на них, не рискуя взять в руки, до сих пор библиотеку такого объема он видел только в каменном хранилище Корнута.
- Ты не спишь? - на пороге стоял Бромария. Он был по-дневному строго одет, собран, подтянут, будто и не ложился. - Что-то мешает?
- Просто так, - Мэсси решил о своей тревоге не говорить. - У вас столько книг.
- На самом деле немного, - Бромария подошел к стеллажу и вынул маленькую скрепленную кипу листов. - Может, тебе будет интересно? Если ты читаешь на святом языке. Это записи твоего отца.
========== Трудно быть богом. Раскаянье Хилона Хилонида ==========
При одном взгляде на эту книгу становилось ясно, что ее точно сделали очень далеко. На Теплых прудах бумагу изготавливали вручную, как и порох. Получались листы очень даже прочные, но толстые и не всегда ровно окрашенные. Наилучшие экземпляры использовались для святых книг, остальное для повседневных записей и расчетов. Народные сказки и песни передавались устно, хотя, конечно, находились чудаки, пытающиеся такое творчество увековечить. Древние пророчества хранились на пергаментах.
Записи Победоносца были выполнены на аккуратнейших, ровно обрезанных листах, расчерченных узором невероятной тонкости линий, на каждой странице - одинаковый. Мэсси видел такое качество второй раз в жизни, первой была священная земная книга, сохранившаяся у Ихазели еще от Старого человека, и то не целиком и сильно потрепанная за прошедшие века. Но записи, выполненные вручную, на удивление мелким убористым и четким почерком, конечно, были еще интереснее бумаги. Не обучайся Мэсси читать по земной еще Библии, он бы точно не разобрал нормального польского языка. Буквы написаны непривычно, хотя вот совершенно понятное слово, и вот, и вот - целое предложение.
- Тут мало кто что может разобрать, - произнес Бромария, и Мэсси вздрогнул, он уже забыл, что тут не один (спящего Доната можно было в расчет не принимать). Он снова почувствовал себя виноватым перед хозяином - свалился, как снег на голову, наверняка доставляет неудобства, еще и ноевку эту на пол выплюнул, пусть никто и не заметил.
- Я немного разбираю, все равно, спасибо. Как это сохранилось?
- Что-то из его вещей потом сожгли по приказу прошлого первосвященника, чтобы даже память вытравить, но некоторые вынес служитель собора, который втайне был на нашей стороне. А это твой отец сам отдал нам, дальше, в середине, его планы насчет новых законов и нового устройства общества… ну, увидишь. Он называл эту книжицу блокнотом. Странное слово. Земное.
- Я вам тут очень мешаю? - неожиданно вырвалось у Мэсси. Бромария посмотрел на него с изумлением:
- Ты почему спрашиваешь?
- Чужой человек, потом, за мной же стража гонялась, меня наверняка ищут.
- Правнук Крохабенны мне не чужой. А что касается стражи, они много за кем гоняются. Уедешь, конечно, только ближе к рассвету. Надо решить, куда, у меня нет родни где-то в деревнях. И вообще родни почти нет. Жена умерла, сын тоже.
- В Южном походе? - спросил Мэсси, с ужасом ожидая, что вот сейчас Бромария скажет “да”, но тот покачал головой:
- Нет, он тогда подростком был. Позже. От чахотки.