Страница 68 из 154
Вислава уже успела вернуться домой на обед, она несколько настороженно отнеслась к тому, что Мэсси явился голый по пояс, но для полудня это было обычным явлением, от жары люди готовы были и кожу с себя снять. Зато после грозы Вислава пришла с потемневшим лицом, глаза у нее сверкали, как угли, она бросила Мэсси в лицо ту самую рубашку и отчеканила голосом, которым можно было резать сталь:
- А ты времени не теряешь, как я посмотрю.
Он искренне не понял, что случилось, тем более, что рубашка так и осталась порванной. Все попытки выяснить, на что Вислава обиделась, были безуспешны, она будто не слушала, и в итоге заявила:
- Да мне все равно, проводи время, как сам хочешь. Только чтобы ниоткуда тебя вытаскивать не пришлось. Ты радуйся, что она мне эту рубашку отдала, а не муж ее нашел, не знаю, кто бы из вас кого побил, но скандал бы вышел знатный. Впрочем, мне все равно. Эта фифа мне отдала рубашку, надеялась нас поссорить… она же не знала, что мне все равно.
Вислава на разные лады повторяла это “мне все равно”, пока, похоже, сама себя не убедила. Дулась она после этого случая довольно долго, но потом они все же помирились - как и всегда. Под вечер того же дня Мэсси забрел в торговый квартал недалеко от их прибежища. Город шумел, как обычно, люди торопились закончить дневные дела, лоточники наперебой предлагали свой товар, уличные псы облаивали прохожих. Из посудной лавки вышел гончар, которого легко было признать по испачканному глиной переднику, следом покупатель - пожилой человек с брюзгливым лицом, одетый в светлую тунику с длинными рукавами. Гончар, оглядевшись, кивнул своему спутнику на Мэсси:
- Вон парень без дела болтается, поможет вам, а у меня свободных людей нет, - и добавил, обращаясь уже к Мэсси: - Эй, ты! Поможешь за небольшую плату господину философу донести кое-что до дома?
“Кое-что” оказалось двумя глиняными табличками весьма немаленьких размеров. На поверхности были набиты какие-то надписи, которые Мэсси не успел разобрать. Философ торопился уйти из рабочего квартала, всем своим видом демонстрируя, что к такому обществу не привык. Мэсси перехватил ношу поудобнее и зашагал следом за философом. Из обрывков разговора между покупателем и продавцом он понял, что на табличках начертали имя и ученую степень владельца - некоторые знатные люди вешали такие на стенах своего дома. Философ, видимо, был не столь уж богат, если не послал за покупкой слугу, а искал носильщика на месте.
Идти надо было не близко. Философ иногда приостанавливался отдохнуть, но стоило Мэсси опустить таблички наземь, как их хозяин начинал причитать, что глина хрупкая, и так их и разбить недолго. Весили они немало, через полчаса Мэсси мечтал скорей избавиться от ноши.
Они проходили мимо очередного доходного дома, улочка попалась непривычно пустынная - только впереди, прихрамывая, брела старушка с узлом. Тут одно из окон второго этажа распахнулось, оттуда высунулась рука, выкинула какой-то мусор прямо на мостовую, и ставни захлопнулись. Старуха, мимо которой просвистел выброшенный предмет, отскочила, в панике осенила себя знаком Пришествия, прочертив полукруг от плеча до плеча, и скоренько засеменила прочь. Философ проводил ее презрительным взглядом.
- О, народ, о, темный, невежественный народ, - воскликнул он негодующе. Мэсси ничего не сказал в ответ, он почти не заметил произошедшего. Философ, воодушевившись тем, что ему никто не возразил, продолжал:
- До чего люди погрязли в невежестве, до чего убедительной оказалась глупейшая сказка. Земля необитаема, а наша убогая чернь все пялится в небо. Чего ждать? Чего ждать, я спрашиваю? За пустыней находится богатейший край, то есть сейчас, разумеется, он истощен, но при должном управлении…
- Чего-чего? - Мэсси поневоле начал вслушиваться. - За какой пустыней край?
Философ посмотрел с изрядной долей раздражения уже на носильщика:
- Еще один невежественный юнец, не желающий узреть очевидного. Разумеется, за так называемой Великой пустыней, которая скрывает ход в человеческую прародину, где сейчас процветают хитрецы, бросившие нас воевать со своими исконными врагами.
Мэсси начал догадываться, что перед ним представитель Братства Истины, о которых он успел кое-что слышать. Еще Анна с презрением отзывался о болтунах, поверивших в собственный бред.
Со времени загадочного исчезновения Роды Премудрого Братство не распалось, а наоборот, укрепилось. В него вливались новые люди, разочарованные итогами Южного похода. Многие, потеряв веру в казненного Победоносца и не желая ждать следующего, пытались уверовать в науку и философию. Со стороны властей особых нападок не было. Элем за свое недолгое правление пытался ужесточить гонения, но, когда учение Роды стало выгодно в борьбе с Победоносцем, наоборот начал поощрять Братьев Истины. Севин и вовсе их не трогал. До нового первосвященника иногда доходили жалобы, что очередной одурманенный неофит отправился искать “богатейший и плодороднейший край, скрытый узкой полоской пустыни”, и, разумеется, пропал в песках безвозвратно. Севин только усмехался, ибо таких дураков он никогда не жалел. Понимая, что религиозный фанатизм - грозная сила, и ее трудно мгновенно развернуть в противоположную сторону, Севин не старался преследовать Братство, которое могло пригодиться в противостоянии с желающим независимости Югом.
Поэтому философ продолжал, свято веруя в собственную безопасность и правоту:
- Нас обманули. Что ты смотришь, ты не способен понять правду, иначе посещал бы наши собрания… да, нас обманывали изначально. Жители той стороны выставили нас против шернов как щит, да, как щит. Вместо того, чтобы воевать самим, они проливали нашу кровь, а сами отсиживались в своих благодатных краях и пользовались богатствами…
- Это где благодатные края? - переспросил Мэсси, поневоле вспоминая пещеру под Герлахом, черное небо, мертвую каменистую лунную поверхность и рассыпавшиеся в прах города. - Это на той стороне?
- Естественно, - снисходительно бросил философ. - Вместо того, чтобы добраться до них и взять то, что принадлежит нам по праву…
- Да там смерть и пустота! - возмутился Мэсси. - Какие богатства, не погубить бы то, что осталось!
Философ вознегодовал:
- Какая косность и невежество! Впрочем, чего можно было ожидать… чернь обманута тем самозванцем, а стоило бы его не просто побить камнями, а взять на дыбу, тогда бы уж он выдал тайный ход в богатый край…
Дальше Мэсси уже не терпел. Он с размаху шваркнул глиняные плитки оземь, поглядел на мгновенно смолкшего философа, и, не дожидаясь, пока тот вновь обретет дар речи, скрылся в ближайшем проулке. Хозяин табличек тем временем завопил в полный голос, призывая на помощь. Улочка была перегорожена забором в рост обычного человека, но для Мэсси это не было препятствием, он перемахнул через него и исчез в трущобах.
На этот раз Вислава смеялась до слез, слушая рассказ Мэсси, но под конец все же заметила:
- Ты поосторожней. В тот квартал больше чтобы ни шагу.
- Само собой.
- И вообще по улицам меньше шастай, вдруг он пожаловался куда. Думаешь, в столице много найдется народу твоего роста и со шрамом через все лицо? Не удивлюсь, если ты один такой.
Шастать по улицам все равно приходилось из-за поисков заработка. Но на другой день после происшествия с философом с Мэсси заговорил домоправитель Ксавир:
- Ты, говорят, все работу найти не можешь? Давай я тебе одно место укажу, загляни туда после грозы. Правда, сразу предупреждаю, работа адова.
Мэсси неуверенно пожал плечами:
- Да ничего… попробую. Почему адова?
- Тяжелая, люди не выдерживают, там еще надо рычаг крутить, а до него не все дотягиваются, ты с твоим ростом как раз подойдешь.
- Ну, рычаг крутить это еще не ад.
- Ад это сера, - серьезно сказал Ксавир, - там сера как раз. Надо, чтобы здесь, - он хлопнул себя по груди, - человек был здоров. Ты как? Кашля не бывает? Или в роду кто легкими маялся?
Мэсси вспомнил о причине смерти матери, но с убедительным видом заверил: