Страница 66 из 154
После первой встречи с Донатом Мэсси вернулся в крайне мрачном настроении, Вислава сначала нарочно говорила на другие темы, надеясь, что он отвлечется, потом напомнила истины, которые Мэсси и так знал:
- Ты же понимаешь, тут его бы давно раскрыли, мы бы не смогли уехать в глушь, нам бы денег не хватило, мест не знаем. Был бы жив тот Антонин, другое дело. Устроимся, тогда непременно… только сначала надо такое убежище, где никто не заметит, а присматриваться нарочно не будут, выворотней здесь истребили.
Последнюю фразу она произнесла чуть громче, чем надо, потому что в их комнатушку (начиная со второго этажа двери в доходном доме не имели засовов, да и вообще были хлипкими, плечом высадить можно) протиснулся незнакомый старик - тощий, лысый, с щетиной на смуглом, будто печеном, лице.
- Выворотни? Выворотни? - пронзительный голос и резкие взмахи худых рук напомнили недоброй памяти Захарию. - Кто смел произнести это слово? Да, перебили, перебили.. но никто, никто уже не помнит, как это было, а я видел, я расскажу. Кто здесь, передо мной?
Взгляд у старика тоже был пронзительный, но странный - его до прозрачности светлые глаза смотрели в одну точку куда-то в стену.
- Что с ним делать? - шепнул Мэсси Виславе.
- Ничего, - ответила она тоже шепотом. - Ты что, не видишь, он слепой. Как пророк Рамидо. Такие люди под покровительством земных духов, их нельзя обижать. Пошумит и уйдет.
- Всех выворотней здесь положили в проклятой крепости! - продолжал вещать старик. - Всех, кроме одного, и в том была наша ошибка, и потому пало проклятье на наши головы. Потом проклятую тварь закопали в песок, как и положено, но поздно, слишком поздно! Мой старший сын… он остался за Морем, откуда вы? Вы не видели его? Он храбрый воин, он крошил выворотней в той битве! А из-за моря он не вернулся, у него русые волосы и светлые глаза, и зовут его Давид.
В дверь решительно просунулся еще один человек - здоровенный мужчина, тоже лысый, с загорелым до черноты лицом.
- Батя, - сказал он хриплым рокочущим басом, - ты опять.
Слепой обернулся, шаря перед собой рукой.
- Брас…
- Да, батя, - Брас взял старика под локоть и бережно, но решительно развернул в сторону выхода. - Пойдем, пойдем.
- Брас, - теперь старик негромко всхлипывал, - а когда мы вернемся домой? Я хочу домой. Был бы тут наш Давид, он отвел бы меня домой.
- Нету Давида, нету, и наш дом теперь здесь, - доносящийся из коридора голос Браса ничуть не потерял в громкости, - ты к чужим людям вломился, нехорошо! Они молодожены, им, может, чем другим заняться охота, а не болтовню твою слушать!
Слышно было, как упирающегося старика завели в комнатушку где-то по соседству. Вислава постояла у двери и кивнула - все стихло.
- Старичок умом скорбен, бывает. Какой, однако, у него заботливый сын. Трудно с больным отцом без своего жилья в доходном доме. А говорить тут надо только шепотом, если бы мы правда были молодоженами, слышал бы весь дом! - тут она смутилась, будто сказала что-то не то, и засобиралась на улицу.
- Пойду, проверю, не свободны ли печки, потом крикну в окно, тогда выходи ужинать.
Но когда Мэсси остался один, слепой снова заговорил - видно, сын его тоже вышел за какой-то надобностью. Сначала откуда-то сбоку доносилось только невнятное бормотание, потом старик, возвысив голос, несколько раз спросил:
- Где? Где мой Давид?
- О Земля благословенная, да сколько ж можно? - не выдержал кто-то из комнаты напротив. Но упоминание святыни только придало несчастному сумасшедшему сил и красноречия.
- Земля! Земля! О, когда же ты поможешь нам в нашей скорби! Отвернулись мы от тебя, и теперь грядут великие беды! Поверили мы самозванцу, погубившему сынов наших! Где мой сын? Где сын мой? Почто изгнан я из собственного дома… - громовой голос словно и не принадлежал тщедушному дряхлому безумцу.
- Нет, пусть Брас уматывает куда хочет со своим папашей! - снова возмутились в комнате напротив, но разбираться никто не пошел. Старик продолжал с воодушевлением:
- Знайте же, что самозванец погиб смертью заслуженной, и выворотень Нузар (Мэсси и так не пропускал ни единого слова, а при упоминании этого имени весь обратился в слух), о котором тут говорили… кто? Кто говорил о нем?
- Да ты сам, старый хрыч! - завопил многострадальный сосед из противоположной комнатушки. Старик никак не отреагировал, не замечая ничего вокруг:
- Кто упомянет имя проклятое, тот достоин смерти! Слушайте же, я говорю правду. Когда судили победоносца поддельного, привели Нузара, его любимого выворотня - горе! Горе нам, ибо нелюдь ходил по святому собору и опоганил его, ибо шерн сидел в соборе и уничтожил святость его…
- Когда ж он подохнет, - взвыли все в той же комнате.
Старик услышал последнее слово:
- Подох! Да, подох, ибо привязали лжепобедоносца к столбу и начали метать в него камни, и я метал их со всеми, чтобы отомстить за моего Давида (Мэсси вцепился зубами в тыльную сторону руки), а выворотня, тварь мерзкую, закопали головой вниз в землю у этого столба…
- Тебя пора закопать! - заметил сосед.
Старик продолжал:
- И он корчился и дрыгал ногами, но подох быстро, а его хозяин умирать не желал, хоть и был весь в крови, но билось его проклятое сердце! Но тут явилась девица Ихазель, привели ее туда духи светлые, и… - тут раздался звук падения тяжелого тела, а за ним невнятное бормотание.
Мэсси вскочил, его трясло, как от холода, хотя дневная жара пока не собиралась спадать. Он словно сошел с ума следом за стариком, он сам не помнил, как очутился у двери, за которой слышались всхлипывания безумца.
Старик лежал на полу, шаря вокруг себя руками, и не мог подняться. Мэсси протянул ему ладонь, слепец вцепился в нее жесткими сухими пальцами:
- Брас, - стонал он, - Брас… Я хочу домой, почему ты меня не отведешь?
- Я не Брас, - Мэсси встряхнул старика немного сильнее, чем требовалось, чтобы привести того в чувство. - Что было дальше? Что с девицей Ихазелью?
- Где мой сын Давид? - сказал старик куда более ясным и сильным голосом. - Где он, где?
- Не знаю. Что было дальше, - язык словно присох к гортани и не отдирался, ибо Мэсси уже догадывался, что ответ будет ужасен: - с… Победоносцем?
- Отведи меня домой, и я скажу, - с хитринкой в голосе сказал старик. - Дома я снова буду здоров. А лжепобедоносец мертв, хотя его и не забили камнями до смерти. Явилась на берег девица Ихазель и вонзила нож ему в его проклятое сердце.
- Нет! - Мэсси, не помня себя, встряхнул старика за одежду, но тут в распахнутую дверь вбежал здоровенный Брас.
- Что ты! - он отцепил Мэсси от старика. - Болен же, не виноват он, что болен. Батя, - хриплый бас теперь звучал куда мягче, - ты как?
- Я упал, Брас, меня подняли, - сказал слепец отчетливо, - а все ты виноват, почему ты не отведешь меня домой?
- Батя, - вздохнул Брас, - мы дома.
Старик немного попричитал, но покорно позволил оттащить себя в угол на подстилку и лег. Он еще всхлипывал тихонько и что-то шептал, постепенно утихая. Сын сидел рядом на голом полу, на его блестевшем от пота лице, обращенном к старику, читались забота и боль.
- Ты, парень, прости, я думал, ты его обидеть хочешь, - сказал Брас. - Мы тут многих раздражаем, только деваться нам некуда. А он болен, и ослеп, и разума, как у дитяти малого. Ты чего смурной такой, с красавицей своей поссорился, что ли?
Мэсси не ответил, просто махнул рукой и выбежал из комнаты, дальше по коридору, вниз по лестнице (кажется, он с кем-то столкнулся), через двор, прочь от этого дома, от людей, куда угодно, лишь бы никого не видеть!
Вслед донесся окрик Виславы, но Мэсси не остановился. Она догнала его сама - бегать-то Вислава умела никак не хуже.
- Что с тобой? Куда ты?
Он в ответ только мотнул головой, Вислава все же перехватила его за руку и пришлось остановиться.
- Что случилось? Узнали? Нет? Ну что ты как с цепи сорвался? Почему ты молчишь?