Страница 65 из 154
Жизнь в Северной столице легкой не назвал бы никто, хотя Мэсси с Виславой устроились относительно неплохо. Правда, в первый вечер им пришлось помотаться. Доходные дома выглядели ужасно - кучка обступивших улицу одинаковых зданий с плоскими фасадами и маленькими слепыми окнами.
- Какие-то они…. тощие, - неуверенно сказала Вислава. Это определение было верным, дома не выглядели добротными, как большинство построек в Табире.
Улица чем-то напоминала овраг между двумя крытыми скальными грядами. Но в самом конце обнаружился дом, отличавшийся от остальных - этажей в нем было меньше, крышу подпирали колонны, стены казались прочнее и основательнее, и Вислава решила попытать счастья там.
Домоправитель, крепкий пожилой человек, долго рассказывал, как им повезло. Комната только что освободилась, старушка-жиличка утром умерла, - от старости, от старости, тут совершенно нечего бояться, - этаж всего третий, плата умеренная для такого дома! Строился он давно, стены изнутри хвощами прокладывали для тепла (домоправитель выкладывал эти сведения с такой гордостью, будто строил дом лично), ночью не замерзнете, не то, что в соседних!
Когда Мэсси увидел отведенную им комнатушку, он подумал, что ее точно не стоило так нахваливать. В доме не было никаких удобств, печь - одна на все здание - располагалась на первом этаже. Не было и никакой мебели. Просунувшаяся в комнатушку за домоправителем старая сухонькая женщина, увидев, как растерянно новые жильцы осматривают стены и голый пол, быстро запричитала:
- А у меня циновки есть, уж я недорого прошу, деточки!
Домоправитель неспешно повернулся и с достоинством сказал:
- Твои циновки, бабка, еще праотец Том выбросил за ненадобностью. Не приставай к ребятам. Завтра они сами, что хотят, купят, а до утра можно потерпеть.
Ночь прошла спокойно, хотя спать пришлось на каменном полу и укрываться собственной одеждой. Соседи не докучали, насчет тепла домоправитель не обманул - внешние стены действительно были сделаны на совесть и не пропускали ночной мороз (хотя, как выяснилось впоследствии, межкомнатные перегородки были чересчур уж тонки). Окна на ночь плотно закрывались ставнями, так что для света пришлось оставить приоткрытой дверь в коридор, где горела нефтяная лампа. Все же Мэсси, хоть и старался не подавать вида, чувствовал себя совершенно паршиво. Третье бегство за несколько дней, новая попытка начать жизнь сначала, тревога за Анну, за Доната, за судьбу потерянной половинки мира - все это словно давило сверху, не давая нормально дышать. Поэтому он вздрогнул, услышав слова Виславы, ставшие отражением его мыслей:
- Здесь просто воздуха не хватает.
Она смотрела так же беспомощно, как в тот раз, когда ее обвинял Захария. Мэсси вспомнил пещеру под Герлахом, стену-предостережение и ему стало жутковато. Что, если воздуха начнет не хватать на самом деле?
- Вроде тут не душно.
- Нет, здесь лучше, чем ожидалось, - она вздохнула и села прямо на пол, потому что больше садиться было не на что. - Я хотела сказать, тут нет свободы.
- А она где-то еще была? - он пожал плечами, стараясь быть беспечным, и сел у противоположной стены - все равно близко к Виславе, потому что вся комнатушка в длину и ширину не превышала нескольких шагов.
Вислава задумалась:
- Я думала, в горах была свобода. Или мне это только казалось?
Так, изредка переговариваясь, они сидели при медленно гаснущем свете лампы, пока обоих не сморил сон.
Утро принесло с собой солнце, и свежий воздух в распахнутых окнах, и шум просыпающегося города, а заодно непонятно откуда возникшую уверенность, что все образуется.
Дом им действительно попался неплохой. В многоэтажных строениях люди старались только ночевать, мыться и стирать ходили в общественные купальни или просто на пруды при горячих источниках - благо, таких водоемов было великое множество. Там весь день плескались на мелководье ребятишки, там на бережку спали по ночам бездомные, не имевшие денег даже на плохонькую ночлежку, там назначали свидания влюбленные парочки - и, как утверждали злые языки, именно поэтому на Теплых прудах рождалось больше внебрачных детишек, чем на всем Северном континенте.
Пищу готовили во дворе, где стояло в ряд несколько печек - за долгий день все успевали ими воспользоваться. Конечно, иногда кто-то не в меру нахальный совал свой нос в соседскую стряпню:
- Чем это у тебя так вкусно пахнет, угости! - но длинный нос быстро укорачивался щелчком и окриком:
- Я ем свой, а ты подальше стой!
Впрочем, многие обедали в складчину, ибо так было выгоднее и проще. Вислава отметила, что это похоже на полевую кухню поселенцев - она продолжала мыслить военными категориями. Некоторые пробовали проносить жаровни в комнаты, но эти попытки пресекал домоправитель Ксавир, который опасался пожара. Сам он оказался славным человеком, посоветовал новым жильцам, где можно недорого обзавестись циновками и прочими предметами быта, заодно и подсказал, где искать работу.
Вопреки ожиданиям, большинство соседей отнеслись к новичкам вполне благожелательно. Предубеждения против южан существовали в основном среди обеспеченных горожан, а простые люди просто об этом не думали. Они охали, услышав впервые, что Мэсси заполучил шрам на лбу во время нападения шернов, но тут же забывали об этом. Здесь уже целое поколение выросло, не помня крылатых чудищ, монстры заперты далеко в горах, за морем и южной степью, предполье не пропустит врагов на Теплые пруды, так что и беспокоиться об этом не стоит. Людям в предполье жить тяжко, ясное дело, и если кто не выдержал да вернулся, то так тому и быть. Уезжает все равно больше. Возможно, если бы среди простонародья нашелся агитатор вроде покойного Хомы, призывавший к вражде с нечистым Югом, расположенным слишком близко к проклятым шернам, Мэсси и Виславу ждал бы более нелюбезный прием, но, к счастью, такого оратора не было.
Вислава уже на другой день обрела прежний боевой дух. Вначале она устроилась в оружейную мастерскую, и со смехом рассказывала, как ее не хотели брать, и говорили, что она и тетиву на арбалет не натянет, а она смогла. Но вечером в мастерскую неожиданно заявился владелец, и Вислава вернулась домой бегом, зло сверкая глазами, и отказываясь говорить, что с ней случилось. Немного успокоившись, она сказала, что получила от хозяина предложение зарабатывать много больше, да только она на такое не согласна. Мэсси не понял, что к чему, решил было, что Виславе попался кто-то вроде Захарии. Зато через несколько минут к ним зашел Ксавир, который каким-то образом был в курсе дела, и сказал:
- Завтра попробуй сходить в мастерскую, где изготовляют кожаные панцири. Работа как раз для тебя. Там женщина хозяйничает, вдова, не обидит.
Мэсси в первый день повезло меньше. На Теплых прудах строительство захирело, многие бедняки уехали за море в поисках лучшей жизни, общественного жилья хватало, богатые особняки требовалось возводить куда реже. В основном он перебивался случайными заработками носильщика или разнорабочего. Вислава сначала боялась отпускать его одного, потом успокоилась - Мэсси уже вполне освоился среди людей, не вызывал удивления неожиданными вопросами, а незнание каких-то местных обычаев мог объяснить тем, что он южанин. Никто за это время не заинтересовался его сходством с Победоносцем, и оба надеялись, что так будет и впредь. Вислава иногда начинала мечтать вслух, что вот они накопят на домик где-нибудь в уединенном месте, здесь или на Южном побережье, и будет у них что-то вроде военного лагеря, куда можно возвращаться. Может быть, и Анна туда переберется… что с ним, жив ли он? И жив ли Ивата, и как он объяснил наутро исчезновение выворотня и двоих товарищей? На эти вопросы не было ответов.
Каждый вечер Мэсси пробирался к оврагу у края городских трущоб и высвистывал Доната. Иногда выворотень появлялся не сразу, заставляя понервничать, иногда приходил на условленное место заранее. В целом он устроился жить дикарем-одиночкой, лес под Отеймором давал возможность прокормиться и не замерзнуть ночью. Разговорчивым и общительным Донат не был никогда, места, где его бы не преследовали после Гранитных ходов, не нашлось бы на всей Луне - и все же Мэсси казалось, что его друг тяготится вынужденным отшельничеством. Из Доната ничего невозможно было вытянуть, на вопросы он отвечал односложно, на жизнь не жаловался, но в его глазах не исчезала тень тоскливой обреченности. Выворотни, как и люди, тянулись к обществу себе подобных, а в лесу все равно на каждом шагу подстерегала опасность.