Страница 62 из 154
- Ты, длинный, ждешь, пока волной смоет?
Внизу было хуже. Вода била в борта с ревом, корабль подбрасывало и качало, притихшие люди, крепко ухватившись за установленные по всему полу перила, все равно то и дело заваливались на бок. Кто-то причитал, кто-то громко молился, но в конце концов ни у кого не осталось сил на разговоры. Когда “Полярный” преодолел экватор и штормить перестало, пассажиры от усталости засыпали прямо на полу. Мэсси тоже задремал, на этот раз без кошмаров и сновидений, мысли после сна немного прояснились, зато все тело болело так, будто его колотили палкой. Остальные чувствовали себя не лучше.
Часы тянулись так долго, что Мэсси вспомнил первый день на воле, точнее, в осаде на склоне Герлаха. С того времени прошло около полугода, а он до сих пор не знает, как быть дальше и есть ли смысл выживать.
Но и плавание оказалось не бесконечным, настал час, когда один из мореходов крикнул в открытый люк:
- Скоро будем на месте! - и народ потянулся наружу.
Солнце опускалось к горизонту, закат только разгорался и должен был длиться еще много часов. Успокоившееся море было жидким золотом, а по бледному небу растекался огонь, вдали золото и огонь разделяла черная полоса берега. Город на таком расстоянии был еще неразличим, но вот он вспыхнул словно россыпью звезд - то оранжевый закат отражался в обращенных к морю окнах домов. Берег приближался, очертания города распались на тени отдельных зданий, над которыми возвышался собор - величественный и причудливый, словно парящий на фоне неба. Город окутывали клубы пара, пронизанные светом закатного солнца. В облаках водяных брызг и сиянье бесчисленных радуг, в белой пене прибоя летели навстречу кораблю Теплые пруды.
У причала, кроме “Полярного” стояло еще с полтора десятка судов всех размеров. Вблизи потерялось все очарование города. Гавань кишела людьми, столько народу Мэсси не видел даже на рынке в Табире. При виде морских волн он чувствовал только восторг, среди толпы его охватила паника.
Под вечер в Северную столицу народ прибывал отовсюду - с заморских поселений и со всего побережья, искатели жемчуга с Востока и Запада, где, говорят, тоже можно видеть Благословенную Землю, даже с загадочного Перешейка. Суровые рыбаки долго сопротивлялись любому прогрессу, но недавно скончался живший среди них престарелый брат Хома (в возрасте около восьмидесяти лет, что для Луны было редчайшим случаем). После смерти этого оплота веры дикари поддались тлетворному влиянию цивилизации, начали пользоваться огнестрельным оружием, изобретенным самозваным лжепобедоносцем, и изредка плавать на кораблях.
Оглядываясь вокруг, Мэсси вдруг с ужасом понял, что потерял своих спутников. Вокруг шагали богато одетые женщины в сопровождении слуг, столь же нарядные вельможи, мастеровые, крестьяне, затесалось несколько воинов в кожаных панцирях, шли бедняки в лохмотьях, попадались целые семьи, где матери придерживали за руку детей, и среди этого людского потока Мэсси не мог заметить ни Виславу, ни Доната. Оглядевшись, он увидел неподалеку одиночно стоящий высокий столб, который толпа как бы обтекала, обходя преграду на расстоянии в несколько шагов, будто боясь испачкаться. Мэсси решил остановиться у этого ориентира, надеясь, что так найти друзей будет легче.
Вблизи столб выглядел несколько странно - обтесан кое-как, с вмятинами по всей поверхности, где-то его покрывали пятна, похожие на засохшую кровь. Проходивший мимо парень с плутоватыми черными глазами, заметив, что Мэсси рассматривает столб, подмигнул ему:
- Что, сюда хочешь? Окажешься, тут много кто побывал! - и с недобрым смешком скрылся в толпе.
Мэсси пожал плечами, огляделся, и, к счастью, заметил невдалеке яркую косынку Виславы. Кричать он не рискнул, чтобы не привлекать к себе лишнее внимание, и быстро зашагал к друзьям через людской поток.
- Ты не представляешь, не представляешь, Ив, что я пережила! - изысканно одетая молодая женщина, надув пухлые губки, отвернулась от встречавшего ее супруга, солидного мужчины в пепельной далматике переписчика. - На город напали шерны… Ив, ты меня не слушаешь!
- Слушаю, радость моя, я переживал не меньше твоего, - Ивар, личный переписчик первосвященника Севина, не кривил душой, он действительно обожал свою жену и позволял ей слишком многое - например, отпустил в Табир за покупками, когда его самого не отпускала работа. А ведь стоит мужу отправить жену одну на Юг, как о нем начинают говорить как о человеке, у которого не все дома, особенно если жена молода и хороша собой. Яруна, супруга Ивара, была именно такова, так что, хотя ее и сопровождали служанки, Ивар беспокоился и за безопасность жены, и за сохранность семейной чести. Сейчас же он так был счастлив увидеть любимую целой и невредимой, что забыл о своих подозрениях.
- На город напали шерны, эти мерзкие твари, - Яруна картинно закатила глаза. - А эта качка, я думала, умру!
- Ты была в Табире при нападении? - тревожно спросил Ивар.
- Нет, в гавани, как ты и велел, все покупки я сделала накануне… Но я совершенно разбита и не могу идти пешком.
- Я привел носильщиков, - Ивар указал на нескольких здоровых молодцов, которые распределяли между собой тюки платьев, посуды, украшений и прочих совершенно необходимых для быта вещей, приобретенных молодой хозяйкой на южных рынках.
- Я устала и не могу идти! - Яруна топнула ножкой. - Ты совсем обо мне не думаешь!
Для перемещения по городу собачьи упряжки почти не использовали, так как дороги для этого не подходили, знатные горожане, не желавшие передвигаться на своих двоих, нанимали специальные паланкины. Ивар огляделся в поисках носильщиков, хотя при таком наплыве народа все они наверняка были заняты.
- Ив! Ну что ты застыл! - Яруна затормошила супруга, который и вправду замер, будто его хватил удар.
- Да, дорогая, - машинально пробормотал Ивар, глядя мимо жены. Взор его был прикован к столбу, где казнили еретиков.
Говорят, иногда вера настигает людей как удар молнии, и именно это произошло с Иваром. Может быть, он не обратил бы внимания на случайно замеченного в толпе юношу, если бы сам накануне не писал проникновенную проповедь о злокозненно убитом Победоносце. Ивар вкладывал в работу душу, и поэтому прежде соборной паствы убедил самого себя.
По пристани через толпу шел тот, кто дважды ушел, и чье возвращение предсказывали ученики. Он вернулся, он был так же молод и светел, на теле его не осталось ран, лишь один шрам на челе, от того камня, брошенного Иваром еще до суда. На самой казни тогда Ивар не присутствовал, он не был любителем подобных зрелищ. Победоносец исцелился чудом, но оставил этот шрам, потому что показался Ивару, только Ивару. Переписчик не слышал ничего, кроме собственного сердца, стук которого был подобен ударам молота. Руки стали липкими и холодными. Победоносец пришел грозным судией, он пришел карать! Силы земные… пасть на колени… покаяться… он знал, что большинство обвинений ложны, но…
- Ну что с тобой, ты совсем меня не слушаешь, - Яруна наконец обратила на себя внимание мужа. - Идем домой, ну идем же! Надо позаботиться о покупках, и как бы ничего не стянули по дороге. Ты меня совсем не любишь!
- Да, дорогая, то есть люблю безумно, - Ивар еле собрался с мыслями. Он осматривался по сторонам, но Победоносца не было, он как сквозь землю провалился. Силы земные, неужели ему просто почудилось.
Рассерженная Яруна с трудом увела супруга, не перестававшего оглядываться на столб.
- Ох, ну где тебя носит, нам же нельзя отходить друг от друга ни на шаг! - Вислава налетела на Мэсси и крепко схватила его за руку. - Как несмышленыш какой. Идем, солнце сядет не скоро, но все равно надо торопиться.
========== Оборванные нити ==========
Теплые пруды были прекрасны издали. Центральная площадь сохранила свое великолепие и вблизи. Собор вообще не был похож ни на одно виданное доселе здание, разве что некоторые постройки с той стороны, из времен невообразимой древности, могли сравниться с ним по размерам. Но те чудеса архитектуры были легче, тоньше, невесомей - как их крылатые строители. Собор выглядел мощным, фундаментальным, основательным; колонны уперлись в землю, как ноги изготовившегося к обороне великана; огромные окна многократно отражали площадь, залитую оранжевым светом заката; каждый новый камень утверждал свою истину, придавливая своим весом предыдущий; крыша, широкая и пологая, могла вместить небольшой поселок. Оплот веры, воплощенный в камне, вот чем был собор.