Страница 45 из 154
Припекло там, наверное, если начали на родину образованных людей возвращать… И все же, если бы не Аза с ее лунным проектом, он бы сейчас не горячился искусственно, не пытался вызвать в себе негодование на правительство Империи, которое наконец-то спохватилось и зовет домой.
Письмо ему передали накануне вечером, по дороге с работы - просто подошел на улице незнакомый человек, поздоровался и протянул небольшой конверт со словами:
- Прочитаете дома.
Данияр машинально взял бумажный прямоугольник, а человек, слегка поклонившись, исчез в толпе.
Дома он прочитал послание раз, другой, третий. Буквы складывались в слова, слова в предложения, но смысл текста все равно ускользал. Руки почему-то затряслись, лист бумаги выпал и закружился по комнате, и подобрать его сразу не удалось. Наконец, он подцепил письмо, заново проглядел, сложил несколько раз и спрятал в стол.
Домой. Не в дом на тихой Варшавской улице, а домой – туда, где родился, где провел детство и юность, где не надо говорить на чужом языке, где родной каждый камушек и травинка, каждая капля воды в реке. Где дорога через степь по весне непроходима, где сурова зима, а лето бывает безжалостно жарким, и все равно это дом! Не заменит его тихая, спокойная и уютная жизнь в Европе.
Зовут. Сами зовут. «Вас никто не неволит, и, разумеется, вы можете даже не отвечать, но если вы сочтете нужным задуматься… То, что вы не получили диплома, лишь пустая формальность, ибо срок обучения был практически завершен… В свое время было сделано немало ошибок, но если бы бывшие учащиеся помогли в восстановлении доброго имени Университета, и не только имени…»
Может, это проверка, ловушка? Может, его давно подозревают в нарушениях конвенции о запрете частных лабораторий и прочего? Он вытащил письмо из укрытия и перечитал - правильное построение фраз, но все же какое-то неестественное, как бывает, когда пишешь на чужом языке. Или показалось? Неужели в необъятной Империи нет человека, для которого польский язык - родной?
Хуже другое - неужели там так мало осталось образованных людей? Или же вправду за возрождение науки взялись всерьез и дорог буквально каждый? Студенты из многих ведущих институтов в последний год обучения ездили обучаться за границу по обмену, может, сейчас во всем мире возвращают домой своих? Не думают, что люди давно осели на в чужой стране, что кто-то обзавелся семьей или работой, а то и бизнесом, который бросить не может.
Если об этом забыть! Сколько он уже бьется над невыполнимой задачей - восстановлением космического корабля. Сколько приходилось мудрить, обосновывая производство слишком сложного для обычного самолета механизма, сколько ночей он не спал, вручную выполняя расчеты, которые нельзя было доверить заводским перфолентам, сколько переключателей и прочих элементов управления уже не выпускалось, и нужно было разыскивать их на старых аппаратах. Аза настойчиво просила его принять хотя бы часть обещанного вознаграждения, Данияр так же упрямо отказывался - по правде сказать, идея довести до ума способный подняться в космос аппарат захватила его настолько, что он не бросил бы ее, даже если бы за это пришлось приплачивать. Но иногда у него буквально опускались руки, потому что задача казалась непосильной. Хорошо было его предшественнику, которому не вставляли палки в колеса с первым кораблем.
И все же выполнима работа или нет, он взялся за нее и отказаться уже не может. Не может бросить сам, потому что недостойно мужчины бросать начатое дело, и не может подвести Азу… ибо бросить постройку - значит, перестать видеть ее. Пусть редко, много реже, чем хотелось бы. Пусть приходится встречать ее недовольные гримаски, выслушивать упреки, что работа занимает слишком много времени.
Нет, на письмо он и отвечать не станет. Поздно спохватились, родины в старом понимании теперь все равно ни у кого нет. Мир превратился в загон для равномерно жующего человеческого стада, не все ли равно, из какого дерева он сделан и где расположен, а природа везде хороша. Вот какая красота вокруг, как в стихах старика Хайяма:
Весна. Желанья блещут новизной.
Сквозит аллея нежной белизной.
Цветут деревья - чудо Моисея…
И сладко дышит Иисус весной.
Он неожиданно сообразил, что ни разу не видел рубаи в польском переводе. Можно поискать в магазине, даже прямо сейчас.
Рядом на улице оказалась книжная лавка - узкая лестница вела вниз, в полуподвальное помещение. Такие магазинчики Данияр любил, окошки в них были расположены высоко, полы пахли мастикой, стены всегда свежевыкрашены, а полки и стеллажи поставлены так тесно, что среди них трудно протискиваться и легко затеряться. Все же внутри было необыкновенно уютно, хотелось взять какую-нибудь книжку и читать, забыв о времени.
Но пока он разглядывал названия, желание зачитаться пропало. Сплошь любовные романы или примитивные приключенческие, кулинария, стихи каких-то новомодных поэтов. Он пролистал из любопытства один томик и поспешил засунуть обратно. Классики не было, может, на другой полке?
Он немного покружил по лабиринту стеллажей и позвал на помощь продавщицу - молоденькая миловидная девица искренне не понимала, чего от нее хотят. Она добросовестно подсовывала ему то одну, то другую книгу со стихами. Имени Хайяма, как выяснилось, она не знала вообще. Сообразив, что придирчивый покупатель ничего приобретать не собирается, она с обиженным видом начала расставлять книги обратно на полки.
- У вас лавка небольшая, старых авторов может не быть, - заметил Данияр, желая хоть что-то сказать в свое оправдание.
- У нас как раз есть старые книги, - сердито бросила девица через плечо, - в крупных магазинах вы и вовсе ничего не найдете.
Она права, размышлял Данияр, поднимаясь по лестнице. В больших букинистических магазинах с блестящими витринами продавались новенькие канцелярские принадлежности, календари, картины на стену, свежие издания тех же любовных романов, но он не видел классиков. Ни одной книги, автор которой бы жил хотя бы лет сто назад. Надо было в университетских библиотеках не только техническую, а и художественную литературу таскать, теперь он рисковать не может.
На встречу Данияр почти опоздал. Аза обычно заставляла себя ждать, сегодня она появилась вовремя, и, едва выйдя из машины, высказала неудовольствие по поводу того, что он не дожидался ее, а пришел одновременно. Он уже привык к ее перепадам настроения и относился к ней почти как к ребенку, хотя она была старше. Она то требовала отчета, не дослушивая и до середины и обрывая на полуслове, то упрекала, что он скрывает сложности работы, то, наоборот, недоумевала: «Что там можно так долго достраивать?», и тут же отмахивалась от объяснений, в которых все равно не разбиралась.
Данияр отлично понимал, почему он так снисходителен, и что это, похоже, расплата за то, что он дожил до тридцати с лишним лет, ни к кому не привязываясь и не зная никаких романтических страданий. Не будь эта женщина так обаятельна, он бы точно давно отказался от ее заказа. Хотя нет, ради единственной возможности прикоснуться к последнему кораблю, способному домчаться до иных миров, можно вытерпеть чье угодно скверное настроение.
У Азы оно сегодня было скверное вдвойне. Она, не здороваясь, буркнула:
- Еще позже вы подойти не могли? Над чем сейчас работаете?
- Над координацией узлов.
- Вы про нее мне говорили на прошлой неделе! – негодующе заявила Аза.
- И на следующей буду говорить. Вы правда думаете, что все так быстро? Я предупреждал, и не раз. А вы обещали, что претензий иметь не будете.
- Ладно, рассказывайте, что у вас.
- У меня работа по плану, пока ваш заказ неофициален, я им занимаюсь помимо основных заданий, а они есть. Сейчас пока проблем нет, было что-то по мелочи.
- Например?
- Например, не находилось достаточно скоростных счетчиков, заменил два на один плюс релейный элемент…
- Что вы мне это говорите! - раздраженно перебила Аза. - Я в этом все равно ничего не понимаю, вы, когда осмотрели аппарат, сказали, что корпус в нормальном состоянии.