Страница 25 из 154
- Расплата за Эйнар все ближе, - замечает Авий. - Что же, хоть и не так хотелось, а какая-то справедливость в этом есть. Ваша справедливость. Завтра ты сделаешь, что я скажу. Пожалуй, это будет даже милосердно, я вас изучил… Завтра твой пес подохнет. Повтори!
- Завтра мой пес подохнет, - соглашается Ихазель, ложась на песок.
Мысленно она улыбается. Ты не представляешь, как ты прав, наместник. Мой, теперь он только мой.
И ничто уже это не изменит.
Комментарий к Ретроспектива Ихазели. Ночь перед казнью
https://newlivwall.ru/uploads/images/k/r/a/krasivie_kartinki_pro_lubov_i_nezhnost_5.jpg
========== В краю подземных нор. Ихазель ==========
Герлах* отличался от других поселений южного полюса. Город стоял в обширной котловине, стены которой имели частично искусственное происхождение. Тысячи, нет, миллионы оборотов назад, когда Луна была цветущим садом…
Нет, не так, не так… когда обладали жители Луны всеми знаниями, что могут быть доступны существу разумному…
И опять не так… Когда началось медленное умирание Луны, думали вначале ее обитатели создать города-купола, под сводами которых смогут укрыться все живые существа, и начали их строительство над горными кольцами Южного полюса. Высоко вздымались вершины кальдер, и достаточно было лишь немного укрепить их, чтобы они выдержали вес будущих укрытий. Кратер вокруг Герлаха был ниже прочих, и его надращивали искусственно. Стена и сейчас не обрушилась, строили тогда на века. Вон сколько простоял злополучный Эйнар…
Когда найден был способ сохранить воздух на всей планете, от куполов отказались, но оставили стены - шерны вообще не любили что-то разрушать. И вот пригодились возведенные в древности твердыни. Сослужили добрую службу…
Авий оборвал цветовой рассказ, заметив, что Ихазель задремала. В принципе, рассказывал он это уже не раз, и сейчас больше для себя, чем для нее. Последние несколько десятков часов она чувствовала себя почти здоровой, но у него в сердце появилось нехорошее предчувствие.
Все же это было лучше, чем когда она металась по дому, перебирая наряды, заливаясь то хохотом, то рыданиями, напевала обрывки песен, или вдруг начинала повторять:
- Я должна уйти, как подобает внучке последнего первосвященника.
Нитку розового жемчуга она небрежно уронила на пол, вряд ли нарочно, просто руки уже ослабли, и вытащила взамен янтарные бусы, которые носила в дни своей юности. Бусы пророчицы Ады.
Жемчуг Авий поднял незаметно от Ихазели. Он никогда не говорил с ней о происхождении этого ожерелья. Это послужило бы оружием, которым она бы попыталась его задеть, и больше ничем. Она была не той живой душой, с которой можно делиться болью, и все же, несмотря ни на что, оставалась для него близкой и нужной… почему? Странная вещь - привычка.
Мальчишка удрал под утро, и Авий не мог бы его осуждать. Неудивительно, что молодому здоровому существу захотелось быть подальше от этого пахнущего смертью дома. И все же не стоило ему сбегать, это утро должно было выдаться беспокойным.
Накануне совет, окончательно разозлившись на присутствие людей во внешней котловине, решил дать захватчикам небольшой урок. Такое повторялось через определенные промежутки времени - люди на равнине наглели и пытались обосноваться у самого горного кольца, опоясавшего Герлах; хозяева города несколько дней терпели незваных пришельцев, только пристально следили, чтобы те не протащили с собой пушек, мортир или прочих крупных орудий. Когда людей набиралось чересчур много, шерны выбирались через Гранитные ходы во внешнюю котловину и обстреливали поселенцев. После этого крылатые первожители улетали в свои каменные стены, иногда прихватывая добычу - колонисток, которые производили бы на свет новых выворотней. Люди, разбежавшись перед мощью истинных повелителей Луны, на короткое время оставляли город в покое, а затем снова начинали пробираться в долину, чтобы по истечении года-двух вновь стать жертвами воздушной охоты. Это был всего лишь один из притоков кровавой реки, что текла по всему южному континенту, и в нее проливалось куда больше алой крови, чем зеленой.
Авий не принимал участия в последних вылазках. Он давно знал, как это бывает - внезапно появляется в долине отряд первожителей, выбравшийся из тайных ходов в предгорьях, взмывает вверх, подобно стае птиц, осыпает поселенцев стрелами. Те мечутся, пытаются укрыться в шалашах, но их поджигают падающие сверху факелы. Патрульные отстреливаются, но силы неравны, редко когда в котловину проникает хоть пара сотен людей, огнестрельное оружие есть в лучшем случае у каждого десятого, а шернов может быть и тысяча. Не проходит и четверти часа, как люди в панике разбегаются, а шерны улетают ввысь, унося с собой визжащую и брыкающуюся ношу.
Вчерашняя охота тоже осталась незамеченной для их странной семьи. Или не семьи? Как еще промерцать - союз? Содружество? Такие древние понятия для общества, которое живет монолитным более миллиона лет.
Накануне Мэсси не отходил от матери и не слышал шум, поднявшийся в верхнем городе.
Авий тогда стоял у оконца, прорубленного в скальном туннеле, соединяющем старые здания. Такие коридоры строили давно, в первое время после катастрофы, когда приходилось с непривычки прятаться от раскаленных, бесконечно удлинившихся дней и леденящих ночей.
Над круговой стеной, опоясывавшей город, мелькали тени. Вдали вспыхивали факелы и слышались гортанные крики.
- Это наши разгоняют людей от внешних стен, Вестин, - рядом, оказывается, стояла неслышно подошедшая Тия, невестка Грания. Точнее, бывшая невестка - ее муж, младший брат Грания, погиб при штурме Герлаха шестнадцать оборотов назад. Молодая вдова больше не собиралась замуж и по обычаю осталась жить в доме бывших родственников, несмотря на существовавшую между ними глухую неприязнь. Граний считал свою невестку странной, и активно делился этими соображениями со всеми знакомыми.
Странность у Тии по большому счету была одна - она обожала старину, любила разглядывать фрески на городских стенах, перечитывала списки родословных в хранилище Вечной книги. Себя она предпочитала именовать Випсаной, по древнему имени своего рода, происходящего от Третьего владыки.
Авия же она называла Вестином. Бывший наместник чувствовал себя при этом не то чтобы неловко, а все же находил такое обращение неуместным. Вестин, легендарный Первый владыка, может, и вправду приходился ему дальним предком, но теперь это не имело значения. Будь Луна, как раньше, полностью окутана атмосферой, будь она цветущей счастливой планетой, тогда, наверное, ее жителям все приносило радость, в том числе и власть над миром в том смысле, в каком она естественна, а не как ее понимала в юности глупенькая Ихазель.
- У меня какое-то предчувствие, что это не к добру, - лоб Тии поблескивал совсем слабо, будто она говорила сама с собой.
- Нет добра и зла, - ответил Авий машинально. Тия живо и ярко возразила:
- О, я знаю. Нет добра и зла, нет правды и лжи… Тогда нет жизни и смерти тоже. Мы не вполне живые. Мы живем просто по привычке. Мы ничего не хотим. Ты не согласен?
Он-то как раз был согласен, но сейчас поддерживать подобный разговор было выше его сил.
А Тия ждала ответа, смотрела заинтересованно.
- Что ты можешь сделать, чтобы не жить по привычке, Тия?
- Ничего, вероятно. Просто жить и радоваться тому, что есть. Или воспоминаниям, когда слова были не набором красок, а что-то значили. Мудрость, сила, великодушие, - бежевый отсвет от ее лба превращал гранитные стены в песчаные. Даже как-то уютно стало в древнем тоннеле, будто это был обычный коридор в жилом доме. - Да, мне было бы приятно, если бы ты все же звал меня Випсаной, Вестин, особенно ты. Род Атеев ведь не сохранился.
- Постараюсь.
- Как здоровье твоей подопечной? - Випсана любила резко переменить тему разговора,
- Плохо.
- Сочувствую, - можно было не сомневаться, что она действительно сочувствовала, причем не только ему, но и и Ихазели. Випсана ни разу не повысила голос на выворотня и у нее не было личных слуг.