Страница 130 из 154
— Сами стерегите, такую…
Ивата молча указал на поднимавшийся перед ними взлет — последний крутой участок пути, выводящий на площадку у самой стены.
Солнце давно переползло на западную сторону. Полдневная жара шла на спад. Над серой глыбой стены не видно было никого, зато открывался вид на всю внешнюю котловину. Золотилась в предзакатном свете зелень лугов на нижнем участке кратера, кое-где блестели озера, синими гладкими камушками разбросанные по склону. Дальше вздымался пологий вал, поросший лесом.
Но измученным переходом людям было не до любования местностью. Все перебрались под самый отвес стены, чтобы сверху их не зацепил стрелой какой-нибудь ретивый выворотень, перевели дыхание, сделали по глотку из фляжки с водой. Ивата выжидательно уставился на Победоносца:
— Ну?
Мэсси на мгновение захотелось удрать отсюда куда угодно. Только совершенный безумец мог добровольно лезть в логово врага, который и слушать его не будет! Только совершенный безумец поверит стене в тайной пещере, о которой и шерны думать забыли! Сейчас их всех просто радостно перебьют, и какая им будет разница, разделит ли вся Луна участь Шиккарда?
Воспоминание о катастрофе на границе Пустыни заставило его встряхнуться. Он молча встал, запрокинул голову и крикнул:
— Эй! Кто там, наверху? Господ позовите срочно!
Немая тишина повисла в воздухе. Либо вблизи стены не было никого из обитателей долины, либо они не сочли нужным отвечать.
Мэсси звал еще и еще, с каждой минутой чувствуя себя все большим идиотом. В конце концов в горле пересохло, и его одолел кашель, к счастью, не кровавый. Тогда на смену Мэсси пришел Сакко. Он долго и зычно выкрикивал всякие оскорбления, от которых любой выворотень непременно высунулся бы с воплем: «Сам такой». Но долина будто вымерла.
— Надо крюк, на стену лезть, — сказал Сакко, вытаскивая нож. Следом нож вытащил северянин, сравнил оба лезвия, попробовал их согнуть.
— Дайте-ка я их позову, — предложил великан Брас. Он ударил по камню кулаком и рявкнул так, что стена дрогнула:
— Эй, уроды нелюдские, чего молчите?
— Твоим басом хорошо стекла бить, — заметил Сакко. — Только эти сверху за все равно не оценили.
— Я вас тут, дураков, уже полчаса слушаю, — послышался сверху человеческий голос. Вся компания вздрогнула и прильнула вплотную к стене. — И не надоело вам, а? Сюда вы никак не залезете. Чего надо? Крылатые господа сперва выскочек с той стороны перебьют, потом за вас примутся.
— Мы как раз к вашим господам! — крикнул Мэсси. Сердце заколотилось бешено, облегчение, что они наконец-то дозвались, смешивалось с ужасом и отчаянным желанием, чтобы все скорее закончилось. — Позови кого-нибудь из них! Да! И не пришел ли в себя Верховный шерн?
— А мне докладывают? — удивился невидимый собеседник. — Не буду я никого звать, ишь ты! Господа на меня обозлятся.
— Не обозлятся, наградят! — заверил Мэсси. — Только позови! Если они не придут, погибнет вся Луна! Скажи им про кратер на границе Пустыни! Они не могут не знать!
— Они все заняты, — сообщил выворотень. — И вообще, отойдите вы да идите…
— Ага, а ты в нас выстрелишь! — возмутился Сакко.
— Естественно.
— Эй, Ракса! — неожиданно выкрикнул Донат. — Узнаешь меня?
Несколько секунд собеседник молчал, потом ответил испуганно:
— Донат? Чур меня, чур! Ты же мертвый? Я тебе ничего худого не делал!
Среди выворотней существовало поверье, что отправленные в Гранитные ходы бедолаги иногда приходят за своими более удачливыми собратьями. Несмотря на то, что шерны нещадно наказывали распускавших подобные слухи болтунов, этот предрассудок искоренить им не удалось.
— Не мертвый я, — ответил Донат обычным ворчливым тоном. — Позови господ, есть, что им рассказать.
Сверху послышалось какое-то шевеление. То ли выворотень все же решил позвать кого-то из шернов, то ли со страху просто дал тягу. Его окликнули раз, другой, третий, но больше никто не отвечал. Впрочем, шерны с их философией космической легкости бытия могли просто не пожелать даже слушать выворотня.
— Сбежал, придурок, — зло сказал Сакко. И тут раздался новый голос, гортанный, низкий, нечеловеческий, — от одного звука все прижались к стене.
— Что вам тут надо, жалкие дурни, которым надоело жить?
========== На Земле. До рассвета ==========
Данияр вскочил чуть свет — как и ожидалось, он не спал совсем и только под утро усталость взяла свое. Но не успел он толком задремать, как вспомнил о научных пособиях, хранящихся у Азы в сейфе. Поздно! Конечно, поздно, там наверняка всю ночь шел обыск. Там ведь и расчеты, и все записи, пусть проверяющие скорей всего не семи пядей во лбу, но они доставят результаты обыска куда следует, и уж там…
В дверь постучали, когда он собирался выходить. Открыл он сразу, машинально, не успев подумать, что это явились уже за ним. Правда, пока поворачивался засов, Данияр сообразил и про записи в сейфе Азы, и про возможный арест. Он даже мысленно выслушивал обвинение, но на пороге оказалась всего лишь Софи.
— Так я думала, что вы уже на ногах, — сказала она, подтолкнув его обратно в прихожую. — Закройте дверь. Соседей вы своих хорошо знаете?
Если Аза была и в жизни актрисой, то и Софи, даже покинув рабочее место, оставалась безукоризненной старшей горничной. Собранная, аккуратная, с прической, из которой не выбился ни единый волосок, свежий воротничок и перчатки, — а ведь она тоже явно не спала всю ночь, об этом свидетельствовали залегшие под глазами круги.
— Ну? — повторила она нетерпеливо. — В соседях у вас кто?
— Сверху мансарда, на этаже рядом многодетная семья, внизу на первом этаже кондитерская… А что?
— Значит, не знаете, а там может быть и полиция… Ладно, что будет, то и будет. — Софи подошла к нему вплотную и заговорила шепотом. — За сейф не беспокойтесь. Госпожа накануне все те книги, что лежали обернутые в глубине, меня попросила сдать в камеру хранения на вокзале. Не на главном, на Усходне. Там у меня старенькая родственница, я попросила ее на себя квитанцию оформить. Вот, держите. Пусть все успокоится, потом вам их выдадут, если надумаете забрать. Только оплатите срок содержания.
— Выдадут? Квитанция же не на мое имя!
— Выдадут, — заверила Софи. — Им все равно, лишь бы срок хранения был оплачен. Сейчас многие так делают, потому что банковской ячейкой пользоваться дорого. Их имеет смысл снимать ради хранения драгоценностей, а всякий хлам нередко держат на вокзале. Никто и внимания не обратит. И еще держите ваше, — она протянула плоский бумажный пакет. Данияр машинально развернул его и ахнул. То был его журнал и еще пара расчетных листов, которые он накануне даже в сейф не убрал.
— Софи, вы ангел!
— Скажете тоже. Это все не я придумала, это госпожа предусмотрела. Она знала, что у нее могут быть неприятности. Вы, может быть, думаете, что она случайно решила упомянуть имена этого безумного поэта и этого несчастного композитора? Нет. Она готовилась это сделать.
— Господи, но зачем?
Софи поглядела очень печально.
— Жаль, что вы не понимаете, — вздохнула она. — Что поделать, многие не понимали святых мучеников, что несли учение Христа язычникам, и за то подвергались смерти.
— Но ведь она… Вы же понимаете, о чем была та песня, не о вашей вере!
— Если человек готов пострадать за дело, значит, это святое дело, — объяснила Софи с видом человека, толкующего очевидное малому ребенку.
— Ну, не обязательно, но тут вы правы. Хотя многие не согласятся с вами… с нами. Так странно, да? Оказывается, не все так уж радостно приняли конвенцию. Даже вот вчера у театра… Был бы на моем месте кто-нибудь другой, он бы возглавил эту толпу и… — воодушевившись, он заговорил было слишком громко, но тут же сам понял это и замолчал.
— Что — и?
— Неважно, — пробормотал Данияр. — Все равно я — не он. Я простой исполнитель, может, и неплохой, но только исполнитель. Понимаете?
— Не понимаю. А вы случайно не пили? — спросила Софи с подозрением.