Страница 13 из 154
Дежурный пост располагался на возвышении в центре зала. Мастер цеха наблюдал за происходящим в цехе, как дирижер следит за оркестром. Здесь царила стерильная чистота, лицо инженера было закрыто маской, наподобие хирургической, и только взгляд быстрых черных глаз метался от огромных выпуклых экранов, показывающих невидимую часть цеха, и мигающих светодиодов к ближним рядам автоматов. Непрерывный гул механизмов напоминал рокот моря.
С балкона, опоясывающего зал на высоте примерно второго этажа, этот шум пытался перекричать курьер - щуплый молодой парнишка. Приставив в качестве рупора ко рту сложенные ладони, он безуспешно завывал:
- Господин Монтэг, господин Монтэг!
Мастер, наконец уловив помеху основному гулу, обернулся на посторонний звук. Курьер, видимо отчаявшись перекричать шум машин, стал объясняться знаками - приставил ладонь одной руки к уху, а другой рукой энергично махнул в сторону двери позади себя.
- Вас к телефону!
Дежурный перещелкнул несколькими тумблерами, покинул свой пост, поднялся по лесенке, стягивая по ходу маску. В коридоре его встретил сменщик.
- Когда селектор починят? - процедил сквозь зубы дежурный.
- Ремонтник болен, господин Монтэг. Завтра должен выйти.
- Чтоб как только, так сразу. Безобразие. Это не кулинария и не производство туалетной бумаги, это авиационный цех.
- Непременно!
Переход от цеха к диспетчерской был длиной с небольшую улицу. Мастер шел размашисто, полы расстегнутого халата развевались позади. У входа в диспетчерскую он кивнул, поздоровавшись, немолодому человеку в такой же рабочей униформе.
- Как в вашем погрузочном, нормально?
- Нормально. Чего такой запыхавшийся, Дэн?
- Да тут идти чуть не как из Праги* до центральной площади. Не знаешь, кто и зачем звонил?
- По поводу машины, что стоит на складе экспериментального цеха. Ее заказывал еще Яцек Пишта**, он занимал какой-то важный пост по связи до Революции добродетели.
- А почему меня к телефону, а не любого торгового представителя?
- Не знаю, честно, возможно, ее хотят восстановить.
Мастер пробормотал сквозь зубы что-то нелицеприятное и, даже не поздоровавшись с миловидной секретаршей, взял в руки телефонные трубки.
- Да!
Из слуховой трубки раздался мужской голос несколько необычного тембра - глуховатый, мягкий, но в тоже время довольно высокий.
- Добрый день. Господин Монтэг, мастер экспериментального цеха?
- Да, - буркнул в ответ инженер.
- Позвольте представиться (инженер закатил глаза к небу), я секретарь госпожи Азы, певицы. Вы знаете, конечно.
- Смутно. Я не особо интересуюсь музыкой.
Товарищ инженера, слышавший обрывки разговора, сделал ему страшные глаза, но мастер только отмахнулся.
- Но знать ее вы должны, - уточнили на другом конце провода. - На складе вашего цеха должен храниться летательный аппарат, который заказывал старый знакомый госпожи Азы. Она желала бы перекупить его, оплатив издержки.
- Хорошо, но я не занимаюсь оформлением заказов, вам лучше обратиться в отдел…
- Погодите. Она желала бы получить аппарат в рабочем состоянии.
- Нет, это вы погодите. Он не был закончен, так? И стоял на складе несколько лет, а вы, возможно, знаете, что для многих металлов нужны особые условия хранения, заказ был сложный, никаких чертежей и расчетов по нему нет и быть не может…
- Я понимаю и готов обговорить с вами сумму.
- Почему со мной?
- Потому что исполнителем можете быть только вы, господин Монтэг. Я мог позвонить напрямую директору, он уцепится за возможную выгоду и руководителем проекта все равно назначит вас. А госпожа Аза хотела бы, чтобы аппарат восстановили не за страх, а за совесть. Она щедрый заказчик, не сомневайтесь. А потом уже мы договоримся с директором.
- Но простите, если аппарат стоит несколько лет, то проектировали его люди с высшим образованием, по прежним стандартам. Поверьте, сейчас на многих производствах подобные проблемы. Большинство старых технологий не уцелело. Вы должны это знать, если не с Луны свалились…
В ответ раздался тихий смех.
- Не думайте, что я специально сержу вас, господин Монтэг, но я именно что свалился с Луны. Надеюсь, вы подумаете над нашим разговором и найдете способ довести аппарат до ума. Я еще свяжусь с вами. Всего доброго.
В трубке послышались короткие гудки. Мастер взъерошил густые каштановые волосы.
- Шутники, однако, у нас в заказчиках…
- Почему ты с ним так грубо? - спросил второй инженер, когда они пустились в обратный путь к рабочим цехам.
- Потому что. Во-первых, за последние полгода уже третий раз люди хотят то, не знаю что. Большинство одноместных самолетов теперь не выпускают, только с самыми стандартными характеристиками. И попробуй прогуляйся от цеха до диспетчерской. Почему было при восстановлении не протянуть телефонную линию?
- Ты сам знаешь - нерентабельно.
- Нерентабельно, - проворчал мастер. - А теперь изволь бегать через ползавода по капризам престарелой безголосой певички.
- Ну, ты несправедлив, она не престарелая и не безголосая.
- Не знаю, не слушаю. Производство разгромили, зато на каждом шагу поют и танцуют. А мы должны им обеспечить уровень жизни отверткой и молотком. Ей зачем экспериментальный самолет? Спеть в Гималаях?
- Выше поднимай, я слышал, это был аппарат, способный подняться в космос.
Мастер остановился.
- Что? И об этом молчали? И широко не рассказывали об этом даже до переворота?
- А что в этом такого? - пожал плечами старый мастер. - Очередные причуды богатых.
- Но это же космос!
- Тут на Земле не знаешь толком, как жить и зачем. Да и не первый это был аппарат. Первый строили за пару лет до того, и в нем даже полетел в космос какой-то энтузиаст и не вернулся.
- И это сейчас тоже никому не надо, - печально сказал молодой мастер.
- Если богатеи настолько пресыщены жизнью, что хотят погибнуть самым экзотическим способом, то это и впрямь никому не надо. Вот про машину Пишты, якобы способную разрушить мир, и которую потом в итоге так и не нашли и не предъявили, много болтали.
- Ну, это понятно, болтали из страха, что такое устройство действительно существует. А про космос не беспокоились, потому что… Эх, люди.
- Потому что практической пользы никакой, - старый мастер остановился у входа в свой цех. - И не осталось, наверное, людей старой закалки и с образованием, работающих по специальности. Я же раньше тут рабочим был. Это у тебя высшее в университете, - в глазах говорившего мелькнула хитринка, - имени Сломай шею… Вырви ухо…
- Ну хватит уже шутить, а? Ломоносовский университет, Ломоносовский! В Столыпинске, в Российской Империи.
Фабричный гудок возвестил о конце смены, из дверей завода потянулись люди - сначала масса рабочих, просто одетых людей, державшихся кучно, - будто огромная темная змея выползала из ворот. Затем, когда схлынул основной поток, настал черед руководящего персонала - люди выходили небольшими группами или по одному, некоторые направлялись к стоянке автомобилей, остальные к станции метрополитена.
Одним из последних из дверей вышел вполне элегантный молодой человек, в котором теперь трудно было признать одетого в строгую униформу мастера. Он прошел к метро, приветливо кивая на ходу коллегам, но уклоняясь от того, чтобы дальше идти с кем-нибудь в компании. Сейчас ему хотелось побыть одному. Торопиться было некуда, дома ждала только прилепленная на зеркало записка “Я не могу оставаться с человеком, который любит свою работу больше, чем меня” - и в общем-то, автор записки была права. А учитывая, что хранилось дома, так было даже и лучше для них обоих.
Когда он доехал до центра Варшавы, уже приближались сумерки - стояла золотая осень, и закат торопился. Замковая площадь была хороша. И так необыкновенно прекрасная, она казалась совершенно неземной в розоватых лучах заходящего солнца. Фонари загорались один за другим, цепочка огней сбегала вниз по Новому Съезду*** и перебиралась через мост.