Страница 11 из 17
— А они говорят, что не проживут. Воздух там у них кончается, — крикнули из зала.
— Ну… — Энтогатано смешался, развел руками. — Да преувеличивают, проживут. Все равно на Эо они лишние.
— Они сами сбегут оттуда, если на территории Эо начнется война между нами и Трианглетом, — заявил Мегасколико. Энтогатано, поморщившись от оглушительного генеральского баса, кивнул:
— Это было бы идеально. Вот про корабль я не скажу. Разумеется, лучше сейчас проявить жесткость, чем потом разбираться с переселенцами на Эо… И потом, здесь верно говорили, Эфери Тау подбивает людей на бунт одним своим существованием.
— А так вы из них мучеников сделаете, — усмехнулся Мегасколико, и голос его не стал звучать тише. — И они так же будут подбивать на бунт. Своим несуществованием.
— А не проучим их один раз, они так и будут обращаться с просьбами и захламлять эфир! — закричал Кулекидано. — Вы их потому защищаете, что их вожак бороду вашу похвалил?
— А вы их потому топите, что он вас головой в сортир окунул, — не остался в долгу генерал и мстительно добавил: — Совершенно справедливо.
Зал безжалостно расхохотался. Кулекидано побагровел.
— К делу, господа, — призвал Апатуриано. — Речи об уничтожении Эфери Тау нет и быть не может. Но корабль? Главы крупнейших корпораций обоснованно жалуются на забастовки, на негативное влияние общества со столь непривычным порядком и призывают преподать эферийцам урок. Как справедливо заметил господин генерал наземных войск, гибель корабля может романтизировать образ соседней планеты в глазах народа. Вместе с тем, милосерднее и разумнее сейчас пожертвовать кораблем, чем потом разбираться с новой делегацией. А она будет, можете не сомневаться, потому что эферийцы рвутся захватить Эо.
— Но не только поэтому, — снова подал голос Мегасколико. — Это и впрямь народ, действующий убеждением, а не оружием. Да и бесхитростны они, людям доверяют… Вы можете эферийцу руку отрезать, а если вы сами в пропасть будете падать, он вам оставшуюся протянет. Если бы можно было сделать их союзниками в борьбе с Трианглетом…
Вокруг негромко засмеялись, все, даже те, кто эферийцам сочувствовал — от голубей в качестве союзников и то было бы больше пользы.
— Беззубый союзник пользы не принесет, — заявил Энтогатано. Собрание согласно закивало. — Нет! Нам необходимо разобраться с народными волнениями и кризисом производства. Тогда мы одолеем врага. И никто не должен мешаться у нас под ногами.
На стене вспыхнул интерактивный экран.
— Это сигнал, господа, — поднялся с места Апатуриано. — Скоро корабль будет стартовать. Мне кажется, мы достаточно дискутировали. Пора переходить к голосованию.
Сколько дней прошло?
У Флёр никак не получалось ответить на этот простой вопрос. Она считала их, отмечала в электронном календаре, но цифры начинали ходить по кругу и менять одна другую. Корабль перестал откликаться на позывные совсем недавно, когда получил разрешение опуститься на Сино Тау. Пришла пора считать солтаны. Сколько времени понадобится делегации? Флёр пыталась представить, что происходит в этот момент на закрытой и страшной планете, и не могла. Никаких картин в голове не рождалось. Никаких. Она могла только вспоминать. Детство на Эо, учебу, аварию и незнакомого парнишку, попавшего под обвал, первые годы жизни вместе, малыша, так похожего и на нее, и на Стата… Потом она вдруг соображала — надо считать не только время, проведенное делегацией на Сино, надо вспомнить точно, сколько дней прошло с последних месячных, а это совершенно вылетело у нее из головы. Она их никогда не отмечала. Зачем? Проблемы со здоровьем были редки, беременность исключалась, зачем тогда следить за естественными процессами в организме?
Стат так надеялся, что на новой молодой планете запрет на второго ребенка будет снят. Но решает не он…
От корабля не было ни слуху, ни духу. Постоянно кто-то звонил — родители Стата, родственники, друзья. Сын предлагал приехать, она отказалась — пока что все хорошо, он уже взрослый, в его возрасте важнее компания соучеников. У нее все в порядке, у нее работа, она сама врач.
Но на работе на нее внимательно посмотрели и отпустили домой. Даже не отпустили — отправили.
— Друг доктор, освобождаем вас от дежурства. Отдохните, побудьте дома.
Она еле уговорила коллег, собравшихся ее провожать, что делать этого не нужно. Кажется, они все же пошли, но по пути куда-то делись. Флёр обнаружила себя дома в одиночестве. В комнате надрывался экран связи — переносное устройство она забыла на работе или потеряла.
Звонил отец. Она и хотела его услышать, и в то же время боялась — боялась, что он посмотрит на нее и все поймет. К счастью, профессор Клад находился на Эо. Разговор в таких случаях выглядел странно — вопросы и ответы разделяли длинные паузы.
Флёр, не дожидаясь, пока отец начнет спрашивать, выложила все, что могло его заинтересовать: у нее все хорошо, она держится, сын тоже, родители Стата переживают, но тоже держатся, коллеги готовы оказать любую помощь… Она говорила и говорила, пока не сообразила, что отец сам молчит и только смотрит пристально на экран.
— Папа, — растерялась Флёр. — С тобой все хорошо? Эти…не появлялись рядом с вашей базой?
Ей не хотелось сейчас даже произносить вслух название соседей. Вспомнились старые-старые сказки и предания, гласившие, что можно потревожить чудовище, просто позвав его по имени.
Чудовища…вроде обычные люди. В скафандрах, лишь немного отличающихся от эферийских, чуть плотнее телосложением, с короткими ресницами, вот и вся разница. Да! И взгляд у них отличался, у высших по званию он был жёсткий, оценивающий — ее соотечественники могли смотреть так на машину, прикидывая, долго ли она ещё проработает, но на человека — никогда. Синоты из технического персонала смотрели обычно восхищённо и объясняли это так:
— А у нас таких хорошеньких нет, госпожа докторша!
Вспомнился белобрысый молодой механик из последнего прилетевшего к ним корабля. С виду обычный человек, только с усами — как будто жёлтую нашивку с костюма приклеил себе под нос. Он повредил руку, и Флёр делала ему перевязку. Только разговаривал он странно, хоть и о делах житейских — жаловался, что по возвращении домой должен будет отмечать какой-то праздник, и что туда надо непременно созвать всю родню. Флёр из вежливости спросила:
— Бабушек, дедушек?
— Не-е! — присвистнул механик. — Они померли давно. А вот… — и начал сыпать какими-то совершенно незнакомыми словами, для которых не было аналогов в эферийском. — И никого нельзя пропустить — обидятся. А у вас деды живы?
Услышав, что у Флёр живы не только деды, но и их собственные деды, механик опять присвистнул:
— Ничего себе! Впрочем, у нас, кто хорошо живёт, тот и долго… А вот у угловатых — слышали? У них там говорят, в императорской семье и вовсе никто не помирал…
И с таким же азартом, как перечислял родственников, принялся ругать трианглетцев. Они эксперименты на людях проводят — знаете? А что с Архипелагом сделали, не себе так и никому, что-то такое туда выпустили, что рыба сперва подохла, а потом двухголовая ловилась. А когда война была, в плен им никто не сдавался, там с людьми такое творят, лучше тысяча раз смерть. Даже пленные ихние уговаривают их тут казнить, на родину не отдавать. Да и какая родина, тьфу. Как есть угловатые.
Стат полетел в Тиксанданию, напомнила себе Флёр. Не в ужасный жестокий Трианглет. Хотя разве они друг от друга отличаются! Базы на Эо расстреливали и кругляки, и угловатые.
— Флёр! Флёр! У нас все в порядке, синоты на Эо пока не появляются! А ты, ты как, что с тобой? — она сообразила, что бессмысленно раскачивается перед экраном взад и вперёд, а отец напрасно зовёт ее. И это с учётом сдвига разговора во времени!
— Все хорошо, — сказала она бодро. — Я просто устала.
Горло сжал спазм. Флёр сглотнула и повторила:
— Просто устала. Я приму снотворное и лягу спать. Это будет разумно.