Страница 31 из 66
— Я знаю, — она шепчет.
И даже один только её голос как будто помогает.
Брайт подтягивается на руках и соскальзывает в лодку. Рейв, не отрываясь, следит за её странно-гибким телом.
Она не обнажена, на ней какая-то невесомая субстанция из молочно-белой тонкой вуали, но каждый изгиб тела виден, и это навсегда должно остаться у него в памяти. Он даже уверен, что так и будет.
— Удивлён, что нет хвоста? — ехидничает Сирена.
— Нет. Ты красивая.
Она как будто не обращает на это внимание, но по новой Брайт вообще трудно что-либо понять. Она не похожа на человека, и Рейв может думать о ней только как о потусторонней почти божественной сущности, которая почему-то решила до него снизойти.
Но в груди новое чувство. Смущение. И Рейв уверен, что сердце Сирены забилось быстрее.
Это слишком приятно, чтобы не заболеть желанием повторить эксперимент.
Вот так вдруг приходит осознание — она девчонка! Девчонки любят комплименты. Получается, теперь можно просто взять и засмущать её, заставить её щёки покраснеть, заставить её смутиться.
— Красивая? — смеётся она.
— Очень.
— И ты говоришь это Иной?
— Да, — он жмёт плечами. — Живи теперь с этим.
И сил хватает-таки на кривую усмешку.
— Я помогу тебе, — шепчет она, садится ближе. — Мне нужно тебя коснуться.
Она будто просит разрешение, а Рейв не сразу понимает почему. Конечно! Конечно, можно коснуться!
Боль до странного легко лишила всей брони, что сковывала разум раньше. Становится таким очевидным, что прикасаться — нормально, смущать — нормально, делать комплименты — нормально… если хочется.
Брайт протягивает чуть подрагивающую неуверенную руку, а Рейву хочется её поторопить, потянуть на себя, может даже прижать к себе. Он сглатывает, борясь с желанием вмешаться, а она, приняв это за отвращение, останавливается.
— Нет… пожалуйста, — хрипит он.
А потом шумно выдыхает, когда прохладные пальцы касаются воспалённой кожи лба. Она так идеально остужает, что хочется сказать спасибо…
— Спасибо, — шепчет он быстрее, чем придумывает причину не делать это.
Глаза Брайт широко распахиваются. Она начинает стремительно меняться, и губы Рейва трогает улыбка, будто он встречает старого доброго друга, кого-то родного и очень близкого.
Округляются щёки, бёдра, грудь. Волосы становятся привычного пшеничного оттенка, глаза наливаются розовым золотом. Слишком нечеловечески гибкое тело становится хрупким, угловатым. Брайт кутается в свои длинные мокрые волосы и смотрит по сторонам, ища чем бы прикрыться. Рейв не отводит взгляд и надеется, что не выглядит слишком очарованным. Неловко тянется к замку на своей толстовке и расстёгивает его онемевшими пальцами.
Превозмогая боль во всех мышцах, с шипением, скидывает и протягивает Брайт толстовку, искренне жалея, что не может сам накинуть её на худые белые плечи.
Она краснеет, неловко жуёт губу, кутается в толстовку и делает глубокий вдох.
Садится ближе.
— Я… постараюсь, но… Сирена сильнее человека. А удержаться в её теле трудно, — по-человечески говорит Брайт.
Рейв кивает в ответ.
Одна прохладная рука снова ложится на его лоб, вторая несмело берёт Рейва за руку. И тут же пальцы переплетаются.
— Так знакома твоя боль,
Ей есть место у меня.
Ты лишь только мне позволь.
Превратить в морскую соль.
Отпустить на ветра вой.
Знай моя…
… рука с тобой.
Рейву казалось, что он или переломает Брайт Масон пальцы, или срастётся с ней накрепко, так что никто не сможет потом разорвать их руки.
Но её песня снова работает. Снова.
Он закрывает глаза, прижимается макушкой к борту лодки и слушает её, слушает.
Брайт сжимает его руку в ответ, видимо, когда уже не может терпеть то, с какой силой Рейв за неё цепляется. Её пальцы скользят по его лбу, иногда касаются волос, а потом и вовсе зарываются в них.
— Тш… — шепчет она, склоняется к Рейву и, зажмурившись, целует в лоб.
Он распахивает глаза.
Мир стал цветным. Небо стало бесконечно прекрасным, а не пугающим.
Всё прошло, будто не было.
В воздухе знакомая до дрожи макадамия, а на сетчатке отпечаталось розовое золото, которое то хочется забыть навсегда, то выкрасить в его цвет стены.
— Прости, я… — она что-то блеет, пытается оправдаться? За что?
Рейв мотает головой, выдыхает со стоном облегчения и тянет на себя тонкое, хрупкое тело, которое непонятно как вмещает в себя столько невероятной могущественной силы.
Обнимает девчонку, прижимает к груди, сквозь тонкую ткань футболки чувствует её горячее частое дыхание.
И не может остановить руки, которые гладят её спину, зарываются в быстро высыхающие на ветру волосы. Брайт подрагивает от холода, а Рейв хочет её как-то согреть, но правда в том, что он и сам заледенел. Надеется только, что ей станет хоть немного лучше.
— Я бы… согрел нас, но у меня браслеты на руках, — сипит он ей в волосы.
Стоит губам мазнуть по её макушке, как что-то щёлкает, и Рейв начинает бездумно целовать это место, поражаясь, почему не делал так минуту назад.
Это же так просто и логично целовать в макушку Брайт Масон, Иную Сирену и его личное проклятье с чарами Фиама.
— Б-браслеты? — она пытается отстраниться, но руки Рейва не дают.
Одна попытка, вторая…
На третью Рейв с неохотой освобождает Брайт, которая теперь испуганно смотрит на него сверху вниз.
Не думай сейчас… не думай, а? Сделай вид, что так и надо? — мысленно молит он, боясь увидеть растерянность и неприятие в её розовых глазах.
Но Брайт только смотрит на его запястья, кружит пальцами по выступающим голубым венкам, щекотно и очень нежно.
— Как?.. За что? — шепчет она.
— Ты правда хочешь знать?
Она кивает, Рейв переводит дух, закрывает глаза.
— Ну хорошо же лежали, — качает он головой. — Надо было всё испортить, — и усмехается. — Это сделал мой отец. И я ума не приложу, как их снять.
Глава двадцать восьмая. Лекарство
|ЛЕКАРСТВО, а, ср. Природное или синтетическое лечебное средство.|
Брайт сидит на лавке в лодчёнке посреди океана, обнимает голые коленки и слушает Рейва Хейза, мечтая, впрочем, чтобы он снова её обнимал.
Его нос покраснел, уши тоже. Он замёрз, и изо рта вырывается пар. Брайт кутается в его толстовку, мимоходом глубоко вдыхает штормовой запах и думает, что так пахнет ветер, раздувающий волосы ночью, когда на полной скорости мчишь над океаном, а в небе полыхает гроза.
Она пытается вспомнить хоть что-то, чтобы согреться и напевает тихонько песенку, которую обычно использовала прохладными вечерами бабушка и становится значительно теплее.
Рейв выдыхает от облегчения, выпрямляется, теперь его лицо на уровне её колен, и Брайт смотрит сверху вниз на своего мучителя, поражаясь насколько же он сейчас красив. Вот и всё. А в остальном да, она слушает его рассказ и не отвлекается. Просто кончики пальцев покалывает от желания попутно гладить его по голове.
— Я расскажу тебе всё с самого начала, раз уж… выдался такой случай совершить потрясающую морскую прогулку наедине, — он закатывает глаза. — А ты пока думай, как избавиться от этого, — он кивает на браслеты.
Брайт поджимает губы в ответ.
— В Траминере официально не запрещено быть Иным. Ты уже знаешь, что твои соседки Иные, но живут втут всю жизнь, как и их родители, и бабушки, и прабабушки… — Рейв собирается с мыслями. — Что-то сильно далеко нужно уходить…
— Я не тороплюсь, — зачем-то шепчет Брайт, не без удовольствия отмечая, что её голос взволновал Рейва, и даже улыбается, когда видит, как он весь подбирается, будто перед прыжком. Но он только кивает.
— Когда-то Траминер был полностью закрыт для чужаков и полностью лишён магии в привычном понимании. Все низшие слои носили браслеты, колдовать могла только аристократия, и то, это считалось дурным тоном. Магию берегли и не использовали. В колледже учились чёрти чему. Потом революция. Марла Католина Нуар, простая горничная дочери местного герцога, сняла со всех браслеты и позволила колдовать не только мужчинам, но и женщинам. Траминер изменился и впервые официально принял новых волшебников у себя — это были водные маги.