Заложница в академии

Рейву кажется, что его в спину подталкивает чья-то рука.

Они спускаются на борт, садятся друг напротив друга, смотрят друг другу в глаза, будто оба знают, что будет дальше.

— Отец? — медленно настороженно тянет Рейв.

Щёлк.

На его руках смыкаются серебряные браслеты. Парус складывается и падает. Лодка трогается с места безо всяких посторонних вмешательств.

С каких пор отец так умеет?

— А это зачем? — Рейв чувствует, что заблокированная магия сделала его совершенно беспомощным. Никогда бы Рейв не подумал, что человек может себя так чувствовать, когда лишён сил.

Он просто шутит? Сейчас посмеётся и скажет, что это новые образцы браслетов для заключённых?

— Чтобы не создавать никому лишних проблем, — тянет Стэрн.

Он упирается локтями в колени, переплетает пальцы, склоняет голову на бок.

Сердце Рейва бешено бьётся, будто перед ним мифический кракен, а не родной отец.

Папа. Папочка. Папуля.

Это звучит в голове совершенно ледяным издевательским тоном.

— Позволь перед актом экзекуции, — начинает Рейв, чувствуя, как язык прилипает к нёбу. — Задать один вопрос.

Отец медленно кивает.

— Бели Теран?

Стэрн смеётся и качает головой.

— Ты так глуп, Рейв, что мне даже стыдно, ведь передо мной плоть от плоти моей, а не безродный щенок, — кажется, у отца тоже пересохло во рту, потому что голос скрипит, как наждак.

Страх становится липким, мерзким. И обречённым, что самое страшное. Потому что Рейв очень чётко осознаёт — ничего он с этим не поделает. Чего бояться, если выхода нет? Он уже на лодке, уже далеко от берега. Уже лишён магии.

Щёлк.

Парус, лежащий на дне лодки, ссыхается и осыпается трухой, будто от воздействия невидимого пламени.

Как интересно.

— Ты меня разочаровал, — спокойно сообщает отец. Рейву впервые становится страшно во время разговора с ним.

Кажется, что всю жизнь Рейв всё делал правильно, так как было предначертано Стэрном Хейзом, и вот теперь оступился.

— Понятно, — кивает Рейв, мысленно выковыривая глаза Бели Теран.

— Почему ты не пришёл ко мне сразу?

— О чём ты? — а вот это уже интересно.

Может дело не в сплетнях?

— Почему не пришёл и не сказал: “Отец, девчонка обманом связала нас чарами Фиама. Я просто не знаю, как избавиться от этого, ведь я настолько туп, что позволил ей это!”

Вот оно что… Рейв молчит и даже улыбается.

Он должен был догадаться, что новость не останется секретом для мэра Бовале, сильнейшего мага из всех известных Рейву. Наверняка такие штуки не проходят бесследно. Глупо было даже надеяться на это.

— Или никакого обмана не было? — продолжает отец. — Ты быть может сам этого хотел?

— Отец…

— Мол-чать, — удар прилетает практически сразу. Обжигает щёку, отдаётся болью в затылке.

Всё тело простреливает так, что Рейв слепнет и чувствует, как заложило на секунду уши. Конечно, Стэрн Хейз не использует кулаки, ему это не нужно. Сильнейший маг Бовале, а может и Траминера, не нуждается в силе физической. Всё и так достаточно просто, особенно если противник закован в браслеты.

Рейв заваливается на спину, снасти больно впиваются в спину, а голова ударяется о борт.

— Соври мне, что это всё ради контроля, — отец нависает над ним, сжимает подбородок пальцами.

Стэрн смотрит сыну в глаза так пристально, что от напряжения всё его тело начинает подрагивать.

— Ну… — в его глазах надежда. — Скажи. Что это. Чтобы контролировать её. Чтобы мы держали её отца в кулаке, и его тварь-дочурка не подохла раньше времени, — Стэрн изучает лицо сына с любопытством, будто надеется, что если хорошо постараться — можно будет прочесть его мысли. — Говори.

Не скажет. Рейв вообще не любит лгать.

— Будешь молчать?

Молчит, только плотнее сжимает губы.

— Всегда был упрямым. Ты хоть понимаешь, какое место тебе уготовано в новом мире? — рычание разносится над океаном так, что Рейв не может не вздрогнуть.

Маленькая победа отца.

И снова удар по мозгам. Рейв еле слышно мычит и сжимает виски.

— Ты, мальчишка, как мог оказаться настолько слаб? Как мог оказаться таким сопляком? — плюётся ядом отец.

Удар.

Рейву кажется, что он не выдержит ещё одного. Из носа тонкой струйкой бежит горячая кровь, пачкает губы.

— Надеюсь, увидев твою слабость… дети Ордена сами вправят мозги своему вожаку… или займут его место, — голос отца такой ледяной, что Рейву кажется, будто он его не узнаёт. — Мне жаль. Искренне. Я поставил на тебя всё.

Тело мелко сотрясается, невероятно хочется пить. В висках стучит. Невыносимые ощущения.

Отец поднимает руку, и Рейв ожидает нового удара, после которого сознание, наконец, просто сдастся.

Где-то вдали слышится пронзительное пение, тоскливое, очень знакомое даже не ушам, а самой душе. В груди начинает колотиться, как мотор, сердце и жарко греет, незнакомое до того, зерно надежды и нежности.

Стэрн отворачивается, смотрит туда, откуда звучала песнь Сирены. Усмехается.

— Твоя девка, кажется, тут. Познакомишь нас? — отец склоняется к сыну. — Неужели почувствовала опасность и вышла из дома в комендантский час?.. Когда на улицах Бовале дети Ордена? Где твои друзья, сынок? Уже ищут её?

Рейв старается даже не моргать, чтобы не провоцировать вошедшего в раж родителя.

— Ну раз она уже спешит на помощь… — он разводит руками. — Увидимся через неделю на Осеннем Балу.

Он склоняется, улыбается. И исчезает.

С каких пор крылья отрастил?

Рейв откидывает голову на борт лодки и смотрит в небо слезящимися от вспышек боли глазами. Отходняки после таких сильных ударов неизбежны, это даже хуже чем то, что происходит, если вовремя не выпить таблетку. Бесчеловечно причинять такую боль, её просто невозможно вынести. Рейву нужен допинг и избавиться от браслетов, иначе отсюда просто не выбраться. Вплавь — нереально. Летать он, увы, не умеет. А магии у него нет.

Плеск вдалеке, розовый свет по поверхности воды. Рейв не может так повернуть голову, чтобы рассмотреть, что происходит. Он просто уверен, что она рядом.

Почему, и с каких пор он так ждёт её, так ждёт…

— Алле-алее-алле-у-у! — старая-добрая песенка из легенд.

Впервые Рейв слышит её по-сиреньи, и это чертовски смешно, ведь он понимает слова. Он смеётся от того, как всё абсурдно. Отец его ненавидит, ну конечно! А девчонка-сирена мчится спасать. Или она тут случайно?

— Я тебя, моряк найду, — тонкие руки тянутся к бортам лодки.

— Будешь ты отныне мой... — она подтягивается, показывается розовая макушка — розовая? — а потом Сирена резко отшатывается и отталкивает от себя лодку.

От качки у Рейва идёт кругом голова, и он жмурится, издаёт глухой болезненный стон.

Нет, нет, нет… Нет же!

— Р-р-р-р! — трещит сирена. — Нет! Нет, я сказала!

— Почему я, мать твою, понимаю каждое твоё слово. За что мне это, а, Масон?

*Tommee Profitt, brooke — Can't Help Falling In Love

Глава двадцать седьмая. Песня

|ПЕСНЯ, и, род. мн. песен, ж.

Стихотворное и музыкальное произведение для исполнения голосом, голосами.|

Она совершенно на себя не похожа. Черты лица острее, кожа прозрачнее. Глаза совсем чёрные, а волосы розовые, как черничный лимонад. У неё очень тонкие гибкие руки.

— Что уставился? — журчит она не то недовольно, не то смущённо. — Попал под чары Сирены?

Пухлые губы изгибаются в болезненной усмешке.

У этой Брайт совсем нет милых щёк, зато есть чётко очерченные скулы. Глаза кажутся намного больше, ресницы длиннее.

Рейв продирается сквозь пелену собственных ощущений и чувствует её стыд, неловкость — ей неловко, что он видит её такой.

— Нет, — выдыхает Рейв. — Мне больно.