Заложница в академии

Он вздёргивает широкую бровь и еле заметно качает головой, мол, когда это что-то значило.

— Ну и помимо того, что не смогу помочь… кто сказал, что захочу?

Он испаряется так же как появился. Быстро и незаметно.

А потом долго смотрит на окно второго этажа, где загорается свет. Брайт не покидает ванну ещё почти четверть часа, потом свет гаснет. Рейв прислушивается к своим ощущениям.

К её ощущениям.

Тревоги и боли нет. Нет страха. Есть адреналин и капля эйфории, но в себе Рейв это тоже замечает.

— Сумасшедшая… почему ты не боишься?

Если она не забьётся в угол, то не доживёт до конца месяца, не то что семестра.

Глава двадцать первая. Откровение

|ОТКРОВЕНИЕ, — ия, ср. (книж.).

То, что внезапно объясняет остававшееся непонятным, открывает какую-нибудь истину, дает новое понимание чего-нибудь. Новая постановка вопроса была для всех откровением.|

Энграм Хардин ждёт на крыльце с широченной улыбкой на губах. В его руке претенциозная чёрная роза на длинной ножке. Она настолько тошнотворно идеальна, что всем выходящим из дома очевидны намерения дарителя.

Брайт появляется под руки с Лю и Нимеей, они хохочут и поддерживают друг друга, потому что с утра в соседней спальне прогремел взрыв, оповещающий, что их соседка неудачно приготовила крем для эпиляции. Это событие подняло всем обитательницам дома Р-1 настроение на пару градусов и общее веселье не утихало до сих пор. То и дело кто-то бросал глупые шуточки.

Увидев Энга, все трое сначала замирают, а потом покатываются со смеху в повторном приступе.

— Умора, Энг, это что за палка? — прыскает Нимея и вырывает у Энграма из рук розу.

— Истинный Аристократишка разорился? — улыбается Брайт.

Энг реагирует на её весёлую улыбку покрасневшими скулами и растерянным взглядом.

Он сражён такой сменой настроения, Брайт для него всегда угрюмая и погружённая в себя. Он изучает её тонкую фигурку и нервно сглатывает.

На этот раз она намотала на голову бордовый платок, из-под которого теперь струятся пшеничные кудри, и накрасила винной помадой губы. А очки уже смотрятся вполне привычно и чертовски идут этому маленькому милому личику. По крайней мере, Энграм считает, что в Брайт всё прекрасно, и только слепой не видит, что очередная влюблённость безумного бабника — это серьёзно.

— Ты так потрясающе выглядишь, слов нет! — шепчет Энграм.

Брайт перестаёт смеяться. В её глазах мелькает недоверие. И тут же вспоминается вчерашний вечер до этого момента будто бы запечатанный намертво.

— Спасибо, — она огибает его, чтобы спуститься по лестнице.

— Эй?..

— Розу оставь Нимее!

Ту и спрашивать не нужно, она уже обломала стебель, пристроила цветок себе в волосы и теперь притворно жеманничает под смешки Лю.

Брайт стала замечать это. Секс. Повсюду. Например, сейчас он был в глазах Энга.

Она будто избавилась от розовых очков, потому что вдруг мир оголился и стал нервно пульсировать вспышками откровений со всех сторон. Вот парочка проходит мимо, а потом они останавливаются и начинают отчаянно целоваться. Брайт сглатывает.

А ещё видит, как догнавшая её Лю смотрит на паренька из лечебного, который идёт на пару шагов впереди.

— Он что… тебе нравится? — шепчет Брайт в недоумении.

— Что? Вот ещё! — краснеет Лю, но всё по ней ясно.

Брайт себя ощущает лишней. А ещё неполноценной, потому что так долго ничего не видела.

Тут куча вчерашних детей! И у них есть личная жизнь!

А она вчера зажималась в ванной комнате с… Рейвом Хейзом, чтоб его. И Хардин только что принёс свою вычурную розу. И это же естественно, что не у одной только Брайт в академии есть подобие личной жизни.

— Эй, Энг между прочим расстроен и ждёт, что ты… «извинишься», — Нимея шевелит бровями, будто все понимают, о чём она.

Но Брайт не понимает!

— Не дождётся, — шепчет она.

— У-у-у-у, — хохочут девчонки.

Утро просто блещет открытиями.

Ощущение, что до этого момента Брайт ходила в скорлупе, и тут, за одну ночь она растрескалась, слетела, и мир оказался куда более красочным и пугающим одновременно.

— Эй, Брайт! — Энграм бежит следом и, догнав, идёт совсем близко, так что их с Брайт плечи соприкасаются.

— Чего тебе, — она прибавляет шагу.

— Да ладно! Я хотел пригласить тебя выпить кофе в перерыве!

Кофе. Это свидание? Ну уж нет.

— Нет, благодарю, но мне нужно готовиться… тренировать дыхание для пар Мерлы.

— Могу помочь, серьёзно! Я в этом хорош!

— Это правда, Би, — Нимея улыбается. — Он меня этим летом учил.

— И ты не особенно преуспела, — бурчит Брайт, но Нимея жмёт плечами.

— Я так себе ученица. Вино на заднем дворе Хардинов меня интересовало больше, — и эти двое подмигивают друг другу. Брайт становится неуютно. Почему раньше не приходило в голову ничего такого на счёт этих двоих? Или это как раз просто дружба?

— Да и Мерла ко мне не привяжется, а на тебя она точит зуб, — продолжает Нимея.

— Давай, Брайт, что особенного? — Лю тоже улыбается, они обе будто сговорились.

И все вдруг начинают давить, настаивать, что именно Энг и никто иной спасёт от кары профессора Мерлы.

— Я подумаю, — тихо отвечает Би, срываясь с ровного шага, чтобы удрать от однокурсниц и Энга.

Она опережает их на пару метров, глядя себе под ноги. Никогда за ней никто не ухаживал и тем более никогда никто не делал этого так очевидно, прилюдно. Хочется достать наушники и закрыться от окружающих, но тогда они решат, что Брайт — социопатка, или вроде того.

Она не хочет стать чужой для этих людей: единственных, с кем можно поговорить из всей чёртовой академии.

— Би, — он ловит её за руку.

Энграм.

Почему-то тепло пальцев ощущается инородно и интимно, как быть не должно, и это неприятно царапает душу.

— Что? — она смотрит почти жалобно, мол, пусти по-хорошему.

— В перерыве? На нашей лавочке?

Нашей? Ну, почему вдруг что-то стало “нашим”?

Брайт морщится, кривится, это ужасно неприятно что-то с кем-то делить! Будто она уже себя со всеми потрохами пообещала этому аристократишке.

— А можно тискаться не посреди улицы? — недовольный хриплый рык выбивает почву из-под ног и заставляет щёки Брайт гореть.

Мы не тискались! — первая мысль.

Какого чёрта тебе это важно? — вторая.

Рейв Хейз пихает Энграма в плечо, и тот отшатывается, Фандер Хардин смотрит на брата, сощурившись так, что еле видны изумрудные радужки. Листан Прето сально ухмыляется и окидывает Брайт с головы до ног.

— А твоя Иная очень даже ничего… Хейз, — тянет Листан. Его голос низкий, вязкий, как трясина, и Брайт снова чувствует, как воспламенилось лицо.

Она вскидывает голову, но ловит взгляд не Листана, а Рейва. Они цепляются друг за друга ровно одну секунду, и оба могут поклясться, что оказались снова наедине в холодной ванной комнате. Их пробирает до самых косточек.

Его Иная.

Его! Иная…

Брайт чувствует чужую, застилающую взгляд белой пеленой, злость. Невероятное желание оборвать Листану Прето его белобрысые патлы. А ещё она, почему-то, испытывает раздражение по отношению к Энгу. Это всё от Рейва. Он зол на Листана и раздражён из-за Энграма. Очень интересно…

И Рейв видит, что она всё поняла.

— Закрой рот, Прето, — тихо отвечает Рейв. — Я не претендую на чужое. Кажется, эту Сирену застолбил мелкий Хардин.

— Нет! — почему-то очень важно это крикнуть в спину удаляющемуся Хейзу, но Брайт стоит, сжав пальцы в кулаки и зубы так, что скрипит эмаль.

— Хорошо, занимаемся в перерыве. В библиотеке. Там никого не будет, — сипит она, поправляет рюкзак и быстро уходит.

Глава двадцать вторая. Ритм

|РИТМ, -а, м.

1. Равномерное чередование звуков, речевых единиц и т. п.