На волоске

– Да, «туда» мне очень уже надо, - соврала я и встала. Отряхнула с подола соломинки и вышла. – Скажи Крите, что все хорошо, скажи, что я скоро вернусь, а она пусть не особо кочевряжится, - шептала я, не оборачиваясь к женщине.

В этой части двора я не была никогда. Загоны с баранами, несколько коров, лошади, куры. Самообеспечение значит, - хмыкнула я про себя. Ну, хорошо еще, хоть пахать не заставляют, а могли бы. День убирай за скотом, а ночью… другой скот.

Земли за хозяйственными постройками были видны до горизонта. Трое мужчин на лошадях выгоняли овец, двое носили воду в деревянных ведрах и сливали в огромную поилку, выдолбленную из цельного ствола дерева. Так вот, где у них работают мужчины.

Фалея решила «не хранить яйца в одной корзине». Многосторонняя бизнес–вумен, значит. Правильно, вдруг с нами дело не пойдет, так здесь, пожалуйте, овец можно продать. Ни черта не понятно.

Потом мы вошли в ворота и оказались на заднем дворе, который я знала: кухня, столы, где все обедали, а дальше знакомые мне кабинки, девушек еще не было. служанки готовили еду, но одно изменение я заметила сразу!

В открытые ворота, что делили двор у дома с задним двором, где находилась я сейчас, я заметила мужчин. Хорошо одеты, у многих на поясе сабля как на Форусе и его дружке, ну, том, который на медведя похож. Как же его звали? Они бродили по двору, где был спрятан мой нож. Их было очень много!

– Поговори с Критой, прошу тебя, а то она наделает глупостей, - бормотала я из туалета, прижавшись щекой к щели в притворе. Я видела, что служанка стоит, прижавшись спиной к туалету. Она должна была слышать. – Что говорят обо мне?

Когда я вышла, женщина делала вид, что не слышит и не видит меня. Я успела глянуть во двор еще раз, и после того, как меня подтолкнули обратно в сторону коровников, послушно побрела к своей тюрьме.

– Я скажу Крите. Про тебя сказали, что поедешь в пустыню. Через рундину, как только караван будет проходить, Фалея отдаст тебя погонщикам, - шепнула быстро служанка, когда пропускала меня внутрь моей тюрьмы и пока закрывала дверь.

– Принеси мне иголку. С большим ушком. Прошу тебя, принеси, мне очень надо! – шептала я в щель, пока она громыхала замком.

Я чуть не встала ногой на деревянный поднос, оставленный на полу и выругалась.

– Значит, у тебя одна дорога для всех – в пустыню. Явно ты плохая бизнесменша, Фалея, не только дура, но еще и обидчивая дура. Ишь, расстроилась. Королева, мать твою, - я бухтела вполголоса и, не чувствуя вкуса, ела эти дурацкие шарики из каши, запивая водой. – Ну, ничего, не мытьем, так катаньем, но я выберусь из этого места, я тебе еще покажу, как над людьми измываться! В пусты-ыню. Да ты не знаешь, какие я годы пережила, их можно за три пустыни считать.

– Если ты не прекратишь говорить, я позову мужчин, и они побьют тебя, - голос за дверью был таким неожиданным, что я чуть не подавилось водой – как раз сделала большой глоток. Это была моя товарка, та самая дрянь, что морила меня голодом в дороге, и потом своровала мои сапоги.

– А ты чего раскудахталась? Сегодня курам дали голос? Шла бы ты к черту, воровка безмозглая. Попадись мне еще, тушканчик песчаный, я тебе твои косички к ногам привяжу и танцевать заставлю, - я отложила еду. Она пришла совершенно не вовремя, и смолчать я точно не могла.

– Хозяйка отдаст тебя погонщикам, грязная девка, - шипела она в щель, понимая, что сделать ей я ничего не смогу.

– Закрой рот и иди отсюда ко всем чертям, имей в виду, если меня отправят куда-то, ты пойдешь за мной, потому что ты воровка и тварь, которая хотела заморить меня голодом, - теперь я уже орала не стесняясь.

– Так вот как развлекаются слуги? – мужской голос прозвучал неожиданно. Я отошла от двери и присела на пол. Этого еще не хватало. Сейчас она и правда отдаст меня этим мужикам, и в самом лучшем случае меня побьют.

– Ридган, простите, простите, прошу вас, только не говорите ридганде Фалее, - в голосе служанки моментально появился ужас, и он переходил в слезы.

– Скажите, скажите ридганде Фалее, что вместо того, чтобы заняться делом, украшать это прекрасное место, эта курица стоит под моей дверью и квохчет. Может, тогда она поймет разницу между работой в этом доме и пустыней, - ну как же я могла упустить свой шанс и не оторваться на этой твари…

– Кто там? Говори, - мужчина говорил со служанкой, а та боялась что-либо ответить, только всхлипывала. – Кто там, я тебя спрашиваю! – еще громче и суровее спросил мужской голос.

– Я Малисат. Недавно здесь, а эта курица пришла сюда вместе со мной. По дороге она морила меня голодом и своровала сапоги, а теперь стоит тут у двери и кудахчет, потому что знает – достать ее и вырвать все ее волосы я не смогу, но хочу, чтобы вы ей объяснили один закон. Он гласит, что «настанет время, и мы поменяемся местами», - я говорила прямо в щель. Думаю, им хорошо было слышно.

– Понятно, Малисат. А за что ты там сидишь? Судя по тому, что ты сейчас наговорила, за свой длинный язык? – я услышала в голосе мужчины ухмылку.

– И за него тоже, но в общем, я хотела, как лучше, а получилось, как всегда.

– Мы поменяемся местами? Закон? – голос Фалеи я узнала бы из тысячи.

– Черт, - прошептала я и присела обратно на подстилку из соломы.

– Неужели после того, что ты сказала мне, ты считаешь, что у тебя есть шансы? – она кричала, не обращая внимания на то, что мужской голос пытался успокоить ее. – И ты говоришь о каких-то глупых законах, зная, что и так висишь на волоске? – Фалея орала как сумасшедшая.

– На волоске висите вы, ридганда Фалея, а я еще вишу не на одном! – сказала я себе под нос, но та, скорее всего поняла частично, что я имела в виду.

– Что? Что ты сказала? – судя по шуму за дверью, она рвалась к двери, но ее держали.

– Если вы успокоитесь и выслушаете меня, то даже не представляете, как изменится ваша жизнь! – я решила, что теперь уже можно говорить все, что угодно. Конец у меня один, и он близок. Теперь меня могло спасти только чудо, ну, или пустыня.

Глава 11

Глава 11

Как говорится, поздно пить боржоми. То, что язык мой – враг мой, я поняла впервые в своей жизни. Раньше я никогда не выделялась из толпы и мало кого интересовала в принципе. Сейчас вести себя также не получится точно. Может быть, мне повезло бы больше, коли досталась внешность служанки. Тогда я влилась бы в жизнь, полную труда, но провела бы ее так же бесцветно, как свою прежнюю. Поэтому жаловаться было не на что. А язык? Язык до Киева доведет.

Твердо решив не молчать и вести себя так, как вели люди, которым я всегда завидовала, я дождалась, пока настала тишина и продолжила завтрак.

Голос мужчины… Это явно не Форус. Это тот медведь, который пришел с ним! Его невозможно было не заметить, и он это знал. Вот ведь, дал Бог и внешность, и голос…

– Ты чего тут устроила? Ридганду Фалею отпаивали мягкими чаями трое служанок. Кали без сил уже от ее криков, - под дверью я услышала голос служанки, которая была на нашей стороне. Вернее, на стороне Криты, но это мелочи. Как же ее звали? О! Карида.

– Карида, ты передала Крите то, что я просила? А иголку? Иголку мне достала?

– Достала, только зачем она тебе? Дверь приоткрылась и внутрь упал небольшой клубок шерстяных нитей и игла с крупным ушком.

– Карида, мне бы еще ножницы, - успела я пробубнить в закрывающийся притвор.

– Может, тебе лошадь и повозку еще сюда принести? Или сразу на руках отнести к Эрине Милостивой в ее чертоги? – грубо ответила женщина и отошла от двери. Я слышала ее шаги.

– Эх, голова дубовая. Могла ведь сразу про ножницы сказать, - прошептала я и начала рассматривать край длинной юбки, которой при ходьбе мела пол. Не такой красный цвет, как у Фалеи, больше похож на коралловый. Юбка, по сути, из той же ткани, что и лиф – похожа на дешевый ситец. Нити не прилегают плотно. Юбка сильно сборена, иначе, светила бы насквозь. Лиф двухслойный, и только поэтому грудь не видна. Да уж, так себе костюм для соблазнения.