На волоске

Раздумывая над тем, есть ли здесь еще какие-то города или страны, я аккуратно надорвала подол юбки и оторвала по всей ширине подола полосу сантиметров пять. На длину не сильно повлияло, а для рукоделия у меня теперь была очень длинная лента. Рвалась ткань прекрасно – зацепить зубами и рвануть. Как бинт. Вот! Она была похожа на бинты, только не те, которые можно купить в аптеке сейчас, а те, советские. Именно на них похожи нынешние ситцевые наборы постельного белья.

Сложив полосу вдвое, сделала что-то вроде шарика, который набила остатками ленты. Отмотала нить, которая оказалась чисто шерстяной. Спрядена была тонко и скручена вдвое. Хорошая шерсть, - отметила я. Прошила колобок. Получился тугой. То, что нужно. Теперь мне нужны были ножницы.

Карида принесла их уже после обеда. Запах от кухни шел просто волшебный. Видимо, гости прибывали и прибывали, потому что голоса были новые. Ржание лошадей за двумя заборами, гам, прикрикивания Кали на служанок.

– Если чего натворишь ножницами, я сама тебя задушу, поняла? – она поставила на пол поднос с блюдом. Там были шарики из каши, вареные овощи и кружка с бульоном. Мяса на этот раз я не получила. Ножницы она бросила в угол, потом подала ведро, давая понять, что в туалет меня пока не поведут.

– Хорошо, задушишь, только встань в очередь, а то в последние дни слишком много вас тут набралось, желающих меня придушить, - пробормотала я и, пока было относительно светло, принялась вырезать из подола еще один небольшой кусочек ткани. Подняла голову и посмотрела на щели под потолком. Когда солнце будет садиться, свет еще будет проходить в щели. Придется ловить его стоя, - отметила я и отодвинула поднос. Поесть можно и в темноте.

Я разделила волосы на голове пальцами на пробор, перевязала левую часть шерстяной ниткой, а правую, на которой волосы остались распущенными, поделила еще пополам. Так я наощупь определилась – откуда можно резать волосы небольшими пучками так, чтобы это было незаметно. Благо, волосы волнистые, но мне нужна была вся длина волоса, и поэтому резала я под корень.

Когда последние лучи солнца прошли над моей тюрьмой, в башенке стало достаточно темно. Жаль было переносить дело на завтра, но вариантов не было. Скоро будет можно выколоть глаз в этой темноте, а мне еще нужно убрать свои заготовки.

Юбка лишилась еще десяти сантиметров от длины. Теперь она была до середины икры, но меня это мало беспокоило. Нашли в чем помещать в темницу. Хорошо хоть тепло, а то закуне́ла бы как мышь в сугробе.

Локоны получились, что надо. Я сложила их пучками, перевязала нитью за верх, потом завернула в ткань и свернула пополам. Подложила к набору ножницы и клубок с иглой и затянула плотнее тряпкой.

Весь этот набор я спрятала под соломой и в полной темноте на ощупь поужинала. Больше ко мне никто так и не пришел. Ну, ничего, меньше народа, больше кислорода. Надеюсь, Фалея не вспомнит обо мне ближайшие пару дней. Страшно было только за Криту, которая никак не могла смириться со своей участью.

Разбудили меня голоса. Кто-то бегал туда-сюда и по голосам это точно были слуги. Судя по прохладе, это раннее утро. Солнце только-только поднимается. Новые гости? Гомон у ворот, Кали встречает людей. Голосов много, и люди не собираются спать. Видимо, в эти самые приходы караванов жизнь в доме с низкой социальной ответственностью кипит.

Для дела слишком темно, а вот подслушать разговоры слуг, снующих мимо меня вполне себе возможно. Я прильнула к двери, но ничего важного, кроме обсуждения гостей я не услышала. О Фалее ни слова, как и о ридгане Форусе с его другом. Неужели они уехали?

Проскучав до светла я с радостью развернула свою заначку и принялась за работу. Из круглого лоскута я сшила что-то вроде шапочки. Примерила к шарику. Шила не шерстяными нитями, а вытянутыми из ткани, они были тонкими и в шве почти незаметными.

Когда «шапочка» была готова, настало время моих локонов. Да, я знала, что лучше не знать к кому попали твои волосы, но в моем случае выбирать не приходилось. Надеюсь, этот народ еще ничего не знает о куклах вуду.

Нужно было быстро и из подручных материалов. Поэтому, я решила не особо-то деликатничать. Брала по пучку волос, смачивала место отреза слюной, вдевала их в иглу и прошив один раз, делала один шов назад. Потом завязывала узел из волос на шапочке – будущем парике. После того, как я прошью таким образом всю шапочку, нужно прошить ее рядами – закрепить волосы, так как узлы из них не держатся, даже если завязать двойные. До поздней ночи, уже на ощупь я прошивала ряды. Утром останется только аккуратно подстричь концы и челку парика. Это была самая плохая моя работа, но, если подумать, ее я сделала из чего-то там и палок. Так что, у меня есть еще один шанс. Может, хоть так Фалея поймет, что я не желала ей зла. Хотя… если быть честной, я желала ей всего самого страшного, о чем только можно было подумать.

– Выходи, - голос я услышала в тот момент, когда меня схватили за ногу и потащили к выходу. Я успела пнуть кого-то в плечо. Пальцы, что сжимали мою лодыжку разжались. Я прижалась к стене, шаря под сеном. Ножницы хоть и были маленькие и тупые, но, если воткнуть их со всей силы в глаз, мало не покажется.

– Кто ты? Зачем тянете меня? – я спросила сама не зная зачем.

– Фалея продала тебя, иди, не то все равно силой вытащат, - Карида говорила будто не своим голосом, но потом я увидела с ней Кали, и поняла, что ей больше ничего не остается.

Я встала, отряхнула юбку, поправила лиф и вышла. Сколько смогла, стряхнула с себя солому одной рукой. Во второй держала сшитый маленький шарик с кукольным париком на нем. Придерживая мизинцем ножницы, я ослабила поделку в кулаке и двумя пальцами второй руки взяла миниатюру. Протянула ее Кали.

– Что это? – она сначала отстранилась, потом, увидев, что в руке нет ничего опасного подошла ближе. Карида поднесла свечу.

– Отдай это Фалее. Скажи, что я не хотела ей навредить. Хотела помочь. Но теперь я помогу только если она спасет меня, - быстро тараторила я, чтобы снова успеть хоть что-то.

– Идем, хватит болтать, - я не увидела куда она дела кукольную голову. Кали подтолкнула меня вперед, и мы пошли через задний двор. Здесь было тихо, только лошади фыркали, когда мы проходили мимо загонов.

– Куда вы ведете меня? – мне все это казалось страшным сном, и казалось, что со мной не могло произойти всего этого. Да, с кем-то могло, но не со мной!

Карида молчала, и я боялась даже имя ее произнести, иначе Кали узнает о сговоре и ей несдобровать. Я успокаивала себя лишь одним – убить меня не должны, да, изнасиловать, побить, но не убить.

– Лен, Фалея слишком дорого заплатила за тебя, чтобы замучить в первую же ночь, ты же это понимаешь? Как бы она ни злилась, - я бубнила про себя слова, которые должны были меня успокоить, но они не помогали. Зубы стучали от страха так часто, будто меня окунули в ледяную полынью.

Вот и двор, где я закопала нож. Нет, они вели меня не к лестнице, не к комнатам, они вели меня к тем каменным домикам. Тоже круглые стены, как у моей тюрьмы, только раза в три больше. Ну вот, Леночка, дораспускала свой язык, допомогала этой лысой жабе, - в голове были и ненависть, и страх, и жалость к себе.

– Ридган, она ваша, - с этими словами меня втолкнули в открытую дверь и за мной она захлопнулась.

– Как ты говорила? «Хотела, как лучше, а получается как всегда»? – передо мной на застеленном подушками и покрывалами полу лежал тот самый «медведь». Тот самый мужик, что пришел к Фалее с ее женихом. Сейчас на нем не было кожаной куртки с длинными фалдами сзади, не было грубых пыльных сапог. Он лежал в белой рубахе и легких серых штанах.

Я осмотрела домик. Да, получше, чем тюрьма, но, если бы здесь не было этого мужика, было бы совсем хорошо. Сверху на цепи свешиваются три подсвечника. В двух горят свечи. Под потолком, как и в моей тюрьме, прорези толщиной с ладонь. Снаружи их не видно, потому что крыша по кругу нависает достаточно низко.