Страница 25 из 68
Лейса уже успела. Но показать парню-ровеснику свою трусость ей гордость не позволила.
― Такки, нэйт! ― бросила она, не оглядываясь, и, прижимая Мауру к груди, ступила в темное марево.
Шаг. Второй. Третий…
Сплошная тьма превратилась в обычную, ночную, подсвеченную мерцанием масляных лампад. Лампады раскачивались в воздухе, подвешенные на тонких деревянных шестах.
Анналейса моргнула пару раз, пригляделась. Оказалось, шесты приделаны к поручням небольшой речной барки, по обе стороны от сходней, ведущих на берег. Совсем рядом со сходнями, на причале, Лейсу и Мауру уже дожидалась рейва Калвина, а двое дюжих матросов поднимали на борт первый из двух собранных женщинами ларей.
― Пристань! Та, что на юго-восточной стороне шарсольского холма! ― опознала Лейса.
Пристань была вымощена лесом и имела длину в три не запряжённых телеги и ширину ― в две телеги. У края настила с одной стороны стоял домик смотрителя маяка, с другой стороны ― несколько навесов, под которыми можно было укрыть от ненастья разномастную кладь и лошадей.
Анналейса бывала на этой пристани лишь однажды, в двенадцатилетнем возрасте, когда родители отпустили старшую дочь с дядюшкой Асмундом и его племянницей в трехдневную поездку в соседний город.
Тогда Лейса впервые самостоятельно выбрала нового поставщика синей глины, а дядюшка Асмунд подписал с ним договор. Из синей луанской глины получались самые легкие, почти прозрачные тарелки и кубки с такими кружевными прожилками, что расписывать посуду красками, скрывая ее естественную красоту, казалось кощунством.
― Верно говорите, рейва. Это пристань Козий Брод. Давайте мне девочку ― я сам ее по сходням подниму. ― К Анналейсе приблизился мужчина, с виду ― чуть более пожилой, чем те два матроса, которые переносили кладь своих новых пассажирок.
Маура отлипла от Лейсы, охотно перебралась к мужчине на руки.
― Я ― боцман Илви Ровдар, ― представился тот обеим сестрам.
― А я ― Маура. ― У Лейсы от сердца отлегло, когда она услышала веселый голос малышки.
Похоже, о своем испуге та уже и забыла. А может, и не боялась так, как старшая сестра.
― Рейва Маура Дагейд, ― строго поправила Лейса, и тут же представилась сама. ― Нэйта Анналейса Да… Ренсли. Рада знакомству.
― Добро пожаловать на борт, нэйта Ренсли. ― Боцман сделал вид, что оговорки Лейсы не заметил. Видимо, ему было велено лишних вопросов не задавать.
Что до Лейсы, то она решила, что проще представиться именем мужа, чем объяснять, как так вышло, что у нее сильный Дар Ночи, а у сестры ― магия Дня, и та еле теплится.
По шатким сходням Анналейса взбежала легко. Настроение при виде барки у нее поднялось: сплавляться по реке намного приятнее, чем трястись на подводах в конце обоза, глотая пыль из-под конских копыт и отбивая мягкое место до состояния мясного фарша. И по сторонам смотреть интереснее: батюшка сказывал, что торговые тракты в основном в безлюдных местах пролегают, а берега реки Пустоловки густо населены.
Вслед за Лейсой по сходням взошел и боцман с Маурой на руках, и няня, которой никакая помощь не понадобилась. А на палубе их встречал еще один мужчина ― средних лет, в темном строгом кителе и в плаще с погонами. Даже в слабом неровном свете масляных светильников Лейса смогла разглядеть стальной отлив в глазах и волосах мужчины.
«Сын Дома Заката, мастер воды», ― догадалась тут же.
― Темных путей, нэйта Ренсли, ― обратился маг к Анналейсе. ― Я ― капитан судна, квелл Вэнн Сланк. Моя барка, «Тартаруга», полностью в вашем распоряжении!
Лейса ответила на приветствия со всей возможной вежливостью и вместе с няней и Маурой спустилась в каюту, предоставленную пассажирам любезным капитаном. Каюта, до половины своей высоты утопленная ниже палубы, даже для одного человека была невелика. В ней едва уместились две лежанки в виде узких гамаков, подвешенных один над другим справа от входа, и два ларя, составленные торец к торцу слева от входа.
― Сожалею, что более просторной комнаты на судне нет, ― пробасил капитан со ступенек: сам он в каюту спуститься даже не пытался: для него места там уже не оставалось. ― Вы, нэйта, и ваша сестра, можете занять подвесные койки, а ваша служанка пусть на ларях спит.
― Так и сделаем, квелл Сланк, ― согласилась Лейса.
Пояснять мужчине, что рейва Калвина не прислуга, а тетушка по отцу, она не стала. Старуха сама дала знак помалкивать.
Капитан простился и оставил своих гостий устраиваться, а сам снова поднялся на палубу и подал сигнал к отправлению. Матросы тут же убрали сходни, отдали швартовы и, отталкиваясь шестами, вывели суденышко на стремнину. «Тартаруга», подхваченная течением, беззвучно полетела по мелкой ряби.
― Что делать будем? ― Лейса обессиленно опустилась на ларь, наблюдая за Маурой, которая устроилась в нижнем гамаке прямо в дорожной одежде и раскачивалась в нем, как в люльке. На лице малышки отражались восторг и блаженство. Ей начало путешествия пришлось по душе.
― Переоденемся да спать ляжем. До утра нам заняться все одно больше нечем, а отдохнуть не помешает: кто знает, что впереди ждет.
С разумными словами старой Калвины спорить не приходилось. Лейса помогла няне обрядить в теплую ночную рубаху Мауру, устроила девочку на верхнем гамаке, потом переоделась и улеглась сама. Няня устроилась в последнюю очередь, вытянулась на ларях, укрытая шерстяным пледом, затихла. Лейса, убедившись, что и няня, и младшая сестренка спят, тоже смежила веки.
Сон принял ее в свои невесомые объятия, подхватил на невидимые крылья, понес обратно к Шарсолу, к самой его северо-западной окраине.
***
Там, прямо возле приметного столба, означающего границу города, открылось на обочине дороги окно во тьму. Такое же, как открывал для Лейсы молодой маг из Ордена Молчунов.
Из окна один за другим стали выпрыгивать боевые маги в изодранных, испачканных грязью одеждах, с усталыми лицами и невидящими глазами, в которых, казалось, все еще мерцало драконье пламя. Те маги, что вышли первыми, никуда не расходились: ловили выпадающих из темного провала товарищей и считали: один, два, двадцать два…
На двадцать втором счет кончился, окно захлопнулось. Не успели маги переглянуться и переброситься хотя бы словом, как открылось новое окно, и из него, пошатываясь, вывалились еще двое: темноволосый и темноглазый маг Дня и рыжеволосый желтоглазый рассветник.
― Кьярвел! Дэгри! ― к ним бросилось сразу два других рассветника, подхватили Дэгри, освобождая Кьярвела от почти уже непосильной ноши, уложили прямо на траву на обочине дороги, начали осматривать рану.
― Эйлерт?.. ― спросил кто-то из отряда.
Кьярвел закрыл глаза, поник головой, медленно опустился на колени.
― Остался… там, ― выдавил через силу.
«Остался там… там ― значит, в Гнездовье!» ― сообразила спящая Анналейса.
Заплакала, застонала от горя, которое наяву сумела заморозить так, что почти не ощущала.
***
― Лейса! Девонька! Проснись скорей! Что ж тебе снится-то?! ― такой родной, с детства знакомый голос няни спугнул сновидение, вырвал Анналейсу из цепких когтей кошмара.
― Вернулись, ― сказала она, будто знала, что сон ― вещий. ― Маги из Гнездовья вернулись. Добрая половина отряда.
― И муж твой? ― тут же поверила рейва Калвина.
― Он ― нет. ― Лейса прикусила кулак, чтобы не заплакать в голос.
― Он знал, что так будет, девонька. И ты знала. Ничего-ничего... Отгорюешь своё, отплачешь. Со временем все забудется. А пока вот попей травяного отвара. Я, как чуяла, сделала сбор для сна.
Рейва Калвина напоила Анналейсу терпким отваром, уложила, укутала, присела на край ларя и стала поглаживать воспитанницу по голове. Лейса еще пару раз всхлипнула, закрыла глаза и снова уснула ― на этот раз глубоко и спокойно.
В том, что слова капитана про «барку в полное распоряжение» были лишь простой вежливостью, Лейса убедилась в первое же утро плавания. Проснулась она, как привыкла, с рассветом. Полежала недолго, поглядывая в узкое длинное окно, через которое пробивались первые лучи солнца. Потом встала, переоделась в дорожное платье и, стараясь не шуметь, пошла наверх.