Торговец

Шестилапы врезались в несчастных людей, вцеплялись зубастыми пастями в беззащитные тела, вырывали куски плоти и стремительно возвращались назад к слизняку.

Сев на его спину, они наклоняли головы внутрь лопнувшей бородавки, сбрасывали в её недра вырванные куски мяса и снова летели к кричащей и мечущейся в попытке спастись толпе.

Обезумевшие от ужаса люди сбивали друг друга с ног, затаптывали насмерть.

Гуляние превратилось в кровавую бойню…

Дверь ещё раз распахнулась, и передо мной появился лес.

Рыжий высокий человек осторожно шёл через широкий ручей, журчащий между больших, отполированных водой и временем валунов.

Его внешность не соответствовала ситуации и в этой лесной местности делала рыжего похожим на персонаж комического спектакля или циркового представления.

Густые, немного вьющиеся волосы были сплетены в толстую косу, перевязанную в центре белой лентой, и, конечно, усы – огромные, тщательно причёсанные, они занимали центральное место на его белокожем, в мелких веснушках лице.

На нем была добротная, пригодная для путешествий одежда: светло-коричневая замшевая куртка, плотные, с металлическими заклёпками, штаны, заправленные в высокие шнурованные ботинки, и совершенно не подходящая к его походной одежде белая рубашка, воротник которой выглядывал из-под куртки.

За спиной у рыжего была сумка, похожая на большой короб.

Этот довольно презентабельный наряд дополнялся совсем не к месту широким поясом, увешанным разными предметами, среди которых были миниатюрные кости, черепа, молнии, мечи, всевозможные флажки и всякая другая чушь. Все это издавало при движении человека шум и делало его похожим на большую ходячую погремушку.

День был солнечный, и рыжему, видимо, было жарко. Он присел, зачерпнул двумя ладонями воду из ручья и медленно выпил, потом аккуратно смочил волосы, пригладил усы, закинул свою рыжую косу за спину и пошёл дальше.

Когда рыжий пересёк ручей и зашёл за деревья, на другой стороне ручья послышался слабый шум, и из кустов осторожно появился ещё человек. Это был некто одетый в длинную фиолетовую накидку с широкими рукавами. Голова его была обмотана такого же цвета повязкой, которая опускалась на лицо, оставляя открытыми лишь близко посаженные глаза и длинный нос.

Человек в повязке пристально посмотрел на другую сторону ручья и, убедившись, что рыжего там нет, приподнял накидку и захлюпал открытыми сандалиями по воде.

Он шёл, не отрывая взгляда от того места в лесу, куда зашёл рыжий, совершенно не обращая внимания на брызги, которые темными пятнами уже покрыли весь низ его одеяния.

Перейдя ручей, он опустил накидку, небрежно стряхнул с неё воду и быстрым шагом пошёл в сторону леса, туда, где скрылся рыжий…

Я вдруг почувствовал, что что-то произошло, как будто воздух вокруг меня застыл, превратившись в густую, желеобразную субстанцию, и мне на мгновение стало тяжело дышать. За стеной зашумело, как будто закрутились огромные шестерёнки, и дверь совсем сошла с ума… Она беспорядочно захлопывалась и распахивалась, переворачивалась как игральная карта на наклонной плоскости, обрушивая штукатурку со стен и потолка и поднимая облака пыли, двигалась по стене в сторону первой двери, на мгновение открывая передо мной зелёные пейзажи, поражающие буйством растительности, и безжизненные пустыни, диковинных животных, океанских чудовищ, людей всех оттенков кожи, похожих на нас и абсолютно других.

Я замотал лицо шарфом, практически ничего не видя из-за облака пыли, и, спотыкаясь о куски разваленных стен и потолка, пошёл к выходу. Когда пыль и грязь немного осели, я обнаружил, что стою перед большой двустворчатой дверью, на которой ярко горит фиолетовым светом цифра «14».

«Четырнадцать?» – и вдруг до меня дошло, что на визитке, которую дал мне Сергей, номер квартиры был именно четырнадцать, и, как подтверждение тому, что я наконец прибыл на место, двери сами распахнулись, и я увидел перед собой большой письменный стол и сидящего за ним седого мужчину лет пятидесяти.

Судя по всему, он совершенно не был удивлён моим появлением.

На столе грудой лежали журналы и книги, в центре стоял мраморный письменный набор со спящим бронзовым львом, а на углу – лампа под стеклянным зелёным абажуром, которая освещала стол ровным светом. Мужчина держал стакан в подстаканнике, из которого совершенно вертикально, переплетаясь в замысловатые завитки, поднимался пар. В хрустальной сахарнице виднелись несколько кубиков сахара, а на белом блюдце с розовым цветком в центре лежал ломтик лимона и маленькая ложечка с вензелем.

Это был совершенный стакан чая…

Несмотря на сверхъестественные события, мне все ещё удавалось здраво мыслить. Я точно знал, что деньги, которые я получил от Сергея, реальны, и подтверждением этому была квитанция об оплате кредита, лежавшая во внутреннем кармане куртки, и, кто бы этот человек за столом ни был, план остался тем же – забрать свёрток и отвезти Сергею.

– Вы профессор или доцент? – с трудом выговорил я. – Меня прислал Сергей. За свёртком… взять у вас свёрток…

Человек за столом сдержанно улыбнулся, бросил в стакан кубик сахара, размешал и добавил лимон.

– Не профессор, – сказал он немного хриплым голосом. – Если вы о звании… можете называть меня Учредитель.

– А где профессор? – как идиот спросил я и тут же спохватился. – Извините, свёрток у вас?

Седой молча показал на стул возле стены.

– Во-первых, никакого свёртка для Сергея у меня нет, а во-вторых, проходите, молодой человек, садитесь, если пришли.

Я сел и осмотрелся. Эта большая комната просто ломилась от антиквариата.

Часы всех размеров и форм наполняли воздух непрерывным тиканьем; витрины с хрусталём и фарфором, картины, фигуры из бронзы, приборы из латуни и дерева, телескопы, микроскопы, чучела животных, игрушки; книжные шкафы были заполнены книгами с потёртыми корешками, а рядом со столом стояла большая скульптура, вырезанная из цельного куска дерева и изображающая скачущий на всём ходу табун лошадей.

Седой, не обращая внимания на мой растерянный вид, открыл ящик стола и вытащил из него большой, заполненный от руки бланк. Аккуратно положив его перед собой, он принялся читать написанное. Долго водил ручкой по строчкам, шевелил губами, что-то бормотал себе под нос, дошёл до самого конца листа, что-то подчеркнул, затем отложил ручку в сторону и поднял на меня глаза.

– Вы Виктор, – то ли спрашивая, то ли утверждая, сказал он.

– Да, – ответил я после некоторой паузы.

«Откуда ему известно моё имя? Эх, Серёга, Серёга… Кому же это я перебежал дорогу?» – пронеслось у меня в голове.

То, что Седой знает моё имя, почему-то поразило меня больше, чем «обезумевшая» дверь, и окончательно превратило череду поразительных событий, произошедших со мной, в сюрреалистический гротеск.

«Где я вообще? Может, я болен и всё это мой бред?» Я ущипнул себя ещё раз, но это не помогло. Человек за столом не хотел исчезать.

– Перестаньте, вы себя покалечите, – сказал Седой. – Всё абсолютно реально, никакой чертовщины, и можете успокоиться, я о вас больше ничего не знаю, да мне и незачем.

Он поднял лист бумаги со стола и вдруг разорвал его на две части, затем ещё раз, и ещё, и, когда от листа бумаги осталась лишь горка обрывков, смахнул её в мусорное ведро под столом.

– Дело, собственно, вот в чём. – Седой откинулся в кресле. – На самом деле я немного лукавлю. Есть у меня посылка для Сергея, только я передумал ему её отдавать.

Седой вдруг подался вперёд, голос его изменился, как будто из экскурсовода в Алмазном фонде он вдруг превратился в охотника за сокровищами, обнаружившего сарматское золото.

– Всё то, что вы сейчас видели, – это другие миры. Не нужно представлять себе полёты на извергающих пламя летательных аппаратах или другую романтику космонавтики. Всё значительно проще и одновременно намного сложнее. В эти миры можно попасть только с помощью Порталов, удивительной формы жизни, которая умеет открывать мосты между мирами, и.… – он указал на дверь за спиной Виктора – …через эту дверь. Это не ваш Млечный путь. Эта галактика уникальна. Четырнадцать миров Селестиа. Удивительная субстанция…