Страница 33 из 40
От резкого удара о стену я выпустила стон, сдерживаемый все это время. Боролась с возбуждением, завладевающим мной, как только он бросал на меня свой взгляд. Макс быстро стянул галстук и, ухватившись за ворот рубашки, рванул, осыпая пол пуговицами. Они падали, повторяя своими ударами нетерпеливую резкость его движений. Он прижался ко мне торсом, подхватив за бедро, усадил на комод, широко разведя ноги и зарычал. Так громко, что я уже начала представлять сухонькую старушку, истерично орущую от любого шороха. Но потом заглянула в глаза. Мягкость исчезла, уступив место животной страсти. Я напряглась, ощутив мурашки страха, только подогревающие мое возбуждение.
Максим шарил по мне глазами, стараясь не пропустить ни сантиметра, при этом крепко сжимал правую ладонь. Моя грудная клетка сжималась от спазма восторга. Я истосковалась без его взгляда, желания и откровенной любви. Больше не могла терпеть, скрывая голод, накопившийся за годы..
Чуть съехав по пыльной поверхности, закинула ногу ему на плечо и начала медленно отстегивать подвязки чулка. Двигалась медленно, не отрывая от него глаз. Как только пальцы коснулись черного кружева, Макс опередил меня рванув ткань.
Я так старалась запомнить каждое его касание, поцелуй и обжигающий шепот. Стонала от невозможности запечатлеть ощущения счастья, что хозяйничают по моему телу, на холсте. Безмолвно ревела, осознавая, что до этого лишь существовало, что тело мое спало, превратившись в бесчувственный комок нервов. А так хотелось чувствовать и ощущать себя любимой и желанной. Его длинные пальцы пробегались по коже, обжигая и охлаждая одновременно. Поцелую были рваными, а время безжалостным…
****
Я не чувствовала тела. Болело все. Проснулась на матрасе, выкатившемся прямо к лестнице. Наша одежда была разбросана и, скорее всего, уже непригодна. Перекатилась на другой конец матраса и выглянула на первый этаж. Максим, завернутый в простынь, сидел у рояля, поглаживая треснувшую крышку. Потом поднялся и, откинув половинки, стал поглаживать обиженные струны.
— Поиграй для меня, — прошептала я, надеясь, что он не услышит, но Макс рассмеялся и обернулся.
— Я больше не играю, Лизи.
— Почему?
— Потому что… Потому что — повторял он, а потом резко встал, завязав сползающую простынь. — Потому что завтрак готов, Лизи. Идем.
— Ты чего это задумал? Раньше тебе нечего было прятать от меня, — я перекинула ноги через металлические перила и спрыгнула. Максим рассмеялся и отпустил полу простыни. Я шла на цыпочках по пыльному полу, прошла мимо него гордо задрав голову. Его веселый смех приятно щекотал слух. …
*****Максим*****
Кровать опустела с первыми лучами солнца. Лизка уже сбежала на новую работу. Я улыбался, замечая, как ее глаз снова заблестел. Она снова пропадала в больнице, иногда засиживаясь в лаборатории до самой ночи. Но потом возвращалась домой, чтобы уложит спать детей и приходила ко мне, скидывая одежду у самого порога.
Мы болтали, готовили ужин и засыпали под какой-нибудь фильм.
— У меня сюрприз, — прошептала как-то Лизка, накрыв мои глаза ладонью. Я попытался посмотреть сколько на часах времени, но Лиза не позволяла, плотно прижав ладонь.
— Ты чего придумала? Какой сюрприз? — она накинула мне на плечи халат и повела в сторону лестницы.
— Как какой? Шикарный, — промурлыкала она, поцеловав меня в шею. — Ты очень приятно пахнешь.
— Это не я, а мои рубашки, которые теперь почему-то пахнут твоими духами. Не знаешь, почему? Моя домработница стала подозревать меня в нехороших вещах, — я послушно следовал за ней, чуть согнувшись, чтобы ее руки дотянулись до моего лица.
— И моя Бабуля ехидно улыбается, когда я просачиваюсь утром в дом. Делает вид, что не замечает меня, а сама напевает песенку про сеновал и девичий стыд, кажется.
— О! Твоя Буля романтик?
— Нет, скорее приколистка, — она рассмеялась.
— А, может, хватит бегать? Может ты уже перестанешь прибегать вечером, а убегать утром?
— И что дальше? Мы всей бандой переедем к тебе? Ты расплачешься, словно всю жизнь ждал всю мою шумную семью, а потом с умилением будешь наблюдать, как Иван кокнет какую-нибудь дорогую вазу, а Милка разукрасит твои идеально белые стены?
— Все, ты меня переубедила. Собирай свои вещи и больше не приходи! — воскликнул я, театрально приложив руку к сердцу. — Почему лестница такая длинная? Я уже устал. Лизка, а я, между прочим, серьезно. Переезжай? Хватит, уже второй месяц играем в шпионов.
— Максим, я же не одна. Как ты это видишь?
— Я пока ничего не вижу, потому что ты закрыла мне глаза.
— Все! Открывай! — взвизгнула она и отскочила на пару шагов, словно ожидая от меня удара.
Я медленно обернулся. В центре столовой, довольно пустой и безжизненной со слов Лизы, теперь стоял рояль. Идеально девственная полироль сверкала в лучах утреннего солнца.
— Не ругайся. Я знаю, что ты хочешь поиграть. Я видела это в Вене. Только тебе что-то мешает, поэтому я решила помочь тебе, — Лиза стала пятиться назад, затем подхватила пальто кремового цвета и помчалась к дверям. — До вечера!
***
— Ты знаешь, почему Лизка уволилась?
Мы сидели на кухне у Влада, Кира заботливо накрывала на стол. Ее рука дрогнула, как только я произнес вопрос, которого явно не ждала.
— Ну все, теперь вам придется рассказать. Из твоей жены получится отвратительный шпион, — я рассмеялся, глядя на разрумянившуюся Киру.
— Зато из Лизы он отличный, да?
— Значит, не скажешь?
— Нет, — Влад сложил руки на груди, впившись в меня своим фирменным взглядом. — Спроси у нее.
— Она не говорит.
— А ты хочешь знать?
— Да, хочу. Я ездил в роддом. Главврач побледнел то ли после того, как узнал о ком я хочу поговорить, то ли после того, как я представился.
— Я не скажу.
— Хорошо, тогда придется узнать все самому.
— Ты же не хотел оборачиваться. А вдруг это связано с прошлым?
— Тогда я тем более должен узнать, потому что оно влияет на мое настоящее. А этого я больше не потерплю.
Я вышел на улицу. Солнце становилось все ярче, снег был тяжелым и уже переставал хрустеть, превращаясь в кашу. Весна стала пробиваться сквозь серые будни, вселяя в нас надежду. Уже хотелось вдохнуть влажный терпкий аромат таяния снега, услышать журчание первых ручейков, улыбнуться первой проплешине пожухшей травы.
Желание докопаться до правды бурлило во мне, подогреваемое молчанием друзей.
— Максим, — на улицу выбежала Кира, укутанная в куртку Влада. — Подожди! Ты должен заставить ее говорить, потому что она притворяется. Ей хорошо, она боится все разрушить.
— Кира, как наше прошлое может быть связано с ее увольнением?
— Это твои родители, Макс, — прошептала Кира и побледнела.
— Что?
— Это твои родители перекрыли ей кислород, сделав так, что ее отказались брать на работу даже самые мелкие клиники города. Наверное, они были уверены, что она улетит в Америку, — было видно, как ей сложно говорить.
— А при чем здесь прошлое?
— А вот этого я не знаю, она даже мне ничего не рассказывала, — Кира еще немного потопталась на месте, а потом убежала в дом. Влад стоял у окна, сложив руки на груди, и внимательно наблюдал за мной.
Мозг стал медленно проворачиваться, создавая скрип, от звука которого хотелось закрыть глаза. Я, конечно, знал, что мои родители далеко не белые и пушистые, но никогда не ловил их на вмешательстве в мою жизнь.
— Помогите! — крик из переулка привлек мое внимание, я бросился бежать, пытаясь определить чей это голос.
Бабушка Лизы несла Ивана на руках, поскальзываясь на мягком снегу. Зареванная Мила трясла руку брата.
— Что?
— Он упал в обморок. Дыхание затруднено, я не могу привести его в сознание, — говорила она, заливаясь слезами. — Нужно в больницу. Срочно! Я вызвала скорую, но их так долго нет.
— Что произошло? — Кира и Влад, видимо заметившие нас, примчались даже не успев одеться.