Пепел прошлого

— Я сегодня смотрел телевизор, так там рекламировали надувную кровать, — рассмеялся он, прижимая к себе.

— Нет, Корф!

— Да, Корф, — еще громче рассмеялся он.

— Тише, мне и так стыдно смотреть персоналу в глаза.

— Все нормально. Они привыкли.

— В том-то и дело, что они уже все привыкли к твоим постоянным визитам. Как ты еще не додумался ввалиться в родовую?

— Я? Додумался, но тетя Люба выгнала меня.

— Макс, — я уронила голову, еле сдерживая смех.

— Ты моя жена, — шептал он, пробегаясь пальцем по моему кольцу. — И я буду всегда рядом, где бы ты ни была.

— Кстати, я не поняла. С кем ты оставил детей?

— Отец и матушка приехали, — прошептал он, ища телефон в груде разбросанной одежды. Пока я отходила от шока, он повернул дисплей, на котором появилась картинка детской, где спали Ваня и Мила.

— Это что?

— Это камера. Я в любой момент могу посмотреть что происходит в детской, — он пожал плечами, не понимая почему я удивлена фактом тотального контроля.

— То есть ты хочешь сказать, что это нормально, что ты следишь за ними?

— Конечно, — он снова пожал плечами, продолжая тыкать пальцем по экрану. — И скажу больше, что когда он приведет девицу домой, я намерен наблюдать. Вдруг он там чего не так сделает? Подскажу малому.

— А зачем париться, Корф? Просто ввались и покажи, — я пыталась сбросить его огромную ручищу, прижимающую меня к полу.

— Я пошутил, Лиз. Пошутил, — он поцеловал меня в губы, отчего мой запал затух, но тут же вспыхнуло желание. Вот так всегда. Стоит ему лишь поцеловать меня, как все мысли сбиваются, а злость тает. — Смотри.

Вот тут я онемела. На кране телефона я увидела, как мама Макса, сидя на полу, читает книжку детям, которые то и дело норовят кинуть друг в друга чем-нибудь.

— Ты не против?

— Нет… Это твои родственники, — для меня это было шоком, конечно, но препятствовать я не собиралась.

— Вот и хорошо, а теперь собирайся и мы едем загород.

— Куда?

— Я снял коттедж. Мы там проведем двое суток, пока многочисленные бабушки и дедушки балуют детей в последние деньки летних каникул. Не переживай, программу я согласовал. Там, кажется, зоопарк, батутный парк, аквапарк… Или наоборот. Я забыл. Наркотики и алкоголь я вычеркнул, — рассмеялся он, наваливаясь на меня всем своим телом.

— Я не могу, Макс.

— Можешь, я узнавал. У вас три дня санитарной чистки, кажется так сказала тетя Люба.

— Мойки, — машинально поправила я его. — Слушай, а ты не доплачиваешь этой милой старушке?

— Хорошая идея.

— Макси, давай вечером? У меня работы еще на пару часиков, а потом я приеду и можешь везти меня куда угодно.

— Честно?

— Честно….

Я смотрела в окно, как джип мужа скрывается за крутым поворотом за больничным сквером. Как только яркий свет фар растаял, я помчалась в душ. Времени оставалось совсем мало, ведь я не рассчитывала на его визит.

— Я убежала, — крикнула я, помахав медсестрам на посту.

Август в этом году просто выжимал из жителей все соки. Духота и пекло. Небо было чистейшим, не было ни единого облачка, принесшим, хоть малейшее облегчение. Тонкие каблуки проваливались в мягкий асфальт, но я продолжала бежать, срезая тротуар по прохладному газону, находящемуся в тени высоких дубов.

— Опаздываете, Лизавета, — женщина поправила рукой очки и открыла для меня дверь своего кабинета.

— Прошу прощения.

— Ну, что? Я изучила все документы, Лиза.

— Ну и? — я замерла, рассматривая ее напряженное лицо.

— Но это все бессмысленно. Тут я уже Вам мало чем помочь могу.

— Боже, — выдохнула я, зарываясь лицом в ладони. Какая же я дурочка. Неужели до сих пор верю в чудеса? Я же сама врач, и сама могу в полной мере оценить всю бессмысленность. Зачем бегала, как сумасшедшая, сдавая анализы в других клиниках? Зачем искала врача, не боявшегося трудностей?

— Спасибо, доктор…

— Нет, Вы не поняли меня. Лизавета, Вы уже беременны.

…. Жара отпустила. Я перестала замечать раскрасневшихся прохожих, забыла о проблемах и повседневных делах. Ноги сами несли меня по скверу вдоль выгоревших стен больницы. Там, за дальним корпусом, между густого леса скрывалась узкая тропинка, по которой я ходила постоянно. Шум города исчез сразу, как только, скинув туфли, ступила босыми ногами на прохладную землю. Сочная зелень травы щекотала ступни, мелкие камушки заставляли ступать осторожно, но я мало что замечала. Как только расступившиеся березы обнажили покосившиеся ворота старого кладбища, я ускорила шаг.

— Здравствуй, дедулечка… — я положила букет красных роз на глянец черного мрамора, а потом достала мягкого зайчика из сумки. — Здравствуй, сынулечка. Простите, что давно у вас не была. Закрутилась. Ванька поправился. Врач снял почти все ограничения, у них остались только одинаковые шрамы. Представляешь, дедуль? Макс подговорил Ваньку, что когда мы летом поедем на море, чтобы он говорил, что их порезали на разборке. Дома у нас шумно и весело. Милка влюбилась. Ходит и молчит, только горько вздыхает, когда я пытаюсь задать ей вопрос. Но Ванька мне рассказал, что это все из-за нового мальчика, с которым она познакомилась в летнем лагере при школе. Короче, трагедия у нас, дедуль, настоящая. Мирового масштаба, как ты говорил.

— Все? — сухой голос Макса вырвал меня из раздумий. Он стоял, прислонившись к березе. — Теперь можно ехать?

— Ты следил?

— Нет.

— Нет, ты следил.

— Конечно, я чувствую, когда ты врешь! — вспыхнул он и прошел мимо, грозно сверкнув взглядом. Едва притронувшись к фотографии деда, он припал к маленькому кресту, под которым были выгравированы лишь фамилия и имя с ужасающей датой смерти, совпадающей с рождением. — Сын, ты видел? Наша мамка врать научилась.

— Хватит. Ну, не дуйся, — я повисла на мощном плече мужа, прижимаясь щекой к его груди.

— Я не дуюсь.

— Я вижу. Поехали?

— Поехали, — Максим подхватил мою сумку, туфли и протянул мне руку.

— Кстати, дедулечка, правило акушера Манилова работает… Оно работает….

— Чего?

— Ничего. Потом расскажу…