Страница 4 из 5

Книга

Никитина Татьяна Павловна

Следующий творческий порыв застал Серёжу уже в подростковом возрасте: он написал несколько стихов, которые никому не показывал. После этого опять наступил перерыв в несколько лет.

В двадцать лет приступ творчества привёл взрослого Сергея к тому, что он должен написать книгу, идея которой уже вертелась у него в голове последние два года. Книга задумывалась как весёлая и в то же время с философским уклоном.

Прошло какое-то время, и приобретённая для целей написания книги толстая тетрадь, начала понемногу заполняться записями, сделанными скупым мелким почерком. Но написание книги оказалось не таким уж лёгким делом: то не хватало времени, то ни в какую не хотели идти нужные мысли, то мысли хоть и вертелись, но Сергей почему-то не мог их облечь в нужную форму, а советоваться с кем-то и просить помощи ему очень не хотелось.

А потом его молодая жизнь понеслась всё быстрее и быстрее: работа, жена, друзья, авиационный кружок, война, разруха страны после войны и её восстановление ударными темпами, снова работа, работа и работа до самой пенсии. Все эти годы тетрадь убиралась всё дальше и дальше, доставалась всё реже и реже, откладывалась на когда-нибудь потом, когда будет свободное время, и постепенно добавление новых записей в неё прекратилось совсем.

Теперь вот он держал её в руках, и в его старом сердце свербило от нахлынувших воспоминаний и от сожаления, что тетрадь исписана только наполовину. Его руки ещё долго в этот день гладили обложку и хрупкие листы тетради, но наконец он отложил её на угол стола и тихо, сожалеюще, выдохнул:

- Теперь уже ничего не поделаешь. Поздно.

Но, по-видимому, кто-то свыше был не согласен с таким выводом.

Сергей Петрович в последующие дни стал замечать, что этой старой тетради стало слишком много в его жизни. Хоть он и отложил её подальше, но никак не мог избавиться от мыслей о ней. Ему казалось, что он вот только что видел её на кухонном столе или на подоконнике. Его просто тянуло к ней, как мотылька к пламени свечи. Дошло до того, что почти каждый день он садился, брал тетрадь в руки и перелистывал. Не читал, а просто листал.

- Вы хотите, чтобы я написал эту книгу? - снова непонятно у кого спросил Сергей Петрович, в очередной раз проводя пальцами по тёмно-синей обложке. - Вы хотите сказать, что не дадите мне покоя и возможности уйти, пока я не напишу её?

Разумеется, ему никто не ответил вслух, но в последующие дни Сергей Петрович заметил, что тетрадь не просто мерещилась ему в разных местах квартиры. Она стала буквально преследовать его: то она оказывалась лежащей на тумбе для телевизора именно тогда, когда он хотел посмотреть новости, то вдруг он обнаруживал её у себя в руках, хотя не помнил, когда и как прикасался к ней. Однажды он обнаружил её даже на сливном бачке, когда пошёл в туалет.

- Ну хорошо, хорошо! - раздражённо сказал вслух Сергей Петрович. - Я попробую её написать! Попробую! Но ничего не обещаю!

Пожилой человек начал с того, что включил настольную лампу, нацепил на нос очки и принялся читать с самого начала, пытаясь восстановить в памяти всё, что он когда-то написал. В первый день он смог осилить только треть написанного, поскольку его слабо видящие глаза давно не испытывали такой нагрузки и их начало немилосердно ломить. На третий день Сергей Петрович закончил прочтение и на его удивление в голове сразу же появилось несколько мыслей о том, что писать дальше.

Он достал купленные недавно три шариковые ручки и положил их на стол перед собой. Потом взял одну из них, развернул поудобнее тетрадь и попытался начать писать с того места, где оканчивались записи в ней. Слова выходили неровные и корявые, да к тому же Сергей Петрович торопился, так как боялся, что мысли, только что посетившие его, вдруг ускользнут и он забудет, о чём хотел написать.

Но всё оказалось не так просто: дрожащая дряблая старческая рука плохо держала ручку, глаза, и так слезящиеся сами по себе от старости, от сильного напряжения слезились ещё больше и начинали болеть.

Вопреки этому он упрямо садился за стол, когда чувствовал, что в ближайшие несколько минут у него хватит сил сидеть и писать.

Так прошло несколько мучительных для старика дней, и, увидев, что цена его мучений - это всего лишь два исписанных листа, Сергей Петрович не выдержал.

- Но я не могу её писать! - горячо оправдывался он перед пустотой или, может, он видел в своём воображении кого-то, кто настойчиво требовал от него закончить начатое. - Мои глаза плохо видят, мои руки трясутся, как у алкоголика! Неужели вы не видите?! Мне не под силу это сделать!