Моё солнце

— Каждый такой небоскрёб — это целый мир. Между этажами проходит сложнейшая система коммуникаций и вентиляции. Отопление. Водоснабжение. Никакой насос не сможет поднять воду на последний этаж. Вместо этого — на каждом пятидесятом расположены огромные резервуары — они-то и тянут воду выше. Последний расположен на сотом этаже — фундамент уходит вниз на двадцать, чтобы выдержать весь этот вес.

— Я слышал, неравномерное распределение веса наклонило нашу планету и изменило магнитные полюса.

Джанет улыбнулась.

— Значит, давно нужно было начать застройку противовеса с другой стороны.

Гилем пожал плечами.

— На другой стороне лишь тропические леса и пустыни. Там не живёт никто.

— Пусть заселяют города, построят башни — да хоть зальют бетоном. Хотели бы — давно бы сделали.

Она определённо была непохожа не Эмбер. Но Эмбер в ней жила. Дышала в ней, проступая через клетки, через поры. Светились внутри неё, и Гилем уже не мог точно сказать, на кого он смотрел сейчас: на незнакомку, встретившуюся ему случайно — или же на женщину, навсегда изменившую его жизнь.

— И ты так каждую ночь проектируешь здания — а потом идёшь домой и смотришь, как спроектированы другие?

Джанет, наконец, оторвалась от здания и повернула к нему голову. Глаза у неё были голубые, но это не важно. Во взгляде читался интерес и лёгкая хитринка.

— Мне нравится то, что я делаю. А вы ловите девушек не своего вида, идущих домой с работы, и развлекаете разговорами о смещённых магнитных полях?

— Вообще-то, я программист. Ищу слабые места в чужих кодах, проверяю на скрытые лазейки и вирусы. Иногда останавливаюсь рядом с красивой девушкой, чтобы поговорить о смещённых магнитных полях.

Джанет рассмеялась.

— Не думала, что вампиры хорошо разбираются в программировании.

— Не думал, что девушки любят проектировать вещи.

— Вы мало знаете девушек, — голубые глаза сощурились, Гилем примирительно поднял руки.

— Может, пойдём куда-нибудь? Мы бы выпили перед сном и продолжили разговор о смещённых магнитных полях.

Джанет, словно бы, задумалась. Отвела взгляд, снова обратившись к высотке. Был конец рабочей ночи, она устала и хотела есть. А, стоя на месте, ничего не изменится. Наконец, она повернула голову, уже делая шаг дальше по улице. Платье издавало едва заметный шелест.

— Раз ваша подруга не придёт, почему бы и нет.

Джанет лучше знала район, поэтому он послушно шёл за ней. Ночное небо полностью затянуло тучами, и, если где-то там ещё сгорал мусор, его было совсем не видно. Гилему было немного жаль, но что такое огонь, летящий в небе, по сравнению с янтарным светом, осветившим ему путь.

— Я как-то работала в команде по проекту, которой руководил вампир. Глаза у него были, знаете, такие. рдяные. Необычно, правда? А волосы чёрные — альбиносом не назвать…

— Ты не поверишь, на что нас иногда толкает молодость.

Она рассмеялась звонки смехом. Казалось, он бубенцами задевает дома и катится, затихая, по асфальту.

— А с виду такой строгий.

Неоновая вывеска зазывает иероглифами, они бегают, как дошколята, играя в салки. Кафе совсем маленькое: три столика и пять мест у бара. Скучающий раскосый бармен смотрит новости через проектор. Посетитель за столиком прихлёбывает суп из пиалы.

Эмбер села за стойку — Джанет, поправил себя Гилем. Её зовут Джанет. Села за стойку, заказала себе баоцзы с ликёрным сиропом, лапшу пон-пон и целый литр слабого рисового вина. Она даже не посмотрела в меню — все эти странные Гилему слова слетели с языка свободно, словно она заходит сюда каждое утро. Возможно, так и было.

Она зашла первая, тепло здороваясь с раскосым барменом, сказала, что не одна.

Бармен удивлённо посмотрел на Гилема — а, после ответного взгляда, как-то очень спешно отвёл глаза. Интересно, как восточные люди непохожи на восточных вампиров. Маленькие, все, как один, чёрные, глаза раскосые, кожа странного оливкового оттенка. Вампиры, проживавшие на востоке, высокие, если не сказать — долговязые; лица узкие, кости длинные. А вот глаза всегда как два блюдца.

— Я не часто ужинаю с вампирами, извините, — Джанет, видимо, обратила внимание, что он ничего не заказал. Кафе не подразумевало обслуживание разновидовых посетителей, здесь не привыкли к запаху крови, разливаемой из пакетов.

— Ещё не принесли, мы могли бы…

— Не страшно, — Гилем улыбнулся, не сводя с неё почти влюблённых глаз. Эмбер смущённо отвела свои. Голубые. Она тоже улыбнулась, лёгкий румянец окрасил щёки.

— Я прихожу сюда почти каждое утро. В первый раз зашла потому что было по пути с работы — а потом мы с Фредом подружились, и я стала приходить каждую ночь.

Фредом оказался раскосый бармен. Джанет заказала меньше вина, а, когда принесли еду, стала есть. Фред встал с другого конца стойки, Гилем ловил его взгляды и, не моргая, с интересом смотрел в ответ.

— Где ты обучался?

— Брайтбонд.

Джанет подняла глаза, и Гилем перевёл взгляд на неё.

— Это там, куда принимают только мальчиков-вампиров, и где вы носите жилетки поверх рубашек?

Он прыснул.

— Иначе не скажешь. А ты?

Она налила вина в невысокий стакан и отпила.

— У меня был извилистый путь. Сначала родители отдали меня в историческую школу. В пятом классе я ушла оттуда, хлопнув дверью. Родители были против, но я стала изучать математику и физику. Занималась наукой. Едва не ушла в медицину. Потом, в двадцать два, закричала «Джанет, остановись! Зачем оно тебе!», — рассмеялась. — Посмотрела на себя со стороны и целый год ничего не предпринимала — прислушивалась к ощущениям. И вот я здесь.

— В маленьком кафе разговариваешь с вампиром о смещённых магнитных полях.

— Звучит странно, но мне нравится.

Они разговаривали, она ужинала. Вино делало её расслабленной. Другой посетитель допил свой суп и ушёл. Раскосый бармен убрал с его столика, чтобы на его место сразу пришли другие. Он приветливо им улыбался и немного тревожно смотрел на Гилема. Гилем решил, что раскосый бармен точно его запомнит, и, закончив с Эмбер, нужно будет сюда вернуться.

— Твоя подруга, Эмбер, — какая она?

Мысли Гилема вернулись, он понял, что сидит рядом с Джанет, она смотрит на него своими голубыми глазами и не обращает никакого внимания на волнение бармена.

— Очень похожа на тебя. Я вас даже перепутал. Мы договаривались встретиться, но она, по-видимому, не пришла.

— У тебя взгляд меняется, когда ты о ней говоришь, — Джанет улыбнулась, и Гилем видел, как улыбалась Эмбер.

Серыми сумерками занималось утро, меняя внутреннее освещение кафе. Гилем обернулся на окна. Больше досады, чем тревоги.

— Ты успеешь вернуться? — Джанет никуда не торопилась. У Гилема же времени не оставалось.

— Я могу проводить тебя домой?

Она улыбнулась.

— Плохая идея.

— Но…

Джанет жестом заставила его замолчать.

— Не нужно слов. Мы, женщины — очень разумные животные, и всегда слушаем инстинкты и внутренний голос. И сейчас они говорят мне: «Иди домой, посмотри фильм, отдохни. У тебя была длинная ночь». У меня было прекрасное утро, Гилем, я благодарна за компанию и за ужин — пусть он и получился однобоким. Я могу дать свой номер, если хочешь.

Гилем покачал головой.

— Не нужно.

Натянуто улыбнулся. Всё пошло не так, как он хотел. Её взгляд поменялся.

— Мне жаль.

Ей жаль.

Гилем вышел на воздух, окунаясь в тишину безвременья. Рассветные и заказные сумерки — самое тихое время, когда вступает в силу комендантский час, и одни спешат домой — а другие ещё не выходили.

Она не полюбила его, как Эмбер. Гилем знал, что момент упущен. Ему не нужен был её номер или адрес — он знал, что больше не увидит в ней Эмбер. Его Эмбер.

Тамар придёт к нему, если он скажет, что простил. Но он не хотел. Гилем шёл, держась теневой стороны улицы, прикрывая глаза, недовольный тем, что забыл про время. Он нащупал в кармане документ — поддельный, разумеется, — на случай, если его остановят. Документ был выписан на одного из его крупных клиентов и сообщал, что, в рамках политики компании, Гилему необходимо лично присутствовать на рабочем месте не взирая на комендантский час. Ему нужно было больше времени.