Страница 2 из 7
А потом запели:
«А милые бранятся – только тешатся!».
… Прошло пять лет, многое за это время было сделано, и не было у Петра с Алексашей ни одного выходного.
– Петенька, ты так любишь море, прокатимся на корабле «12 апостолов», только я у штурвала и ты! – предложил Алексаша.
– Ну, давай… – согласился Пётр, потому что, правда, скучал по морю…
Пётр смотрел вдаль и наслаждался прогулкой, и Алексаша был ужасно рад, что доставил удовольствие названному брату. Вдруг Пётр испуганно воскликнул:
– Я вижу тонущих людей!
У Алексаши душа ушла в пятки, а Пётр палкой смерил глубину и понял, что только он сам со своим двухметровым ростом может помочь…
Пётр стоял в раздумье…
Потом Петра как осенило, он скинул кафтан…
– Уж не думаешь ли ты, милый братик, что я тебя в ноябре в Балтийское море пущу?! – вцепившись в Петра, как кошка, закричал Алексаша.
Пётр его успокаивал, что-то говорил, постепенно двигая в направлении своей каюты…
– Ну вот, не мешайся, братик, посиди в каюте! – сказал Пётр, толкнул Алексашу в свою каюту и закрыл друга на ключ.
Алексашу охватила паника, он зарыдал, стал бить в дверь и кричать ненормальным голосом:
– Слышишь, Пётр!!! Я запрещаю тебе нырять в море!!! Не смей так рисковать!!! Слышишь?!!
Пока Алексаша пытался достучаться до Петра, император уже был в море и спасал людей.
Когда операция по спасению была окончена, Пётр открыл Алексашу.
– В-в-всё в-в в порядке… – попытался сказать Пётр, но не смог из-за озноба: Пётр так замёрз, что местами покрылся ледяной коркой.
Алексаша с ужасом в сердце взглянул на окоченевшего Петра, упал на колени и заплакал:
– Петя! Петенька! Что же мы наделали! Миленький! Ах, если бы я знал, что так получится, я не то что не позвал тебя на этот проклятый корабль, я б его сам сломал!!!
… Вторую неделю Алексаша крутился возле больного Петра, приносил одну чудотворную икону за другой, приглашал лучших врачей, но всё было бесполезно: Пётр чах, бледнел, казалось, сама жизнь покидает его…
– Скоро я стану императрицей! – заявила Екатерина.
Измученный заплаканный взлохмаченный похудевший, и без того стройный Алексаша задержал от гнева дыхание и изрёк:
– Вы были, есть и будете всегда бессердечной женщиной лёгкого поведения! Как вам не совестно: ваш муж, мой брат болен, я из кожи лезу, чтобы спасти его, а вы так и ждёте его кончины! А он выживет! Я всё сделаю!
Екатерина спокойно вылила на Алексашу чашку воды и сказала надменно:
– Успокойтесь, князь, идите, проспитесь!
Алексаша плюнул и ушёл молиться. А когда пришёл из церкви, то помчался к Петру…
… Но не успел: Петра не стало…
Сорок дней Алексаша никуда не выезжал, за эти дни он, казалось, состарился лет на двадцать. Но траур прошёл, пришла пора выбрать нового императора.
На балу на белый танец Екатерина пригласила Алексашу.
– Князь, я готова забыть вам то оскорбленье, если вы поможете завтра мне стать императрицей… – тихо сказала Екатерина.
– Ну, и как вы это представляете? И что я буду с этого иметь? – прошептал Меньшиков.
– Вы просто приведёте на заседание сената свою гвардию, ваша светлость, и эта гвардия будет кричать меня на царство. А я вам позволю свободно закончить начинания Петра, вы же по нему так скорбите, конечно, он сделал вас из денщиков князем… – ответила Екатерина и засмеялась.
«Ты ещё смеёшься над моим горем!» – подумал в гневе Алексаша, но поразмыслив, высказался более деликатно:
– Не смейтесь, я друга, брата потерял!!! Вы, ваше величество, достойны презрения, но ради России и наших с Петром общих дел во имя Руси я сделаю, что вы приказали…
На следующий день Алексаша пришёл на заседание сената. Он очень волновался, сидел, как на иголках, но тут показалась его гвардия.
– Виват императрице Екатерине! – закричал Меньшиков.
– Виват Екатерине!!! – подхватила вся гвардия.
– Опасную игру затеяли, князь… – намекнул Долгоруков.
Алексаша подумал, теребя горилку от волнения: « Да, в опасную игру я вступил, но это ради тебя, Петенька, братик мой названный, ты видишь там, в раю, что я делаю это ради нашей любимой России…».
Два года Меньшиков делал всё для России, а Екатерина развлекалась, Алексаша был вполне доволен тем, что она, по крайне мере, не мешает ему.
Алексаша пил кофе ранним утром, когда приехал гонец из Петергофа. Меньшиков прочитал письмо, которое принёс гонец, и от досады разбил чашку.
– О, Господи! Как же не вовремя Екатерина заболела! Как мне сейчас не нужны проблемы! – воскликнул Алексаша и помчался в Петергоф.
Екатерина уже лежала в холодном поту, увидев Алексашу, она нашла в себе силы сесть в кровати.
– Князь, я благодарна вам, но, видно, Господь покарал меня за мою жестокость к Петру, вы – настоящий патриот России, поэтому я хочу, чтоб вы оставались у власти. Дайте мне бумагу и перо, я напишу завещание на внука Петра первого, Петра второго Алексеевича, с условием, что он женится на вашей дочери, и вы будете регентом…
Алексаша не очень понял, что происходит, но дал бумагу, чернила и перо, Екатерина сделала обещанное…
… Потом силы покинули её, а через три часа императрица скончалась.
Прошло сорок дней траура, и Алексаша поехал посмотреть на нового императора: Петра второго.
Когда Алексаша вышел из экипажа, перед ним предстал некрасивый подросток.
«Копия его отец, царевич Алексей Петрович!» – подумал Алексаша, но не подал виду и заговорил с мальчиком:
– Здравствуй, Петя, ты знаешь, что ты будешь императором, а я – регентом?
Мальчик ничего не ответил.
– Помнишь деда твоего, Петра? А меня помнишь, друга деда, дядю Сашу? – спросил Меньшиков, но ответа не получил.
Алексаша зашёл в помещение, где жили мамки-няньки молодого императора, чтобы спросить: он, вообще, разговаривает или нет, но увидел бутылку из-под водки. Гнев охватил Алексашу, он схватил бутылку и закричал:
– Кто из вас пьёт? Уволю всех!
– Не гневайтесь, ваша светлость… – попросили служанки.
– Ладно, прощаю, но чтоб больше такого не было…
Скоро Алексаша перевёз мальчика в свою усадьбу, познакомил со своей семьёй, нанял Петру второму учителя, графа Остермана. Какое-то время всё шло хорошо, состоялось пышное миропомазание Петра второго, Меньшиков, как и на миропомазании Петра первого, держал край мантии.
– Везёт же этому выскочке Меньшикову! Так долго в фаворе императоров! Пётр первый в нём души не чаял, Екатерина дала полную власть! Посмотрите на его парчовый кафтан-жюстокор, на бриллиант на горилке! Выглядит роскошно подстать этому миропомазанию! – возмущался Остерман.
– Граф, не сглазьте: я смотрю, что новый император не горит пылкой любовью к своему регенту… – усмехнувшись, сказал Долгорукий.
– Вы имеете в виду, что удача повернётся к вам? – удивлённо спросил Остерман, но Долгорукий резко выпрямился и тихо прошептал:
– Граф, всё может быть…
А на следующий день Алексаша зашёл в погреб и заметил, что из винной бочки кто-то отпил. «Кто же у нас пьёт, никак не могу понять…» – думал, не зная, что уж и предполагать, Алексаша, но скоро нашёл ответ, горький, как пилюля: к Алексаше подбежала служанка с криками:
– Ой, ваша светлость, беда: юному государю худо совсем…
Алексаша тут же послал за лекарем, сам поднялся в комнату Петра второго. Мальчику действительно было очень плохо.
– Что же с ним? – недоумевал Алексаша.
Прибыл лекарь, осмотрел недолго юного императора и вынес вердикт:
– Ваша светлость, его величество пьяны, а не больны!
Алексаша сел, как ударенный: он понял, как бутылка оказалась у мамок- нянек Петра второго, понял, кто отпил из винной бочки, а, главное, что напугало Меньшикова, что мальчика спаивали с детства, и имеет он сейчас императора – заядлого пьяницу!
Алексаша еле дождался, пока Пётр второй протрезвеет, хотел поговорить с мальчиком, но тот не стал его слушать, только возмутился: