Страница 37 из 89
Удивить удалось в первые секунд десять-пятнадцать, после чего Чернышёв принял правила игры и стал полноправным участником этой рубки. Внешние факторы для меня перестали существовать, только я и мой соперник. Наверное, для Чернышёва тоже. Я слышал только свои и его выдохи при ударах, которые вскоре слились в одно сплошное тяжёлое дыхание. Впрочем, я-то дышал ещё нормально, дыхалка моя меня пока не подводила, а вот оппонент явно «наелся»: пот с него тёк ручьём, грудь тяжело вздымалась, перчатки били не так точно и мощно, как ещё минуту назад.
— Брейк!
Позняк оттеснил назад повисшего на мне в клинче Чернышёва. Тот с налитыми кровью глазами снова начал на меня падать, рефери вновь его оттеснил.
— Брейк, говорю. Вот так… Бокс!
Ба-бах! Это моя левая перчатка полетела через переднюю правую руку соперника и сочно вошла в нижнюю челюсть. Чернышёв рухнул как подкошенный, не подавая признаков жизни.
— Стоп! Врача на ринг!
Позняк даже не стал отсчитывать нокдаун, наверное, ему, как опытному боксёру, сразу всё стало ясно. Я для проформы отправился в нейтральный угол, откуда глядел, как Володю приводили в чувство. Спортивная злость уже сошла на нет, сейчас я искренне переживал за состояние здоровья недавнего оппонента. К счастью, всё обошлось. Не прошло и минуты, как оренбуржец уже стоял на своих двоих, хоть и не очень уверенно, дёргая головой, когда врач подносил к его носу пузырёк с нашатырным спиртом. Далее в нос ему были засунуты ватные шарики, чтобы остановить кровотечение, после чего Виктор Петрович занялся моей губой.
— Немедленно ехать в травмпункт, пусть зашивают, — говорил он, снова прикладывая к ране смоченную в перекиси водорода ватку. — А говорили, будете беречься. Видел я, какое вы с соперником на пару с соперником побоище устроили. Вон ещё и гематома под глазом наливается, в раздевалке лёд приложите.
— Обещаю, после церемонии награждения еду зашиваться, — кое-как пролепетал я, почти не открывая рта.
Награждение победители и призёров (проигравшим в полуфинале ради этой церемонии пришлось остаться на лишние пару дней) проводил президент всесоюзной Федерации бокса Георгий Свиридов.
— Да, ребята, здорово вы покромсали друг друга, — осуждающе покачал он головой, разглядывая наши физиономии. — Словно профессионалы какие-нибудь. А ведь советский бокс — он интеллигентный, игровой.
Чернышёв виновато улыбнулся, а я, не сдержавшись, ляпнул:
— Так ведь победителей не судят, Георгий Иванович.
Тот даже опешил. Потом хмыкнул:
— Покровский, я смотрю, ты молодой, да наглый. Нагибайся уже, медаль буду вешать.
— По-кров-ский! По-кров-ский! — кричал в этот момент с трибуны неугомонный Антипов.
Он потом поджидал меня на выходе из спорткомплекса.
— Ух ты, вот тебе досталось, — посочувствовал Антипов.
— Это бокс, главное, что я снова чемпион. А ты неплохо за меня болел, — я изобразил подобие улыбки. — И знаешь что… Ты неплохой парень, прошу, не связывайся с криминалом. Женись, воспитывай своих детей, работай, можешь подать заявлению в партию — уверен, ты сможешь получить партбилет. Только не связывайся с криминалом.
И оставив Сергея удивлённо таращиться мне вслед, я двинулся прочь в сопровождении не менее удивлённого Лукича.
В травмпункте на распухшую губу мне наложили пять швов, велели, как и Виктор Петрович, поменьше открывать рот. А швы мне снимут в поликлинике по месту жительства уже в Свердловске, только нужно, чтобы я сразу по возвращении записался на приём к хирургу, а тот уже будет контролировать состояние моего здоровья.
Подходя к дому, увидел на нашем заборе надпись белой краской: «Полина — ты мой кумир!» Вот те раз, откуда эти долбаные поклонники её адрес узнали? Ну всё, конец спокойной жизни…
Дома я оказался раньше Полины, та вернулась из филармонии только в десятом часу вечера. Увидев меня, расцвела, кинулась ко мне:
— Женька, ну у тебя и губа! — сказала она, осторожной целуя меня в больное место
— А ты думала, легко золотые медали достаются?
Я непроизвольно начал было растягивать рот в улыбке, но опухшая губа тут же дала о себе знать короткой вспышкой боли, и я поморщился.
— Ты снова победил?! Ах ты мой чемпион! За это тебя ждёт награда.
— Хочу получить её прямо сейчас!
И в следующий час окружающий мир перестал для нас существовать. А когда мы, взмокшие и уставшие, лежали в постели, она сказала:
— А у нас в «Свердловчанке» новая программа готовится. Думаешь, почему я так поздно пришла? Потому что репетируем каждый день чуть не до ночи. Но из старого репертуара твои песни всё равно берём, публика их на каждом концерте требует.
— Может, вам подкинуть какой-нибудь новый шлягер?
— А что, у тебя есть?
В её глазах загорелся огонёк надежды. Вот же, блин, теперь с меня не слезет.
— А давай мой успех в ресторане отметим, — предложил я. — У тебя когда ожидается свободный вечер?
— В это воскресенье нам выходной дают.
— Вот и отлично, сходим в ресторан ОДО.
В ресторане Окружного Дома офицеров у меня вот уже второй месяц имелся блат в лице Серёги Зинченко. Тот всё-таки принял предложение руководителя ресторанного ансамбля и перебрался в Свердловск. Там уже, как выяснилось, мои песни исполнялись вовсю, впрочем, и остальной репертуар был Серёге знаком. В ресторане ОДО мы с Полиной успели разочек побывать, как раз перед моим отъездом на чемпионат, так её посетители сразу же узнали. Стали подходить за автографами, а столик с кавказцами передал ей через официанта бутылку шампанского. Честно говоря, находиться в центре внимания было немного некомфортно. С другой стороны, благодаря своему человеку в ансамбле ресторана мы могли туда проходить практически без проблем. К тому же в прошлый раз я познакомился с администратором заведения, сунул ему в карман десятку, и тот определил нам лучший столик из числа якобы забронированных — в углу, но недалеко от сцены. Да и официант, нас обслуживавший, не оказался внакладе, чаевые составили трёшку, надеюсь, в следующий раз он также обслужит по высшему разряду.
— А надпись на заборе видел? — спросила она.
— Видел, — вздохнул я. — Придётся в хозяйственный завтра за краской идти. Тем более мне этот ядовито-зелёный цвет давно не нравился. Только, боюсь, как бы твои поклонники снова всё не исписали. Хоть милиционера выставляй. Откуда они только твой адрес узнали?!
В институте уже знали о моём успехе в Казани, и снова моя физиономия (естественно, с нормальной губой) украсила собой стенгазету, а по мою душу на следующий же день заявились корреспонденты местных изданий «На смену!» и «Уральского рабочего».