Черные люди

– Расскажи мне об Иничэне.

Идти было совсем недалеко, да и отцу не следовало слышать подобных разговоров. Но он шел впереди. Алана замедлила шаг и тихим голосом начала рассказывать случай, о котором Ганя любил слушать больше всего:

– Однажды мы с Иничэном отправились к Оленьему озеру. Ты знаешь, что оно очень далеко, и родители не разрешили бы нам пойти туда одним, но мы пошли. Мне было страшновато, потому что старики говорят, туда нельзя ходить, что это места Оленьего бога, и что в это озеро по ручью из другого мира приходят еще нерожденные олени. Но Иничэн ничего не боялся, хотя был меньше меня.

– Как я? – с надеждой спросил Ганя, хотя и так знал ответ.

– Побольше, – была вынуждена разочаровать его Алана. – Но ты ведь подрастешь еще… Мы с Иничэном очень долго шли. Без него я бы, наверное, заплутала, но он отлично запоминал тропы, а если надо было, находил новые. По пути нам попался волк, но он был больной. Иничэн сразу это заметил, пугнул его палкой, и волк убежал. Когда мы добрались до Оленьего озера, там…

Дом Александра Васильевича был уже совсем близко – самый большой в биките, красивый, с резными наличниками, которые на заказ сделали привезенные для этого умельцы. Во дворе играл с собакой Дружком неутомимый Егорка, младший сын хозяина.

– Я тебе потом дорасскажу, – прошептала Алана, с опаской поглядев на отца.

Причина была даже не в том, что речь шла о походе к запретному месту. Каждый раз, когда Геван слышал об Иничэне, он награждал дочь долгим взглядом, и той это совсем не нравилось.

– Аланка! – бросился к ним Егорка. – Привет! Давай в салки играть.

– Не сегодня, – сказал Геван. – Хочу, чтобы она нас с Александром послушала. А с Ганей вот поиграй.

– Я лучше с Олей и Настей, – Ганя посмотрел на Егорку с опаской. Тот догонит его в мгновение ока, и, конечно, от него варенья не дождешься.

Они вошли в дом. Внутри было просторно, сундуки накрыты вышитыми покрывалами, в уголке – несколько икон. Алана, Геван и даже Ганя перекрестились на них. Они верили в своих богов, но считали, раз все русские так делают – значит, надо; следовать обычаям хозяев дома – дело хорошее.

– Заходите, заходите! – радостно встретил их Александр Васильевич, приподнимаясь из-за стола, на котором были разложены толстенные книги. – Жена! – крикнул он в глубину дома. – Вели принести гостям чаю с пышками.

– С пышками? – воскликнул Ганя пораженно, не веря своему счастью.

Александр Васильевич рассмеялся.

– С пышками, с пышками. Вы садитесь. Книги убрать не могу пока, но вы тут поместитесь…

Они послушно уселись с другого края стола. Лена, жена Александра Васильевича, сама разлила им чай, затем принесла и блюдо с пышками. Алана не очень любила сладкое, но выпечка была такой воздушной, мягкой и ароматной, что она сама не заметила, как съела несколько штук.

– Ешь, ешь, – засмеялась Лена, заметив ее смущение. – Ты, Алана, худющая, смотри – ветром сдует, и все.

Алана выдавила на лице мимолетную улыбку и уделила все внимание недопитому чаю. Она не считала себя худой, хотя если сравнивать с необъятным телом Лены и ее дочерьми, формами напоминающими эти самые пышки, то ее, конечно, меньше.

После чаепития Лена, сунув Гане блюдо с остатками выпечки, повела его к Оле и Насте. Хотела сначала и Алану с собой утянуть, но Геван дал понять, что она останется с ними. Лене не удалось скрыть недовольство – у русских женщины редко когда участвовали в деловых разговорах, а именно таковой и предстоял.

Александр Васильевич уже несколько лет организовывал торговлю в их районе. Вызнавал нужды, искал поставщиков, договаривался о вариантах обмена. Попутно подыскивал русских помощников для тунгусов и, что бывало гораздо чаще, тунгусских – для русских, разрешал конфликты и споры. Здесь его уважали все, и пусть другие люди занимались почти тем же, если бы кто спросил, кто среди здешних торговцев главный – любой бы указал на Александра Васильевича. Сам он был вторым сыном в богатой купеческой семье, которая до сих пор вела успешные дела в Москве. Но Александр Васильевич, по случаю попав в малолетстве в Сибирь, влюбился в нее с первого взгляда и рано задался целью устроить дело именно в этих краях, причем не где-нибудь в Красноярске или Томске, а подальше, на отшибе, где пока ничего нет, но, свято верил он, «обязательно будет». И оттого, что он выбрал такой, непростой путь, его уважали вдвойне. Только семья его была не очень довольна. «Царь насильно людей в Сибирь отправляет, а мы, дураки, сами поехали», – ворчала его старшая дочь Настасья.

И, наконец, Александра Васильевича любили за то, что он с уважением относился к обычаям тунгусов и от своих соотечественников требовал того же.

– Что, Алана, наследницей будешь? – спросил Александр Васильевич полушутя.

Алана равнодушно пожала плечами.

– Пусть познает потихоньку, – сказал Геван. – Не захочет сама заниматься, так другим передаст.

– Как скажешь. Так, что-то нужно тебе? Или предложишь что?

– Ружья нужны и патронов побольше.

Александр Васильевич принялся листать одну из своих огромных книг.

– Это тебе повезло. Совсем скоро к нам большой человек приезжает, обещался привезти. Давай запишу, сколько вам…

С четверть часа они перекидывались цифрами – сколько ружей, сколько патронов, сколько взамен шкур и мяса, когда именно каждый получит свое, какие задержки допустимы. Алана знала, что обычно отец не торгуется, однако сейчас он согласился на условия с заметным колебанием.

– В чем дело? Сложности есть? – насторожился Александр Васильевич.

– Пока нет… Боюсь только, сезон не очень хорошим выйдет.

– Почему?

– Из-за Черных людей. Они пока не подходят к нам, но страх есть. И в ту сторону, ты сам слышал, нам запретили ходить.

Александр Васильевич задумчиво покивал и отложил перьевую ручку.

– Ты знаешь меня, не хочу лезть со своим уставом в чужой монастырь. Но страха вашего не разделяю. Из наших пока никто их не видел, но ваши говорят, они как обычные люди по виду… Явно не черти и не привидения. Почему просто не подойти к ним и не спросить, чего им тут нужно?

– Так оно ясно, что им нужно.

– Да, помню, по-вашему, они предвещают беду. Значит, стало быть, вестники. Но ведь если не взять у гонца письмо, весть от этого не исчезнет, верно?

Геван ссутулил плечи.

– Я охотник. Не мое дело думать о таких вещах. Улгэн говорит, они прокляты, и что духи не велят с ними общаться.

– Ладно, я потом сам с Улгэном поговорю…

– Простите, – подала голос Алана. – А к другим народам они никогда не приходили? К вам, например?

– Ах, Алана, Алана, – Александр Васильевич задорно ей подмигнул. – Умненькая ты! В гимназию бы тебе. Лично я о Черных людях никогда раньше не слышал, но подумал о том же, что и ты. Послал несколько писем, вот, жду ответов. Придут с чем-нибудь полезным – обязательно дам вам знать. Сомневаюсь, впрочем. А по поводу добычи не волнуйся, – обратился он к Гевану. – Если не получится Улгэна убедить, сочтемся так, чтобы все остались довольны.

Геван поблагодарил, они пожали друг другу руки.

– Пойдем теперь к Антону зайдем, – предложил Александр Васильевич. – Это его брата мы ждем с товаром. Поговорим. Может, кстати, у него еще остатки с прошлого заезда остались…

Алана с ними не пошла: сказала, что побудет пока здесь, вырвет Ганю из загребущих рук Ольги и Настасьи. Александр Васильевич горячо ее поддержал:

– Правильно! Эх, замуж девкам пора бы, чтобы своих нянчили, но как посмотришь, что с Ганькой вытворяют – так и страшно за внуков, честное слово!

Геван ничего не сказал – по обыкновению, считал забавы девчонок детскими играми, не стоящими внимания.

Они ушли. Алана, ободренная Александром Васильевичем, направилась в комнату к его дочерям. Из-за плотной занавески, которая заменяла дверь, доносилось приглушенное хихиканье. Алане оно совсем не понравилось; она нахмурилась и отдернула занавесь в сторону.

Ганя сидел на сундуке, завернутый в цветастые платки и обвешенный бусами, словно барышня с южного востока – картинки с такими однажды показывал один заезжий путешественник. На щеках у Гани были следы сахарной пудры и шоколада. Глаза – сонные, полуприкрытые. Он слегка покачивался из стороны в сторону, а Ольга и Настасья от души над ним потешались.