Счастливое число Кошкиной

— Зашибись, — выдохнул Дюша. — Почему консенсус у них, — показал он на нас, — а отдуваюсь я?

— Потому что ты мужчина и несёшь ответственность, — широко улыбнулась Лиза. — Влад всегда звонит и моим, и своим родителям. А ты что, испугался?

— Мелкая, вот ты коза, — покачал головой братишка, а потом щёлкнул пальцами. — Консенсус же, да? Лады. Я позвоню, но Гелька отпускает нас всех в кино!

— Согласна! — кивнула я. — Тогда на завтрак я хочу омлет с сыром и сосисками.

— Договорились, — захохотала Леся, обвела всю компанию взглядом и спросила, — Ну что? Кто уже посмотрит на какой фильм мы идём?

POV. Денис

Стоило только отстегнуть поводок, Текила бодренько стартовала на поиски Гумперта — кота родителей.

— На кухне ищи, — подсказала ей мама, и Текла, радостно тявкнув, рванула в указанном направлении. — Умничка. Не то что Граф у Крюквиных.

— Опять это чудовище обоссало подъезд? — спросил, целуя подставленную щеку.

— Это чудовище, как ты его называешь, вчера устроило такой сольный концерт, что мне пришлось вызывать полицию и пить “Анальгин”, а потом до двух часов ночи корпеть над тетрадями мерзавчиков, пытаясь разобрать их каракули. Невозможная собака.

— И невозможные мерзавчики, — добавил я, улыбаясь до невозможности ласковой характеристике ее учеников, половина которых заслуживала совсем другие эпитеты. — Папа дома?

— В кабинете. Разбирает свою ежегодную стопу Валентинок от влюбленных в него студенточек, — взмахнув ладонью, мама поправила прическу и вздохнула. — Ничего не меняется. Совушкин, что в молодости, что сейчас — звезда университета и мечта красоток. Даже боюсь представить какая бойня началась, если бы ты пошел по его стопам. Ректорату бы пришлось вводить чрезвычайные меры или, что еще хуже, военное положение, чтобы поддерживать порядок.

— Зато какая бы была посещаемость, мамуль, — закатил я глаза и захохотал, получив ладонью в лоб:

— Знаю я вашу посещаемость. Один коллекцию Валентинок собирает, второй, слава Богу, пока вкладышами ограничился. Кстати, папа там тебе пару каких-то редких выменял.

— Каких? — мигом заинтересовался я, торопливо скидывая куртку на вешалку. — Мам, скажи что там есть “Starlet”!

— Без понятия, Денис. Я не лезу в ваши увлечения, мне мерзавчиков с их “Анна Каренина была ровной чикой” хватает. Сам спроси, а лучше зови отца ужинать, пока я не устроила ему единственно верную сортировку его ежегодных охов и ахов.

— Сейчас придем, — выпалил, чувствуя как предвкушение будоражит нервы. Влетел в кабинет отца, пожал ему руку и огорченно вздохнул, посмотрев на два выложенных им вкладыша. — Черт!

— Дубль? — поинтересовался папа и понимающе пожал плечами, когда я кивнул:

— Он самый. Неделю назад ровно такие же выменял.

— Я могу отыграть обратно.

— Не надо, пап. Продам или махну на что-нибудь другое, — опустился в кресло и взглянул на приличную стопу открыток с сердечками. — А у тебя как?

— Три новых из пятидесяти семи. Очень неплохо, — улыбнулся отец, продемонстрировав мне Валентинки, аккуратно вложенные в альбом. Поставил его на полку, а остальные, повторяющиеся, открытки убрал в коробку.

Если бы кто-то в мире озадачился вопросом праздника письменных признаний в любви и захотел посмотреть вживую на самую большую коллекцию Валентинок, то ему однозначно стоило заглянуть в кабинет отца. Такая вот немного странная направленность в филокартии, а совсем не коллекционирование охов и ахов, как иногда называла увлечение папы мама. Хотя слова по поводу влюбленных в Кима Яковлевича студенточек и имели под собой почву, притом основательную — отец в свои пятьдесят при желании с легкостью мог вскружить голову любой женщине, — но для него существовала одна единственная — моя мама.

— Любушка, душенька моя, а вот и мы, — широко улыбаясь маме, папа перешагнул через Текилу и Гумперта, развалившихся на пороге кухни, повел носом и протянул. — М-м-м! Какое счастье, что тридцать лет назад твоя сумочка упала мне под ноги. Даже не представляю, как бы жил без тебя!

— Ровно так же задирал нос, — рассмеялась мама. Переставила в центр стола суповник и притворно заворчала, когда отец приобнял ее и мягко коснулся губами виска. — Ким, хватит! Остынет.

— Пускай. Главное, чтобы наша любовь не остыла.

— С тобой остынет, как же.

— Понеслась, — хохотнул я и кашлянул, привлекая к себе внимание родителей. — Очнитесь, влюбленные. К вам пришел сын и он голоден, как волк.

— А что же случилось, что волка не кормят дома? — тут же поинтересовалась мама.

— У волка очередной кризис в личной жизни и перерыв в гастрономических извращениях в виде брокколи на пару, — произнес я, кривясь от одного только упоминания этой зожной еды. — А все потому, что ваш отпрыск плохо воспитан и не умеет сдерживать свои эмоции.

Переглянувшись, родители критично посмотрели на меня, словно примеряли озвученное, и рассмеялись.

— Любушка, солнышко мое, у нашего отпрыска на лицо острая нехватка мяса, — вынес свой вердикт папа.

— Полностью с тобой согласна, Кимушка. Больший бред себе представить сложно, но, слава Богу, это легко поправить, — мама до краев наполнила мою тарелку солянкой и вложила в ладонь ложку. — Денис, ешь! Как чувствовала, что сегодня без лечебной солянки и запеченного мяса не обойтись. И не вздумай заниматься самолечением пельменями! С собой положу.

— То есть варианта остаться на стационар нет? — спросил, поднимая взгляд на родителей.

— Я же говорю, острая нехватка мяса, — подмигнул, обнимая маму, отец. — Разве невоспитанные дети ведут себя так?

— Не знаю, Ким. У нас таких не было, — родительница с любовью провела ладонью по моей шевелюре и вздохнула. — Лопай уже, голодайка.

После крайне плотного и вкусного ужина, закончившегося маминым пирогом с вишней, я кое-как дополз до своей комнаты и аккуратно упал на кровать. Щелкнул выключателем ночника стоящего в изголовье, наощупь взял книгу, которую начал читать в прошлый раз и сдвинул ноги ближе к стене — отдувающаяся и закормленная не меньше моего Текила запрыгнула следом, вытянулась колбасой и блаженно выдохнула, когда у нее под боком свернулся клубочком Гумперт. Два рыжих и хвостатых попугая неразлучника, стоило им только встретиться, не отходили друг от друга ни на минуту, в пух и прах разбивая теорию непереносимости кошками собак и собаками кошек. Эти двое мало того, что играли вместе, так еще и ели из одной миски. Сперва хрустели кормом Гумперта, потом трескали еду Текилы. Опустив пальцы на холку собаки, почесал ее, решая стоит ли начинать читать перед сном или лучше раздеться и просто поваляться, ни о чем не думая. Стянул с себя футболку и джинсы, бросил их на стул и вырубился раньше, чем укрылся одеялом.

10. Пердимонокль. POV. Геля

Честно говоря, выходить на смену после того, что отчеблучил в своей машине Таракан, было немного страхуевенько. Но то ли в его головушке что-то, наконец, щелкнуло в сторону адекватности, то ли ему резко наскучило до меня докапываться — не знаю. Одно точно, в последнее время присутствие Таракана у раковин свелось к минимуму, а спустя неделю его персона и вовсе перестала наблюдаться поблизости. Вот только этот факт сегодня почему-то добавлял мне нервозности, а не счастья. Ещё и пятая точка с самого утра подсказывала, что светит мне жопа таких эпичных размеров, что реши я найти на нее трусы, придется расчехлять пару Боингов — по одному чехлу на каждое полужопие. Ну и ко всему этому "счастью ожидания не пойми чего" Софочка, второй администратор, по секрету сказала, что мой личный тиран оказывается внезапно захворал и сел на больничный, а Нафталинка с утра приперлась раньше всех и кружила коршуном, выискивающим одну вечно опаздывающую Кошкину. Только я, к слову, не опаздывала ни разу, но это разве докажешь? Плохо быть подчинённой, у которой из прав лишь перчатки и фартук, а обязанностей вагон и две тележки прицепом. Вроде пришла, как всегда, минут за пять до начала смены, переоделась и просто чуточку зависла в телефоне, мониторя объявления о сдаче квартир. И похоже хорошо, что зависла. Когда я вышла из подсобки, через служебный вход на панике влетела владелица "Прованса", сгребла понятно кого ждущую у раковин Нафталинку под локоть и потащила ее за собой решать свои начальственно-вселенские вопросы. И пердимоноклевый пердимонокль надвигающейся задницы уже не просто зашкрябал, предупреждая, а заголосил во всю свою глотку. Взгляд Беллы Антоновны очень недвусмысленно намекнул мне, что ее персона еще объявится и исключительно по мою душу. Думаю, даже Сморчок со всеми своими портубертатными проблемами допенькал бы, что когда через два часа меня пригласили в кабинет бухгалтера, то явно не для того, чтобы обрадовать выписанной премией. А могли бы.