Юленька

Форточка не выдержала в семь вечера. Открыв ее в очередной раз, Юлий услышал треск, хруст и в итоге у него в руках оказался деревянный прямоугольник со стеклом внутри. Приладить форточку самостоятельно не удалось, заткнуть книгой – тоже. За окном как назло начался вечерний холодный дождь, и ничего не оставалось, как звать того, кто «чинит, если что-то не работает».

Юлий спускался к консьержке с плохо скрываемым волнением. Ему предстояло снова общаться с человеком, который за последний месяц успел превратиться для него то ли в талисман, то ли в загадку. Юлий чувствовал себя неуверенно и от того заранее был готов дерзить, наезжать и всячески отстаивать свою состоятельность.

– Здрасьте, – кивнул он старушке, что даже не оторвала взгляда от книжонки, когда он подошел. – Валентина Петровна, у меня форточка сломалась. Может кто-то починить?

Он специально сказал «кто-то»: почему-то назвать Диму просто именем без фамилии, которой он не знал, язык не повернулся. Формально они не были знакомы, и Юлий подумал, есть что-то противоестественное в том, чтобы использовать имя человека, пока тот не назвал его тебе сам.

Валентина Петровна подняла вверх указательный палец, но глаза ее продолжали хаотично бегать по строчкам. Пару долгих секунд она очевидно дочитывала до точки, после чего нехотя проворчала, глянув на него поверх очков:

– А я говорила тебе, Миронов, не курить в комнате, – отчего-то именно его Валентина Петровна звала исключительно вот так – «Миронов», но это не звучало показательно строго, скорее ей просто нравилось, как звучит его фамилия. – И Витеньке сто раз говорила. Хорошие же ребята, молодые, красивые, а травитесь этой дрянью! Дергали небось форточку эту туда-сюда, чай смолите не меньше Димки, только он-то пропащий парень, а у вас вся жизнь впереди, – она причитала и причитала вполголоса, пока наконец не подсунула Юлию под нос большую тетрадь с засаленными краями. – Оставь заявку тут, починит.

Юлий оглядел нестройные записи – разными почерками и пастами: «скрипит кровать в семнадцатой», «сломался порожек», «в душе слабый напор» – все это действительно подходило под определение «когда что-то не работает», но все равно выглядело любопытно. Юлий чувствовал себя так, будто теперь обладал каким-то особенным знанием – ведь эта тетрадь могла сообщить, чем был занят Дима и где.

Две последние записи походили на совсем свежие, хотя даты возле них не стояло. Поймав болтающуюся на шнурке ручку, что явно не первый раз была присобачена к тетради, потому что вечно терялась, Юлий аккуратно заполнил все столбцы.

– А когда придут? – поставив закорючку в графе подписи, спросил он.

– Как только, так сразу! Ты ж не один такой безрукий, вас тут полная общага, – беззастенчиво хмыкнула Валентина Петровна, не стараясь подбирать слова.

«Аромат обмана», – прочитал про себя Юлий, украдкой глянув на обложку читаемой ею книги и решительно вычеркнул две заявки, что числились над его.

Глава 2. Тот, кто будет тебя рисовать

Ждать все равно пришлось долго. Юлий умудрился залепить окно листом бумаги и скотчем, который, впрочем, все время норовил отклеиться вместе с облупляющейся краской на рамах.

Еще в голову пришла запоздалая мысль об уборке. Ни он, ни Витя обычно не были озабочены вопросом порядка – комната давно погрузилась в состояние близкое к хаосу. Разматывая клубок из джинсов-трусов-ремня-футболки, Юлий терзал себя за это – какая разница вообще, что подумает какой-то Дима? Тем более – Дима, который его в первый же день чуть ли не на драку вывел. Кровать все же заправить стоило. В итоге, спустя час, усталый, замерзший из-за бесконечного сквозняка и до предела заведенный Юлий сидел на застеленной кровати, глядя в стену. Отвлечься от ожидания никак не получалось.

Наконец-то в дверь грубо постучали и тут же распахнули ее, не дожидаясь приглашения. От неожиданности Юлий взвился с места и застыл, запоздало ощущая, как к лицу прилила кровь и зашумело в ушах от участившегося сердцебиения.

– Можно не вставать, – вместо приветствия хмыкнул Дима, проходя в комнату.

Критично оглядевшись, он остановил свой взгляд на Юлие – по темным глазам было невозможно понять, что он думает, а лицо ничего не выражало, кроме сдержанного недружелюбия. Юлий ждал какой-то очередной подколки или издевательского замечания, но Дима просто повернулся к окну и легко оторвал его импровизированную заглушку с форточки.

– Инженерное решение, – все-таки выдал он, выкладывая на подоконник немногочисленные инструменты, что поочередно извлек из кармана.

– Этим рамам лет как моей мертвой бабуле, – зачем-то пустился в оправдания Юлий, – их давно пора поменять целиком!

Он забрался с ногами на кровать, взял книгу и раскрыл ее с независимым видом. Как назло, это оказался учебник по мировой художественной литературе – первый том. Все там написанное было Юлию и так известно. Изображать заинтересованность не получалось.

– Сможешь починить? – вдогонку спросил он сварливо. – Я не собираюсь тут мерзнуть, на дворе не май-месяц!

Дима ничего не ответил на это, принялся внимательно изучать место поломки. Отчего-то Юлия раздражало его равнодушно-отстраненное лицо, но сейчас он не мог сказать, почему. Словно он подспудно ждал чего-то особенного, а встреча не спешила оправдывать его ожидания.

Вдруг Дима молча развернулся и пошел к двери.

– Ты куда? – вырвалось у Юлия.

– Петли новые нужны, – будто бы неохотно пояснил Дима. – Когда купишь, запишись в журнальчике, поставлю.

– Что? – Юлий подорвался с кровати и в два шага догнал его. – Какие еще нахрен петли?! Где их покупать?! Сейчас девять вечера, блин, мне что всю ночь с открытым окном спать?!

От возмущения он забылся и даже умудрился поймать уходящего было Диму за куртку.

– Я тебе не мамка, че ты за меня хватаешься, как за ее юбку, – поднял тот брови, оборачиваясь.

Вблизи черты его лица выглядели не такими грубыми, как казалось раньше, к тому же Дима был явно моложе, чем думалось на первый взгляд. Видимо, сказывалась привычка бычить и хмуриться, а морщины последнего не прощают.

– Попроси Вальку, она тебя определит в другую комнату пока, – Дима скучающе почесал щеку, покрытую темной щетиной, – а петли в хозяйственном купишь. Еще вопросы, murkel?

– Какие петли? – надулся Юлий, отступая. – Я что, похож на того, кто в этом шарит?!

Что-то было не так. Юлий не мог объяснить, что именно, но их разговор будто не был обычным переругиванием между «рабочим классом» и «интеллигенцией», ему все время чудился какой-то дополнительный подтекст. В Диме – его словах, движениях, насмешливом взгляде. И этот подтекст он никак не мог уловить.

– Нет, ты похож на маленького наглого ушлепка, что почиркал другие заявки, чтобы я скорее к тебе прибежал. Мнишь себя самым умным? Значит, и в петлях разберешься.

Дима проговорил это так, будто видел Юлия насквозь с его странной манией, взглядами в спину и наблюдениями из окна. В одной фразе было столько неправды и правды одновременно, что стало до смерти обидно.

– Я тебя не ждал, – соврал Юлий, но, только сказав, понял, каким наивным враньем это прозвучало. – Я не виноват, что окно сломалось.

Дима вдруг улыбнулся – снисходительно, как будто наконец-то добился от непослушного малыша согласия съесть кашу перед мультиками.

– Идём, – скомандовал он, – погреешься у меня в каморке. Заодно посмотрим, может, найдутся какие-нибудь петли подходящие.

Остроумно пошутить на это не удалось, Юлий быстро влез в кеды и поспешил за Димой по коридору. Шаг у того был широкий и резкий, но поспевать за ним было несложно – Юлий и сам перемещался стремительно, будто вечно гонимый попутным ветром.

Каморка оказалась в другой части здания – видимо как раз с той стороны, куда Юлий ломился в свой первый день здесь. В конце коридора были двери без опознавательных знаков. Одну из них Дима открыл резким поворотом ключа. Вспыхнула лампочка на потолке, и Юлий неожиданно для себя ахнул.