Страница 81 из 139
По центру у стены стояла привычная мне ударная установка. Основной, «правый», над ними два альта, под ними «бочка». Четыре тарелки на стойках, одна – приводимая от педали, как и «бочка». За ударными сидела молоденькая девчушка с зарумянившимися щеками и опрятными, тщательно вымытыми и собранными в хвост, рыжими волосами. Лет шестнадцать наших, не более. И юзала барабаны эта крошка так, что я дежа вю ощутил – как будто в Москве оказался, в каких-нибудь «шестнадцати тоннах». Перед нею стояла ещё одна девчонка, но уже ближе к тридцатнику, то есть «старуха». Волосы светлые, почти блонди, с вплетёнными лентами, свободно развеваются, хотя тут это знак, что сеньорита не замужем. Но с вида этой прожжённой тётки не скажешь, что она не проходила огонь, воду и медные трубы. А значит в понимании всех шлюха. Но шлюха красивая. На медной трубе она, кстати, и играла. Не знаток оркестра, там есть градация по духовым, каждый по-своему называется, для меня они все «трубы». Звучало прикольно, чем-то созвучно со Шнуром и его Ленинградом – тот тоже на духовые делает большой акцент. Слева стоял мужичок с забитым видом, и прилежно, то есть равнодушно, выдавал в эфир нечто, насилуя лютню, снабжённую колёсным механизмом. Одной рукой что-то там перебирал на грифе, где находился целый ряд управляющих процессом клавиш, другой – крутил ручку сбоку. Звучало громче, чем собственно лютня, и прикольнее. С правой стороны сцены ещё одна сеньорита в зрелом возрасте, но с развевающимися волосами, каштановая яркая шатенка, с гитарой в руках. С гитарой, сразу видно, обращалась не очень, играла аккордами, но пальцы её лётали по грифу туда-сюда только так. Ну и он, бог данного коллектива, отрок по имени Сильвестр. Тоже с гитарой, один в один как у правой, и я уверен, обе – родственницы моей, купленной в Картагене. Но вот он уже насиловал инструмент как надо, с быстрыми переборами пальцев по ладам, соляками на одной струне, а в его шаловливых ручках мелькал медиатор.
Боже, и это я ещё не начал описывать, ЧТО они играли! Ибо узнал мелодию, пусть благодаря трубе и лютне не сразу, как вошёл. Кавер же, по мотивам. Но «мотивы» оказались узнаваемы, и я чуть не упал – просто споткнулся. Как раз закончился проигрыш, и Сильвестр своим звонким тенором вступил:
- Среди ублюдков шёл артист, в кожаном плаще мёртвый анархист. Крикнул он: «За мной! Живых – долой!» Трупов вёл он за собой.
«Анархия» в местном лексиконе – это то же слово, что «смутный», касаемо политики. Есть у меня красное словцо для телохранов, «Смутное время». Вот и «анархист» тоже оказалось в местном словообороте, хотя с идеями таких личностей, как Бакунин, Кропоткин, или, боже спаси, месье Прудон, тут не просто не были знакомы, но вряд ли понимали, что «так можно».
- В одной его руке был ржавый серп. В другой – разбойный флаг с черепом и костьми. Мертвецы всю ночь кричали: «Хой! Мы, анархисты, народ не злой!» - выкрикивал юноша.
Несмотря на то, что половина зала при нашем появлении напряглась и переключила внимание, дужный смех зрителя был достаточно мощным. Я также улыбался за компанию.
- В жизни артист весёлый был, - заканчивал меж тем менестрель. - И побухать – завсегда любил. Утро крестьянам помогло. Солнце трупы за полчаса сожгло… - Инструменты выжидательно замолчали, и «замогильный» шёпот вокалиста «по секрету» добил:
- Но в тишине ночной в подвале кто-то рявкнул… ХО-ОЙ!!!
Я хлопал вместе со всеми. Сидящая на лавках у правой стены солдатня ревела от восторга. Мастеровые, купцы, кого тут только не было – все ревели от восторга. Одна Катрин хлопала глазами.
- Это он, да? – только и смогла спросить она.
- Прости, дорогая? «Он» это кто?
- Тот менестрель. Который берёт заказы, чтобы хвалить знатных донов так, чтобы над ними смеялись?
И тут раскопали. Но это наоборот закономерность.
- Он. – Кивнул. – Но я его не приглашал – не до того было. Сам приехал.
- По-оня-атно! – потянула она.
- О, я вижу нас посетил граф Пуэбло, владетель этих мест, - заулыбался музыкант после того, как профессионально поймал все овации, ни одной не пропустив мимо себя. – И её светлость герцогиня Фуэго. – А теперь низкий поклон – в его положении кланяться такой сеньорите много не бывает. – А потому для сиятельных сеньоров песня!
И далее пошла незнакомая мне лирическая баллада, скорее всего местная – вообще ни музыка, ни текст откликов не вызвали.
Я расслабился и перевёл внимание на спутницу. Протянул руку через стол и взял её ладонь.
- Катрин. Я хочу, чтобы ты знала. Ты будешь моей женой. Если надо, я куплю Север. Если не куплю – завоюю силой. Не завоюю – предам, осложню жизнь, чтобы всем было не до тебя. Но ты всё равно ею станешь. И я хочу, чтобы ты приняла это пост добровольно. Не из под палки, не потому, что «так будет лучше». Сама, без оглядки на политику и Карлоса. И даже без оглядки на меня и мою настойчивость. Прошу, прислушайся к себе и дай ответ, ХОЧЕШЬ ты этого, или нет?
- Скажи, ты хочешь стать королём? – парировала вдруг вопрос она, смотря в глаза, не мигая.
Мне было нечего скрывать, и я замотал головой, улыбнувшись:
- Король слишком несвободен и скован в поступках. А ещё у него проблемы. И эти проблемы – системные. Ваши заговорщики считают, что посадив на трон своего ставленника, они решат их. Но чёрта с два! Проблема в хозяйствовании, в его способе в государстве. Её не решить сменой фигурок наверху. Королевству нужны системные преобразования с самого низа, и именно ими я и намерен заниматься, а не бессмысленной рокировкой сверху.
Она какое-то время думала. Я был искренен, и Штирлиц не могла этого не понять.
- Ты говоришь очень странные слова, Рома. ВСЕ, - выделила она это слово, - мечтают стать королями, взять власть. Даже если, как ты говоришь, кризис «снизу». Как можно этого не хотеть?
- Ты ж не хочешь? – усмехнулся я.
- Я… - Вздох. Покачала головой. Раскрыла рот ответить, но захлопнула. Снова раскрыла. Наконец, выдавила, и было видно, никогда ни с кем не была так откровенна:
- Я слишком боюсь, Рома. Я слабая женщина, за которой никого нет. Я предана дяде, была, как сейчас предана Карлосу, просто потому, что иначе выжить такой, как я, невозможно.
- Но супруг, имеющий в предках сестру короля, правившего когда-то, то есть Серторий по крови, да ещё за которым сильное графство…
Она кисло скривилось.