Цитадель

Эриен оказался прав: в гостиной первого этажа увидел Кайлиса Эттри – по-керийски красивого к-рута, над внешностью которого время было не властно, и по совместительству мужа наместника Нериде.

Кайлис по-свойски развалился в кресле, закинув ногу на ногу, и с насмешливой полуулыбкой беседовал с Верном, который был спокойно серьёзен. Или так Эриену показалось.

Кали поздоровался с Кайлисом первым, что стало практически сигналом для завершения разговора.

– Верн, не самая удачная затея, – сказал тот, поднимаясь на ноги. – По сути, никому не нужно, чтобы…

– Кай, я уверен, что если ты возьмёшь дело в свои руки, получится отлично. У тебя есть всё для этого – и ум, и образование…

Больше сдерживаться Кайлис не мог – на лице проступило недовольство, но, несмотря на присущий к-рутам пофигизм, императору он перечить не решился. Раскланявшись, покинул резиденцию – Эриен не сразу заметил его телохранителей на террасе.

Кали наблюдал за сценой с неподдельным интересом, но заговорил только тогда, когда гравикар Кайлиса скрылся за ограждением резиденции.

– Умеешь ты мотивировать, Верн, – усмехнулся Кали, доставая планшет.

– Пусть подумает о чём-то, кроме своей семьи, – Верн перестал скрывать усталость, забрался на диван с ногами и откинулся на спинку, расслабился с заметным удовольствием. Встретившись с непонимающим взглядом Эриена, который не смог распознать суть диалога, он вновь заговорил: – Его дети как потомки Рэеллинов могут обучаться в Империи. Но остальные жители Нериде и других к-рутских колоний не имеют возможности получить нормальное образование. На Орти даже школы сравнительно недавно открылись.

– Может, стоило поручить это Вейрану? – предложил Кали, заняв место напротив Верна.

– Не думаю, что эта задача ему по плечу. При всём уважении к наместнику.

Эриен немного смутился: иногда Верн пугал своей прямотой, а подобные разговоры казались не предназначенными для его ушей. К тому же образ Вейрана, двоюродного дяди и главы клана Делавари, двухметрового верзилы, обладающего огромным авторитетом у всех к-рутов, слабо вязался с «не по плечу» Верна.

– Дома́ опять хотят созвать Совет, – сообщил Кали, который либо пропустил эти слова, либо решил не уточнять, почему именно Верн так считает.

– Что им опять нужно? – Верн безразлично уставился в потолок.

– Обсудить планы развития исследовательского центра на Арикте, – ответил Кали. – Хотят прозрачности.

– Или урвать кусок, – хмыкнул Верн.

– Что скорее, – кивнул Кали.

– Я, наверное, пойду к себе, – Эриен, словно пожелав оградить себя от едких комментариев в сторону Дагона, направился к лестнице.

– Спускайся к ужину, Эри, – сказал ему вдогонку Верн.

По мнению Верна, Эриен был чересчур покладистым и спокойным – разительно отличался и от волевого Исана, и от резкого Рея. Плохо это было или хорошо в целом – сказать сложно. Для члена императорской семьи – точно плохо. Даже Верн, которому жёсткий стиль общения с подданными был совершенно не близок, со временем пришёл к тому, что это единственно правильный вариант. Император должен демонстрировать свою власть без оглядок – меньше будет соблазна тестировать её на прочность. Ни малейшей слабины, иначе с особым рвением будут добиваться новых уступок.

Подходящей непроницаемостью обладал и Кали – потому общение с аристократией не доставляло премьер-министру особых неудобств. Именно он после очередного совещания озвучивал решения Верна: о контрактах, преференциях и прочих вещах, которые делали сотрудничество Семьи и Домов взаимовыгодным.

Верн так и не смог окончательно смириться с постоянным давлением – его напрягали требования о новых соглашениях, повышении вознаграждения и даже плохо скрываемый шантаж. Хотя, казалось бы, аристократия и так жила припеваючи: Дома фактически контролировали не только столицу – всю Керию – и пытались заполучить в своё владение бурно развивающуюся Арикту. На Наёми их влияние было не таким существенным, и Верн из первых уст знал о более простой и свободной жизни на третьей планете Империи – Теллим не раз делился воспоминаниями о своей стажировке.

Ещё одним сдерживающим аристократию фактором до недавнего времени оставался Рей – его просто боялись. Но сейчас приоритеты дяди существенно сместились: время и силы он тратил лишь на Джейса, своего мужа, век которого, к сожалению, был слишком короток. В надежде, что ремийские достижения в генной инженерии помогут Джейсу стареть медленнее, Рей даже передал Конфедерации чертежи новейшего оборудования.

Верн был поставлен в известность – и не сказал ни слова против. Заслужили.

Непросто в двух словах описать подвиг тех, кто, не жалея себя, спасал Галактику от Духов. И Верн не брался – не судил. Не имел права. Наоборот, активно поддерживал во всём: исследовательский центр на Арикте в действительности был организован только для того, чтобы разобраться в материалах ремийцев и спасти Джейса от преждевременной смерти. Будут ли полезны результаты работы центра для всей Империи, Верн не знал, но это не особо его волновало. Чего нельзя было сказать о других.

Дома узнали о существовании нового центра лишь спустя четыре цикла – и не преминули воспользоваться шансом на этом нажиться. После нескольких намёков, которые Верн благополучно проигнорировал, они наконец решились созвать Совет. Ожидаемо, и всё равно не очень приятно.

Конечно, Верн может оставить требования неудовлетворёнными, может бросить кусок в виде очередного тендера, но он тяготился этими обязанностями что в самом начале правления, что сейчас.

Сложность ситуации усугублялась ещё и тем, что за Эриеном начал ухаживать Дагон Хираам. Ничего против лично Верн не имел – не существовало в сознании неразрывной связи между Дагоном и смертью родных, произошедшей много циклов назад. Дагон был таким же испуганным подростком, как и Верн, и не мог в силу возраста участвовать в заговоре.

Эриен, похоже, не особо задумывался о делах прошлых дней, но Верн и не собирался обвинять его в нелояльности – даже к лучшему, что у кузена не осталось страшных воспоминаний. Хотя первоначально считал иначе: Эриен виделся ему замкнутым и нерешительным, вечно прячущимся за внушительной спиной Мая. А случай с гибелью жениха и вовсе мог выбить зыбкую почву из-под ног. Получается, Верн оказался не прав – и Эриен готов к новым отношениям.

Однако как император Верн был однозначно против возможного брака Эриена с главой Дома Хираам – вне зависимости от личных качеств Дагона этот шаг повлечёт за собой новый виток грызни и потерю хрупкого баланса между Домами основателей Империи. Позиции Хираам существенно усилятся, этим будут недовольны Атедисы и Оберны, а ответ на вопрос, во что может вылиться война между Домами, Верн знал из хроник.

С другой стороны, Верн на собственном опыте понимал, что польза для Империи от брака и подходящее в династическом смысле происхождение не гарантия счастья в отношениях, потому, сдерживаясь, пообещал себе не вмешиваться: если сложится, значит, так тому и быть.

Беседу о предстоящем Совете Домов прервал Малек – забежал в гостиную и со свойственной всем детям непосредственностью забрался к Кали на колени. Замер на секунду, догадавшись, что его не будут ругать, и обнял отца за шею, зажмурившись от счастья.

Верн не сдержал улыбки:

– Ладно, разберёмся.

– Мы поедем, – смущаясь, попрощался Кали и начал собираться. – Сар уже должен быть дома.

– Теллим вернётся через три часа, – зачем-то сказал Верн и устроился в подушках поудобнее, со вздохом облегчения закрывая веки.

Мысли о муже ровной и мощной волной выместили из головы размышления о Домах: семью Верн воспринимал неделимым целым – и эта цельность придавала ему сил.

Рождение Оделла стало новой вехой в развитии их с Теллимом отношений, наполнило смыслом и гармонией дом и окончательно залатало брешь в сердце Верна, оставшуюся после гибели нерождённого ребёнка. Теллим тоже безумно любил Оделла – и, похоже, переосмыслил отношение к старшим детям Верна, да и вообще ко всему: вместо сосредоточенной отчуждённости начал активно принимать участие в жизни семьи – стал полноценным мужем Верна, прекратил оглядываться на разницу в их положении и происхождении.