Хранить вечно

Зал для совещаний в претории был небольшим и сейчас с трудом вместил всех прибывших. В узком и длинном помещении, украшенном по глухой стороне ложными колоннами, на жёстких деревянных скамьях, поставленных по центру зала, сидели, негромко переговариваясь, восемь из девяти кентурионов, все пятеро примов – командиров турм и ещё с десяток человек – начальников вспомогательных служб и отрядов. Переднюю скамью – единственную в зале со спинкой – занимали три нумидийских вождя, выделявшихся среди присутствующих своими просторными голубыми одеждами и высокими остроконечными шлемами, которые они не снимали даже в помещении. Передняя скамья была почётной, всаднической, она предназначалась для префектов – командиров когорт и кавалерийских ал, и нумидийцы сидели на ней с гордым видом, хотя каждый из них располагал отрядом соплеменников, насчитывающим не более половины, а то и одной трети полноценной алы.

В проходах вдоль стен толпились многочисленные офицеры штаба, бенефикиарии и различные мелкие служащие, присутствовавшие на совете, скорее, из любопытства, нежели по нужде.

В зале висел здоровый солдатский дух, сотканный из запахов кожи, конского и человеческого пота и дыма костров. Низкое рассветное солнце, несмело проникая в окна под потолком, окрашивало стену с колоннами в несколько неуместный для собрания столь воинственных мужей, нежно-розовый цвет.

На невысоком подиуме, у противоположной от входной двери стены, в кресле с высокой резной спинкой сидел префект Тит Красс и с непередаваемо брезгливым выражением на горбоносом, хищном, изрубленном глубокими вертикальными морщинами лице рассматривал лежащую перед ним на столе злополучную керу. Сбоку стола, на высоком табурете, восседал корникуларий – начальник канцелярии гарнизона – весь обложенный свитками приказов и папирусными листами донесений. Вид у корникулария был озабоченный; на его полном, оплывшем книзу лице явно читались следы бессонной ночи.

В зале стояла сдержанная многоголосица, слышалось хриплое утреннее покашливание. Кто-то, возле самой входной двери, вдруг принялся звонко и многократно чихать. Послышались добродушные смешки и гулкие похлопывания по спине.

Префект Тит Красс поднял голову и оглядел помещение.

– Все?

Корникуларий оторвался от своих бумаг и тоже пристально оглядел зал.

– Э-э-э… – начал было он, но тут в помещение, громко хлопнув дверью, ввалился Гай Корнелий Рет – доблестный трибун-латиклавий: заспанный, небритый, злой, в небрежно, видимо, в спешке намотанной тоге – и пошёл по ногам, проталкиваясь в переднюю часть зала. – Теперь все, – качнувшись к префекту, негромко сказал корникуларий.

Тит Красс терпеливо прикрыл глаза.

Добравшись до первой скамьи, Гай остановился в недоумении. Скамья была рассчитана на пятерых, но нумидийцы расположились на ней вольготно и для трибуна-латиклавия места на ней практически не осталось. Нумидийцы сидели, гордо выпрямив спины, с неподвижными лицами глядя прямо перед собой и вроде как вовсе не замечая нависшего над ними грозного трибуна. Широкое лицо Гая Корнелия Рета начало наливаться кровью.

Тит Красс негромко вздохнул и поднялся.

– Прошу тебя, трибун, присаживайся, – указал он Гаю на своё место, – я немного разомнусь.

Трибун-латиклавий сразу же просветлел лицом, взобрался на подиум и, взгромоздясь в начальничье кресло, надменно уставился в зал.

Префект подошёл к краю помоста и, заложив руки за спину, оглядел присутствующих.

– Прошу внимания! – произнёс он.

Сказано это было негромко, но в зале сразу же установилась почтительная тишина. Тит Красс выждал ещё несколько мгновений, а потом продолжил своим тихим скрипучим голосом:

– Сегодня я получил вот это, – он шагнул назад и, взяв со стола керу, брезгливо, как дохлую крысу за хвост, поднял её за шнурок над головой и показал залу. – Это – послание от Такфаринаса. Великий Вождь и… Как его там?.. – он заглянул в керу. – Ага… И храбрейший из храбрых предлагает нам сделку. За небольшую дань, всего-то из… э-э… – он вновь заглянул в керу, – из шестнадцати пунктов этот храбрейший согласен не атаковать Тубуск и, более того, обещает в течение ближайших двух лет не беспокоить нашу крепость своими визитами.

По залу прокатился негромкий ропот.

– Брось её в огонь, не читая, префект! – прозвенел молодой задиристый голос с заднего ряда. – Негоже нам заключать сделки с перебежчиком!

По залу прокатился одобрительный гул.

– Другие мнения есть? – осведомился Тит Красс.

– Есть, – раздался спокойный бас Марка Проба, и кентурион, громыхнув калигами по каменному полу, воздвигся во втором ряду. – Бросить в огонь мы её всегда успеем… – он откашлялся в кулак и огладил короткую бородку. – У Такфаринаса как минимум трёхкратный перевес в живой силе. А с учётом того, что половина наших кентурий набрана из рабов и либертинов, больше привыкших к лопате, чем к мечу, то перевес этот можно считать пятикратным… К тому же, лучников у нас маловато, чуть больше сотни… Так что при умелом штурме, если пойдут они одновременно несколькими колоннами, через три-четыре часа этот храбрейший из храбрых будет сидеть в этом зале в кресле префекта и пересчитывать наши обрезанные уши, нанизанные на верёвочку… – зал загудел, Марк Проб поднял широкую ладонь и повысил голос: – Можно, конечно, надеяться на то, что Такфаринас не умеет штурмовать крепости. Во всяком случае, до сих пор ни одной серьёзной крепости он штурмом не взял. Но ведь, справедливости ради надо сказать, что он никогда и не пытался. Обычно города сами открывали перед ним ворота… Так вот, мне как-то не хочется, чтобы Тубуск стал первым из городов, взятых Такфаринасом штурмом… И ещё одно… Тут многие надеются на помощь из Ламбессы. Да что там многие – мы все на эту помощь надеемся! Но, во-первых, мы не знаем, добрались ли до Ламбессы наши гонцы. Ведь вполне возможно, что Такфаринас заранее перекрыл дорогу на Ламбессу. И во-вторых… Даже если они благополучно добрались до Ламбессы… Войско Долабеллы сможет подойти сюда самое раннее ещё дня через три… А если Такфаринас догадается выставить по дороге из Ламбессы в Тубуск, скажем, на том же Лысом хребте, пару мощных заслонов – то и дней через пять, а то и все шесть… Так что, я думаю, у нас есть все резоны потянуть время. А для этого надо с Такфаринасом поторговаться… Префект, если тебе не трудно, зачитай нам, что хочет от Тубуска этот засранец?

Тит Красс усмехнулся.

– Я прочитаю. Мне не трудно…

Он повернул керу восковой стороной к себе, вытянул руку и, дальнозорко откидывая покрытую редким седым волосом голову, начал читать:

– Начальнику гарнизона крепости Тубуск, префекту, трибуну-ангустикла́вию, всаднику Титу Валерию Аттиану Крассу… Вот ведь поганец! – оторвался он на миг от письма. – И титул мой знает, и полное имя!.. Так… Аттиану Крассу… Трибун, почтительно извещаю тебя… ишь, хрен вежливый!.. извещаю тебя о том, что моё войско… Ну ладно, вступление пропустим. Перейдём непосредственно к требованиям… Итак. Что просит, а точнее, что требует от нас этот, как верно сказал старина Марк, засранец. А требует он от нас ни много ни мало… Лошадей – триста… Мулов – двести… Коров – двести… Овец – пятьсот… Рабов: мужчин – двести пятьдесят, женщин – пятьдесят… – по мере того как Тит Красс зачитывал список, в зале поднимался и ширился гомон. – Денег!.. – повысил голос префект. – Денег – триста двадцать пять тысяч сестертиев…

Зал взорвался. Загремели возмущённые голоса. Застучали по полу калиги. Раздался чей-то звонкий заливистый свист.

– А морда у него не треснет?! – зычно крикнул кто-то из задних рядов.

Тит Красс опустил руку с керой и оглядел волнующийся зал.

– Самое интересное… – начал он, но его не услышали.

– Тихо!! – вдруг, словно проснувшись, крикнул Гай Корнелий Рет и стукнул кулаком по столу.

Он, вероятно, хотел, чтоб этот окрик получился у него грозным, но его тонкий голос только вызвал среди присутствующих смех. Впрочем, шум действительно немного утих.