Страница 20 из 27
Он всегда выглядит большим, но, сгорбившись в слишком низкой
палубе, он похож на Большой Барьерный риф. — Это свело бы мою
маму с ума.
Я смеюсь. — Ей не нравилось, что её сын участвует в семейном
преступном бизнесе?
— Понятно. - Его ямочка исчезает. — Они кричали об этом часами.
Неудивительно, что Марс стал казаться таким привлекательным.
Я наклоняю голову и изучаю его выражение лица. — Так вот почему
ты вырос, не зная Мару?
— Кто такая М... О. Да. По большей части. Мама не очень любит
Флойдов. Хотя я уверен, что по их меркам он тоже черная овца. Мне не
разрешали проводить с ним время, так что... - Он качает головой, как
бы желая сменить тему. — Вот. Это не много, но ты должна поесть
Мне приходится заставлять себя отвести взгляд от его лица, но, когда я замечаю бутерброды с арахисовым маслом и желе, которые он
приготовил, мой желудок сводит судорогой от счастья. Я ерзаю на
койке, пока не сажусь ровнее, снимаю куртку и тут же набрасываюсь
на еду. В конце концов, мои отношения с едой гораздо менее сложные, чем с Иэном Флойдом, и я теряю себя в прямолинейном, успокаивающем акте жевания на... долгое время, вероятно.
Когда я проглатываю последний кусочек, я вспоминаю, что я не
одна, и замечаю, что он смотрит на меня с забавным выражением лица.
— Прости. - Мои щеки потеплели. Я смахиваю крошки со своей
термофутболки и слизываю немного джема с уголка рта. — Я фанатка
арахисового масла.
— Я знаю.
Он знает? — Правда?
— Разве твой выпускной торт не был просто гигантской чашкой с
арахисом?
Я прикусила внутреннюю сторону щеки, ошеломленная. Это был
тот самый, который Мара и Сэди подарили мне после защиты
диссертации. Они устали от того, что я слизываю глазурь и начинку из
арахисового масла с листовых пирожных из Costco, которые они
обычно покупали, и просто заказали мне огромную чашку. Но я не
помню, чтобы когда-нибудь рассказывала об этом Иэну. Я почти не
думаю об этом, честно говоря. Я вспоминаю об этом, только когда
захожу в свой едва используемый Instagram, потому что фотография, на которой мы втроем копаемся в ней, - последнее, что я когда-либо
публиковала...
— Тебе нужно отдохнуть, пока есть возможность, - говорит мне
Иэн. — Шторм должен утихнуть к раннему утру завтрашнего дня, и
мы отплывем. Мне понадобится твоя помощь в этой дерьмовой
видимости.
—Хорошо, - соглашаюсь я. — Да. Но я всё ещё не понимаю, как ты
можешь быть здесь один, если...
— Я пойду проверю, всё ли в порядке. Вернусь через минуту. - Он
исчезает прежде, чем я успеваю спросить, что именно ему нужно
проверить. И он не возвращается через минуту - или даже раньше, чем
я откидываюсь на спинку койки, решаю отдохнуть хотя бы пару минут
и засыпаю, мертвая для всего мира.
* * *
Лай ветра и ритмичное покачивание лодки пробуждают меня, но что
не дает мне уснуть, так это холод.
Я оглядываюсь вокруг в голубом свете аварийной лампы и
обнаруживаю, что Иэн в нескольких футах от меня спит на другой
койке. Она слишком короткая и едва достаточно широкая, чтобы
вместить его, но он, похоже, справляется. Его руки аккуратно сложены
на животе, а одеяло наброшено на ноги, что говорит мне о том, что в
каюте, вероятно, не так холодно, как мне сейчас кажется.
Не то чтобы это имело значение: как будто часы, проведенные
снаружи, просочились в мои кости, чтобы продолжать леденить меня
изнутри. Я пытаюсь спрятаться под одеялом на несколько минут, но
дрожь только усиливается. Возможно, достаточно сильная, чтобы
сместить какие-то важные мозговые пути, потому что, сама не зная
почему, я вылезаю из койки, наматываю на себя одеяло и хромаю по
покатому полу в сторону Иэна.
Когда я ложусь рядом с ним, он моргает, ошарашенный и слегка
испуганный. И всё же его первая реакция - не бросить меня в море, а
отодвинуться к переборке, чтобы освободить для меня место.
Он гораздо лучший человек, чем я когда-либо буду.
— Ханна?
— Я просто... - Мои зубы стучат. Опять. — Я не могу согреться.
Он не колеблется. Или, может быть, колеблется, но всего лишь долю
секунды. Он разжимает руки и притягивает меня к своей груди, и... Я
помещаюсь в них так идеально, как будто там всегда было готово
место для меня. Место пятилетней давности, знакомое и уютное.
Вкусный, теплый уголок, пахнущий мылом и сном, веснушками и
бледной, потной кожей.
От этого мне снова хочется плакать. Или смеяться. Я не помню, когда в последний раз чувствовала себя такой хрупкой и растерянной.
— Иэн?
— Хм? - Его голос грубый, грудной. Так он звучит, когда
просыпается. Так бы он звучал на следующее утро, если бы я
согласилась пойти с ним на ужин.
— Как долго ты был на Шпицбергене?
Он вздыхает, теплый вздох ложится на макушку моих волос.
Должно быть, я застаю его врасплох, потому что на этот раз он
отвечает на вопрос. — Шесть дней.
Шесть дней. Это один день до моего приезда. — Почему?
— Отпуск. - Он гладит мою голову подбородком.
— Отпуск, - повторяю я. Его тепло мягкое под моими губами.
— Да. У меня было…, - он зевает, прижимаясь к моей коже, —
много свободного времени.
— И ты решил провести его в Норвегии?
— Почему ты так недоверчиво говоришь? Норвегия - хорошее
место. Там есть фьорды, лыжные курорты и музеи.
Вот только он не там. Не на горнолыжном курорте, и уж точно не в
музее. — Иэн. - Это так интимно, произносить его имя так близко к
нему. Вжиматься в его грудь, когда мои пальцы впиваются в его
футболку. — Как ты узнал?
— Что узнал?
— Что мой проект окажется таким дерьмом. Что я... Что я не смогу
закончить свой проект. - Я снова начну плакать. Возможно. Вероятно.
— Было ли это... было ли это так очевидно? Неужели я просто
огромная, некомпетентная сволочь, которая решила сделать всё, что
она хотела, несмотря на то, что все остальные говорили ей, что она
собирается...
— Нет, нет, шшш. - Его руки крепко обхватывают меня, и я
понимаю, что на самом деле я плачу. — Ты не сволочь, Ханна. И ты
совсем не некомпетентна.
— Но ты наложил на меня вето, потому что я...
— Из-за внутренней опасности такого проекта, как твой. В течение
последних нескольких месяцев я пытался остановить этот проект
десятью различными способами. Личные встречи, электронные
письма, обращения - я испробовал всё. И даже те люди, которые
согласились со мной, что это слишком опасно, не вмешались, чтобы
предотвратить это. Так что нет, это не ты сволочь, Ханна. Это они.
— Что? - Я приподнимаюсь на локте, чтобы выдержать его взгляд.
Синий в ночи кромешной. — Почему?
— Потому что это великий проект. Он абсолютно гениален и
способен
произвести
революцию
в
будущих
космических
исследованиях. Высокий риск, высокая награда. - Его пальцы убирают
прядь за моё ухо, затем проводят по моим волосам. — Слишком
высокий риск.
— Но Мерел сказал, что...
— Мерел - гребаный идиот.
Мои глаза расширяются. Тон Иэна раздраженный и яростный, и это
совсем не то, чего я ожидала от его обычно спокойного, отстраненного
характера. — Ну, доктор Мерел имеет докторскую степень в Оксфорде
и, как я полагаю, является членом МЕНСА27, так что...
— Он придурок. - Я не должна смеяться или прижиматься ещё
ближе к Иэну, но я не могу удержаться. — Он был в АМАШЭ, когда я
тоже был здесь. Во время моей второй экспедиции было две серьезные
травмы, и обе произошли потому, что он подталкивал ученых к
завершению полевых работ, когда условия не были оптимальными.