Страница 19 из 27
Иэн смотрит на меня, и я даже не пытаюсь спрятать лицо. Мне это
уже надоело. Когда он подходит ближе, хмурясь, я позволяю ему
поймать мой взгляд, приподнять пальцами мой подбородок, осмотреть
мои щеки. Его выражение лица меняется от срочного, обеспокоенного
до понимающего. Я делаю вдох, который превращается в глоток.
Глоток, к моему ужасу, превращается во всхлип. Два. Три. Пять. А
потом...
Тогда я просто в полном беспорядке. Я жалобно рыдаю, как
ребенок, и когда теплое, тяжелое тело обхватывает меня и крепко
прижимает к себе, я не оказываю никакого сопротивления.
— Прости, - бормочу я в нейлон куртки Иэна. — Прости, прости, прости. Я... я понятия не имею, что со мной не так, я... - Я просто не
знала. Внизу, в расщелине, я могла притворяться, что ничего не
происходит. Но теперь, когда я выбралась наружу и больше не
чувствую оцепенения, всё возвращается, и я не могу перестать видеть
их, все вещи, всё то, что я почти...
— Шшш. - Руки Иэна кажутся невероятно большими, когда они
двигаются вверх и вниз по моей спине, обхватывают мою голову, поглаживают влажные от снега волосы, выбивающиеся из-под шапки.
Мы находимся в ледяной середине бури, но так близко к нему я
чувствую себя почти спокойно. — Шшш. Всё хорошо.
Я прижимаюсь к нему. Он позволяет мне рыдать в течение долгих
мгновений, которые мы не можем себе позволить, прижимая меня к
себе без воздуха между нами, пока я не чувствую биение его сердца
сквозь толстые слои нашей одежды. Потом он бормочет: — "Чертов
Мерел" с едва сдерживаемой яростью, и я думаю, что было бы так
просто свалить всё на Мерела, но правда в том, что во всём виновата я.
Когда я откинулась назад, чтобы сказать ему об этом, он закрыл мне
лицо. — Нам действительно нужно идти. Я понесу тебя к побережью.
У меня есть легкий бандаж для твоей лодыжки, просто чтобы не
испортить её ещё больше.
— Побережье?
— Моя лодка менее чем в часе ходьбы.
— Твоя лодка?
— Пойдем. Нам нужно идти, пока не выпало ещё больше снега.
— Может быть, я смогу идти. Я могу хотя бы попытаться...
Он улыбается, и от мысли, что я могла бы умереть - могла бы
умереть - без такой улыбки этого мужчины, у меня дрожат губы. — Я
не против нести тебя. - Появляется ямочка. — Постарайся сдерживать
свою любовь к расщелинам, пожалуйста.
Я смотрю на него сквозь слезы. Как оказалось, именно этого он от
меня и добивается.
* * *
Иэн несет меня почти всю дорогу.
Сказать, что он делает это, не потея, в белом свете усиливающейся
снежной бури, при температуре минус десять градусов по Цельсию, было бы, наверное, небольшим преувеличением. От него пахнет солью
и теплом, когда он усаживает меня на одну из коек на нижней палубе
судна - небольшого экспедиционного корабля «М/С Сьеджвейен». Я
замечаю маленькие капельки пота тут и там, они блестят на его лбу и
верхней губе, прежде чем он вытирает их рукавами своей куртки.
И всё же я не могу забыть, с какой относительной легкостью он
более часа пробирался по ледниковым плато, пробираясь по старому и
свежему снегу, обходя скальные образования и ледяные водоросли, ни
разу не пожаловавшись на то, что мои руки крепко обвились вокруг
его шеи.
Дважды он чуть не поскользнулся. Оба раза я чувствовала сталь его
мышц, которые напрягались, чтобы избежать падения, его большое
тело,
твердое
и
надежное,
когда
он
балансировал
и
переориентировался, прежде чем снова набрать темп. Оба раза я
чувствовала себя в странной, непостижимой безопасности.
— Мне нужно, чтобы ты сообщила АМАШЭ, что ты в
безопасности, - говорит он мне, как только мы оказываемся на лодке. Я
оглядываюсь вокруг, впервые замечая, что на борту нет других
пассажиров. — И что тебе не нужны спасатели, чтобы выйти, как
только шторм стихнет.
Я хмурюсь. — Разве они не знают, что ты уже...
— Прямо сейчас. Пожалуйста. - Он пристально смотрит, пока я не
составляю и не отправляю сообщение всей группе АМАШЭ, что
напоминает мне о том, что он в значительной степени лидер. Привык, что люди делают то, что он говорит. — У нас есть обогреватель, но при
такой температуре он мало что даст. - Он снимает куртку, обнажая под
ней черное термобелье. Его волосы в беспорядке, яркие и красивые.
Не такие отвратительные, как у меня, необъяснимое явление, которое
должно стать объектом нескольких исследований. Может быть, я
подам заявку на грант, чтобы исследовать это. Тогда Иэн наложит на
меня вето, и мы вернемся к началу "Взаимной ненависти". — Ветер
сильнее, чем хотелось бы, но на борту всё равно безопаснее, чем на
берегу. Мы стоим на якоре, но волны могут быть неприятными. Рядом
с твоей койкой есть лекарства от укачивания, и...
— Иэн.
Он затихает.
— Почему ты не носишь спасательный костюм NASA?
Он не смотрит на меня. Вместо этого он опускается передо мной на
колени и начинает работать над моим бандажом. Его большие руки
крепко, но нежно держат мою икру. — Ты уверена, что она не
сломана? Это больно?
— Да. И да, но становится лучше. - Тепло, или, по крайней мере, отсутствие ледяного ветра, помогает. Хватка Иэна, утешительная и
теплая вокруг моей распухшей лодыжки, тоже не причиняет боли. —
Это тоже не лодка NASA. - Не то чтобы я ожидала, что это так. Мне
кажется, я знаю, что здесь происходит.
— Это то, что было в нашем распоряжении.
— Нашем?
Он по-прежнему не смотрит мне в глаза. Вместо этого он затягивает
бандаж и натягивает толстый шерстяной носок на мою ногу. Мне
кажется, что я чувствую призраки кончиков пальцев, пробегающих по
ноге, но, возможно, мне это кажется. Наверное, так и есть.
— Тебе нужно пить. И поесть. - Он выпрямляется. — Я принесу
тебе...
— Иэн, - мягко прерываю я. Он делает паузу, и мы оба, кажется, одновременно ошеломлены моим тоном. Это просто... мольба.
Усталость. Обычно я не люблю демонстрировать свою уязвимость, но... Иэн приехал за мной, на маленькой качающейся лодке, через
фьорды. Мы одни в Арктическом бассейне, в окружении двадцати-тысячелетних ледников и пронзительных ветров. В этом нет ничего
обычного. — Почему ты здесь?
Он поднимает одну бровь. — Что? Ты скучаешь по своей
расщелине? Я могу отнести тебя обратно, если...
— Нет, правда, почему ты здесь? На этой лодке? Ты не участвуешь в
АМАШЭ этого года. Ты даже не должен быть в Норвегии. Разве ты не
нужен им в ЛРД?
— Они будут в порядке. К тому же, парусный спорт - моя страсть. -
Он явно уклоняется от ответа, но холод, должно быть, заморозил мои
мозговые клетки, потому что всё, чего я сейчас хочу, это узнать
побольше о пристрастиях Иэна Флойда. Правдивых или выдуманных.
— Правда?
Он пожимает плечами, ничего не говоря. — Мы часто ходили под
парусом, когда я был ребенком.
— Мы?
— Мой отец и я. - Он стоит и отворачивается от меня, начиная
рыться в маленьких отсеках в корпусе. — Он брал меня с собой, когда
ему нужно было работать.
— О. Он был рыбаком?
Я слышу ласковое фырканье. — Он занимался контрабандой
наркотиков.
— Он что?
— Он контрабандировал наркотики. Травку, в основном...
— Нет, я слышала тебя в первый раз, но... серьезно?
— Да.
Я нахмурилась. — Ты... Ты в порядке? Это вообще... Это что, контрабанда травы на лодках?
Он возится с чем-то, прикрывая мне спину, но поворачивается
достаточно, чтобы я уловила кривую улыбку. — Да. Незаконно, но это
дело.
— И твой отец брал тебя?
— Иногда. - Он поворачивается, держа в руках небольшой поднос.