Грани миров

Не в этот раз.

Эмили легла рядом с Габриэлем, и он по привычке её обнял. Как бы ни была сильна его обида и непонимание, а любовь всё равно прогрызала путь наружу из облитого чёрным сердца.

— Нурру, если говорить очень просто, страж границ между нашим физическим миром и миром духов. Он не даёт монстрам из фильмов ужасов пробираться сюда. Остальные Талисманы, как я поняла, нужны для того, чтобы ловить тех, кто всё-таки пролез.

Нурру удостоился скептического взгляда.

— И что, — сказал Габриэль, — ты один следишь за всеми этими…

— Гранями, — подсказала Эмили.

— …гранями? Спасибо.

Нурру вздохнул и уселся на подушку рядом с Габриэлем.

— Была ещё Юми. Паучиха. Она латала прорехи. Но я давно её не видел, она пропала после геноцида народа Айну на островах, которые вы сейчас называете Японией. Вероятно, её Талисман упал в воду… найти Камень Чудес в таком случае очень сложно.

Габриэль кивнул. Да уж. Ползать по морскому дну наверняка непросто, особенно таким покемонам, как Нурру. Тут нужно что-то водоплавающее.

— Найти потерянный камень вообще сложно, — заметила Эмили. — Тут нужны не только способности…

— Но и удача, да, — согласился Нурру. — Ещё был Солл, геккон. Он ел тех, кто переходил Грани, почти сразу. У него никогда не было Хранителя, он терпеть не мог людей. А вот поесть любил… пропал после падения Вавилона. Вероятно, его Талисман где-то в пустыне. Также пропали Адж, — его Талисман упал в вулкан; Назар из Галилеи; Кех — не видел его со смерти Хор Каа, последнего фараона из первой династии; Оан и Эра из Греции… следить за Гранями остался только я.

Эмили погладила Нурру.

— Бедный мой малыш… сложно тебе одному.

— Со мной ты. И теперь Габриэль. Я не один.

Габриэль бы поспорил насчёт своей принадлежности, но в глазах маленького покемона была такая тоска, что сказать что-то против у мужчины просто не повернулся язык.

— Ладно. И причём тут циклы Нурру и его рабочие обязанности?

— Связь прямая, — сказала Эмили. — Когда кончается старый цикл и начинается новый, Нурру ослабевает. Это как перерождение, кокон, чтобы стать бабочкой…

— …а он всё ещё не бабочка?..

— …бабочкой посильнее, Гейб! Акумы развиваются, становятся мощнее — и Граням тоже нужен более сильный страж! Каждой эпохе — свои силы и способности, если говорить проще.

Это звучало логично, хотя и не слишком обнадёживающе. Если для пригляда за Гранями требовалось целых восемь волшебных созданий, то мог ли Нурру в одиночку делать свою работу достаточно хорошо?

На прямой вопрос мотылёк даже не обиделся.

— Я последняя преграда, хотя так не должно было произойти. Я плохо справляюсь, мастер Габриэль. Я не могу латать прорехи, как это делала Юми; не могу есть акум, как Адж и Солл; не могу уничтожать одним желанием, как Назар. У меня нет способностей Эры и Оана, — они могли обращать врагов в друзей. И я даже не Кех с его огромной силой и безграничной властью для своего Хранителя. Я всего лишь снимаю давление на Грани, чтобы они не лопнули.

— Каким же образом ты…

— Он пропускает акум в мир, — сказала Эмили. — По одному. Чтобы была возможность этих существ уничтожить. Если бы был Талисман Божьей Коровки, то можно было бы ещё и очищать… но пока только так.

— Да, Тикки всегда очень помогала. И Плагг тоже, хотя он очень едкий. Во всех смыслах.

Габриэль прикрыл глаза. Эмили была Хранителем Нурру, значит, она тоже как-то участвовала во всей этой вакханалии с пропусканием. Только как?

— О, участие прямое. — рассмеялась на вопрос жена. — Сначала я пропускаю сюда акуму, а затем её убиваю.

Беспокойство за жену, которая каким-то образом внезапно оказалась охотником на паранормальных чудовищ, захлестнула Габриэля с головой.

— А можно в этом как-нибудь без тебя? — спросил он. — Нурру кажется достаточно сильным, чтобы самому…

— Он будет выпускать бабочек со мной или без меня, Габриэль. Но кто будет их уничтожать? Ты же не хочешь, чтобы наш мир превратился в подобие… ну, не знаю. Сайлент-хилла?

— Плохое сравнение.

— Мне ничего не идёт в голову.

Нурру подобрался поближе к Габриэлю. Чего мужчине стоило не передёрнуться от подобной близости, он не знал.

— Дело ещё вот в чём, мастер. Если я буду выпускать бабочку, то она пройдёт, так сказать, чистой. И очень сильной. Но Хранитель эту бабочку фильтрует, и в итоге акума получается ослабленным. Победить его легче, намного легче. Конечно, при полном наборе стражей Граней я никого не пропускаю, потому что нет нужды… но сейчас такое время.

Габриэль кивнул и покрепче прижал к себе жену.

Ему бы задуматься над словами Нурру, но в тот момент он, кажется, вообще ни о чём думать не мог.

«Фильтрация» в итоге Эмили и убила.

Это было, в принципе, ожидаемо: даже на кухне фильтры для воды Агресты меняли минимум два раза в год. Как часто тогда должен менять носителей Нурру, если они выпускают по три-четыре акумы в неделю?

Что самое ужасное, Эмили прекрасно всё это знала и понимала, на что она идёт. Ведомая своими предвидениями, она сознательно позволяла Нурру использовать себя в качестве фильтра для акум. Пропуская одну тварь за другой, а после сама же с ними и сражаясь, Эмили накапливала в себе не только позитивную энергию для эволюции, — про неё Габриэлю рассказал Нурру много позже, — но и «грязь», снятую с проклятых чёрных душ.

Естественно, она начала угасать.

Поначалу это проявлялось в повышенной утомляемости. Эмили просто начала спать, как обычный человек. Габриэль на это внимание не обратил, просто потому, что не задумывался над графиком жены. Но Нурру давал ей возможность не спать вообще, и появившаяся потребность в отдыхе должна была насторожить Габриэля…

Не насторожила.

Затем у Эмили пропал аппетит. Она больше не хотела сладостей, не ела фрукты, да и воду пила едва-едва. Внешне Эмили осунулась, посерела лицом, и её обычная одежда внезапно стала ей крайне велика.

Тут-то Габриэль, наконец, раскрыл глаза. И потребовал у супруги ответа.

— Всё в порядке, — улыбнулась в ответ на его беспокойство Эмили. — Кажется, я просто исчерпала свой ресурс.

Узнав про последствия «работы» Хранителем, Габриэль чувствовал себя опустошённым и едва мог вспомнить, что он делал или говорил.

Но одно он точно сделал: отобрал у жены Талисман мотылька и прицепил к своему шейному платку. О трансформации и воссоединении с квами-покемоном Габриэль тогда не знал — а Эмили, естественно, ничего не говорила.

У неё была идея, которая дала бы её ребёнку, — её котёнку, которого она видела в далёком будущем смеющимся рядом с девушкой-в-красном, — немного времени, чтобы вырасти и заматереть.

В последнюю ночь, которую Эмили и Габриэль провели вместе, она его буквально обокрала. По-голливудски опоила вином со снотворным, увлекла в постель и стащила брошь мотылька, как маленькая щипачка. И провела свою последнюю трансформацию.

Когда Габриэль проснулся утром, рядом с ним уже не было Эмили — только её бессознательное тело с молочными глазами и губами, разъехавшимися в широкой неестественной улыбке.

— Её следует перенести, мастер Габриэль, — сказал Нурру, едва мужчина проснулся, — только быстрее. Она всё подготовила внизу, в оранжерее.

Не соображая, что он делает, — были ли в этом виноваты яркие сны или же порошок, что Эмили смешала с вином? — Габриэль кое-как поднял тело жены на руки и отнёс вниз, в её личную оранжерею. Вокруг были бабочки, сотни белых трепещущих насекомых, и тишина такая плотная, что давила на уши.

Габриэль уложил Эмили туда, куда сказал Нурру, — это было нечто среднее между барокамерой и саркофагом, — и отошёл. Квами подлетел к устройству и захлопнул его.

На месте стыка крышки и самого «гроба» ярко-оранжевым вспыхнули неясные знаки — то ли руны, то ли письмена, вроде бы тибетские.

Габриэль очнулся.

Он смотрел на заключённую в саркофаг Эмили, и всё никак не мог взять в толк, что же произошло. Его сознание, всего минуту назад бывшее в плену наркотика, магии и Нурру, прояснялось. Вместе с ним росла злость.