Кель

– Я в туалет, – почти прошептала Карпинская. – Можно?

– Конечно! Ты что думаешь – в заложники взяла?

Карпинская выскользнула. Кель надела кроссовки и с неодобрением оглядела остальных девочек.

– Вы почему не переодеваетесь?

– Нам интересно! – ответила за всех Вьюн.

– После урока посмотрите. Сколько сейчас на часах? Мы не опаздываем?

– Опаздываем, наверное.

– Так переодевайтесь! Или вы ждете кого-то?

Дверь распахнулась. На пороге стояли учитель физкультуры и Карпинская. Было заметно, что девочка готова в любой момент спрятаться за его спину.

Карпинская вытянула руку, ткнула пальцем в сторону шкафчика – и так и замерла с открытым ртом.

– Что это? – спросил физрук.

– Пистолет, – ответила Диана.

– Откуда?

– Мой.

Потом пришли завуч и военрук. Завуч при виде оружия пробормотала: «Сейчас придет Андрей Данилович и все устроит»,– и так и осталась стоять.

Девочка сразу поняла, что толку от нее не будет, и принялась болтать с военруком:

– Почему на физкультуру никто не идет? – поинтересовалась она. – Учитель физкультуры тоже уволился?

– Нет, пока нет. Но у него еще все впереди. Девочка, скажи, что там у тебя?

– «Беретта». Девяносто вторая, Эф-Эс. Знаете такую модель?

– Знаю, знаю. Ты только не нервничай, хорошо?

– Я не нервничаю, это вы нервничаете.

– Да, конечно. Как тут не нервничать. Ты только осторожней, хорошо? Оружие – оно опасное.

– Нет, что вы. Какая опасность? Головку оси курка увеличили, теперь можно не беспокоиться за затвор. Это вам не Эфка восемьдесят первого года!

Когда пришел директор, стало ясно, что урока не будет.

***

– А вы не подумали, что у нее просто травматика? – предположил Барсучонок. – Знаете, такие пистолеты, выглядят как настоящие, а стреляют шариками. Убить из него нельзя, а вот от хулиганов защититься можно. Вы тоже ее поймите, она первый день в новой школе! А у нас окраина, метро нет, в центр города на автобусе ехать надо. Она боится, наверное.

– Я смотрел на нее очень внимательно. И поверь, Витя, она никого и ничего не боится. А насчет оружия… Военрук мне сказал, чтобы я был – представляешь, в моей гимназии! – с этой девочкой помягче. Потому что он, конечно, слышал про всю эту травматику, но говорит, что травматических «Беретт» не бывает. И зачем, скажи мне, пожалуйста, к травматическому пистолету запасные обоймы?

– Там запасные шарики, может быть.

– Хорошая мысль. А гранаты?

– Может, гранаты тоже травматические.

Надо сказать, что Барсучонок, как и Погорельский, иногда думал о войне, но никогда не представлял ее поблизости.

– Ты сам понимаешь, – продолжал директор, – что я отвечаю не только за нее, но и за остальных детей в школе. И не только перед родителями или государством. Есть и другие иерархии… Поэтому говорю ей, что оружие в школе запрещено, и я хочу видеть ее родителей…

***

– Если вы хотите увидеть моих родителей, – ответила Кель, – я завтра принесу их фотографию.

– Нет. Я бы хотел, чтобы они тоже пришли. Мне нужно обсудить с ними твое поведение.

– Они не смогут прийти.

– Они обязаны.

– К сожалению, вы не сможете их ни к чему обязать.

– Я собираюсь им позвонить.

– Вы не сможете.

– Это почему?

– Там, где они сейчас, нет телефонной связи.

– У вас что, телефона дома нет?

– Нет, пока не поставили.

– А если я просто отправлюсь к вам домой на чашку чая.

– Я буду рада вас принять. У меня есть запасные чашки.

– А как же ваши родители?

– Я живу одна.

– Хм… Где в таком случае твои папа и мама?

– Они сейчас в Подснежниках.

– Подснежники – это где-то за Полярным кругом?

– Нет, это под Смоленском.

– И что же они там делают?

– Отдыхают.

– Надо же… а когда они вернутся с отдыха?

– Я полагаю, никогда.

– Что же это за отдых такой?

– Насколько я знаю, с кладбищ не возвращаются.

…

– А другие родные у тебя есть?

– У меня был опекун.

– Я могу его видеть?

– Нет.

– Почему?

– Я не знаю, где он.

– Он тоже на кладбище?

– Это возможно.

– Но с кем ты тогда живешь?

– Я живу одна.

– Тоже на кладбище?

– Нет. В квартире.

– А откуда у тебя квартира?

– Наследство.

– Деньги на еду у тебя тоже из наследства?

– Мне приходят почтовые переводы.

– От кого?

– Это мне неизвестно. На квитках нет подписи.

***

– …Я вернулся и сразу потребовал ее дело. Что я в нем вижу? В графе «отец» – прочерк, в графе «мать» – прочерк. Предыдущее место учебы – тоже прочерк. Как такое вообще пропустить могли? Не с Луны же она свалилась! Даже у существ верхних миров есть что-то вроде родителей. Вызываю секретаршу, спрашиваю, откуда эта Диана взялась. Секретарша говорит, что на девочку пришли бумаги, и надо было зачислить. Звоню в мэрию, спрашиваю, откуда девочка. А они в ответ: Диану Кель к вам прислало министерство по области, туда и обращайтесь. Если не нравится, пусть пришлют другую девочку. Тогда я позвонил в министерство. Про скандал не говорю, просто пытаюсь узнать, где она училась. А Жанна Потаповна – представляешь, сама Жанна Потаповна! – отвечает мне, что где Диана училась раньше, мне, директору школы, знать совершенно не обязательно. Потому что мое дело – учить, а не выяснять. Я спрашиваю: откуда такая секретность? Она и отвечает: сам Двойкин распорядился. И что если мне так интересно, я могу перезвонить через час и переговорить с министром Двойкиным, – но он мне скажет то же самое. Нет, я, конечно, не против поговорить с областным министром образования, но не о девочках с пистолетами. Так вот, трубку я, конечно же, положил, а вот сомнения остались. И что с ними делать?

– Может, просто разрешить ей учиться? – предложил лаборант.

– Учиться-то она будет. А ты, пожалуйста, проследи, чтобы ее никто не обижал. Нехорошо, когда в гимназиях стреляют.

3. Квартира под крышей

Погорельский ждал его на крыльце школы. Небо уже прояснилось, но бетон дышал влагой.

– Ну, что было?

– Обычный бред, – ответил Барсучонок.

Староста помолчал, а потом спросил:

– Тебя вызвали из-за того, что ты выступление губернатора не слушал?

– А что, он что-то новое говорил?

– Ты как на другой планете живешь!

– А вдруг и правда живу?

– Ну ты же понимаешь, где бы ты ни жил, а учишься ты в тринадцатой гимназии.

– Понимаешь, – Барсучонок огляделся по сторонам, словно искал на улицу нужную фразу, – мне нет дела до вашего зоопарка.

***

Путь Барсучонка домой начинается за спортзалом, возле тех самых сарайчиков, где ночами творятся странные вещи. Дальше обходишь дикие заросли, сворачиваешь в переулок и идешь в гору.

Времена тогда стояли самые доисторические. Это был 1997 год, многие вещи просто не успели изобрести.

Достаточно сказать, что фотоаппараты были зеркальные, магнитофоны кассетные, а синяя линия метро ужасно короткой и заканчивалась возле Голгофы. Что касается станции «Тигли», она существовала только на бумаге. Ничего удивительного, что жителям центра район улицы Ланькова казался натуральными задворками, заросшей репьями, пересеченной ручьями и застроенной стародавними хрущевками.

А вот для местных это была уже столица. Только своя, маленькая и уютная.

За школой дорога карабкается на холм. По левую руку – тот самый парк возле реки, который сейчас за станцией метро. А по правую – завод «Электролит-2». Именно благодаря этому заводу Тигли стали частью нашего города.

Завод строили в начале семидесятых по какому-то договору с поляками. А когда закончили, то поставили над проходной огромное панно в тогдашнем футуристическом стиле. И вот уже больше пятнадцати лет местные жители пытались понять, что же там такое нарисовано.

Старушки и сатанисты видели там падение Люцифера. Причем падал Люцифер прямиком на Тигли. Уже постаревшие советские рокеры – обложку несуществующего альбома Pink Floyd. Барсучонок, вслед за Геннадием Петровичем, считал, что там изображен эпизод из «Кибериады» Станислава Лема – Трурль демонстрирует Клапауциусу свою легендарную машину, которая может делать все на букву «Н», а вокруг стоят восхищенные роботы.